Он ничего не видел: ни небо, ни насыпь, ни стену. Он был наедине со своей болью. «Топ-топ-топ» – ноги стучали по земле все быстрее и быстрее: шофер перешел на вторую скорость. «Лендровер» поехал быстрее. Малко кричал, не останавливаясь, машина тянула его вперед, он согнулся пополам, как древний старец. Ботинком без каблука он зацепился за камень, упал набок, чудом поднялся.

Ему казалось, что он весит тонну. Каждый шаг отдавался у него в голове. Вдруг он понял, что подсознательно желает упасть, прекратить борьбу, отдохнуть, пусть машина волочет его. Так тонет пловец, когда его покидают силы.

Он совладал с собой, победив минутную слабость за несколько метров. Вдруг его нога повисла в пустоте. Небо стало фиолетово-черным, затем совсем почернело. Он почувствовал, что надает, наткнулся слева на землю, вскочил, так как веревка тянула его, опять упал, вытянувшись во всю длину – руки растянуты над головой, – как н;> гигантской терке для сыра. Вся тяжесть тела давила на лопатки и поясницу.

Иногда от очень сильного удара к нему возвращалось сознание, и он не мог сдержать крик боли. От выхлопных газов он задыхался, камни били его. Каким-то образом его перевернуло на живот, лицом к земле. Он потерял сознание.

Шофер почувствовал по сопротивлению машины, что арестованный упал, но сержант Тачо приказал не сбрасывать скорость. Он снова нажал на газ.

Вход в казарму скрылся за поворотом. Шофер сказал себе, что надо развернуться немного дальше: круговая дорога кончалась тупиком.

В тот же момент он увидел «лендровер», поднимавшийся по железнодорожной насыпи по другую сторону дороги.

«Лендровер» переехал пути и стал спускаться по насыпи с их стороны. Шофер подумал, что это один из их «лендроверов» срезает путь, возвращаясь в казарму. Другой «лендровер» соскочил с насыпи и направился к ним. В машине сидело несколько солдат с автоматами, как обычно.

Машина поравнялась с ними. Солдаты были в очках и платках, скрывавших их лица от шофера Тачо.

Внезапно вместо того, чтобы продолжать путь, второй «лендровер» остановился как вкопанный. Шофер, который тащил Малко, не успел даже испугаться. Ствол тяжелого пулемета повернулся в его сторону, он был менее чем в метре от него. Увидел черную дыру, блестящие патроны в коробке... Мир растворился в кровавом гейзере, когда пулеметная очередь разорвала ему грудь, сердце, аорту. Он умер мгновенно, ничего не поняв.

Трое солдат уже соскочили на землю. Под очками и платком трудно было узнать Сару Массава. Ее выдавал только маленький рост. Молодая террористка подбежала к задней части машины, склонилась над неподвижным телом Малко. Ударом ножа перерезала веревки, перевернула безжизненное тело. Малко был неузнаваем: лицо – месиво из крови и грязи. Двое мятежников подхватили его, понесли в машину. Один из них обернулся, выдернул предохранитель из гранаты, бросил под ноги уже мертвого шофера, прежде чем сесть в свой «лендровер». Машина тут же стала карабкаться по насыпи, щебень летел из-под колес во все стороны. Спастись от погони можно было, только добравшись до дороги на Назрет, проехав мимо казармы.

Переехав через пути, «лендровер» спустился по насыпи с другой стороны. Очнувшись, Малко взвыл от боли. Машина что есть духу мчалась по путям. Сара Массава сняла с лица платок, проверила зарядное устройство.

Услышав выстрелы, сержант Тачо вскочил. В Аддис-Абебе стреляли часто. Кто-то мог выпустить очередь случайно. Несмотря на это, он с беспокойством стал следить за поворотом, откуда должен был появиться «лендровер».

На это у него ушло не более тридцати секунд. Интуиция взяла верх над разумом. Он бегом вернулся в казарму.

Заорал, перекрывая гомон, отдал приказы. К счастью, три машины уже готовились отъехать для патрулирования города. Подгоняемые криками сержанта, солдаты кинулись к машинам. Пулеметчики на ходу вставляли ленты в орудия. В этот момент взрыв потряс казарму.

Тачо влетел в головную машину, плечом оттолкнул пулеметчика, сел на его место. Машина двинулась вдоль железнодорожных путей. Через сто метров головная машина резко остановилась перед «лендровером», объятым пламенем и черным дымом. Стоя в машине, Тачо заметил автомашину по другую сторону дороги. Он сразу все понял, заорал:

– Догнать их!

Из-за высоты откоса стрелять по уходящему «лендроверу» было бесполезно. К тому моменту, когда три «лендровера» пересекли железнодорожное полотно, машина, которую они преследовали, уже подъехала к переезду, к дороге на Назрет.

Напрасно Тачо орал и жестикулировал.

Когда он добрался до переезда, преследуемый «лендровер» уже въезжал на следующий перекресток, напротив агентства «Эр Франс», на пересечении улиц Рас Меконнен и Рас Деста. Мало этого. Ехавшие в «лендровере» разбрасывали листовки. Террористы делали свою пропагандистскую работу... Тачо не терял надежды: террористы поднимались к центру города, где движение было гораздо интенсивнее. Там у него было больше шансов догнать их.

– Включи сирену, – прорычал он в ухо водителю, – зажги фары.

Сам он укрылся в середине автомашины и судорожно сжимал обеими руками рукоятку пулемета. Он знал, что не сможет поработать так, как хотел бы. Ему нужно было схватить беглеца живым.

Гебачев Дилла регулировал движение с полудня, он стоял на пересечении улиц Рас Меконнен и Рас Деста. Ему хотелось, чтобы его дежурство скорее закончилось. И все из-за этой Назрет-авеню. Это был самый оживленный перекресток в городе. Он сдвинул фуражку на затылок и пронзительными свистками наводил порядок на перекрестке. Как большинство полицейских, он не желал менять свою фуражку «старого режима» на пилотку, предлагаемую ВВАС.

Когда раздались выстрелы, на Рас Деста скопилась длинная вереница машин, наиболее нетерпеливые сигналили, несмотря на невозмутимость, которой славятся эфиопы.

Гебачев Дилла вздрогнул и посмотрел в сторону железнодорожного переезда, пытаясь увидеть, что там происходит. Бесполезно. Он только что перекрыл движение на улице Рас Меконнен и ее продолжении – Назрет-авеню, когда услышал мощный взрыв со стороны Четвертой дивизии. Он вздрогнул, но не очень удивился. Подобное случалось в Аддис-Абебе, и никто никогда не мог объяснить, что происходит. Но сейчас взрыв был очень близко.