У Малко начинала кружиться голова от жестокости, царящей в Эфиопии. Прибыв сюда, он будто бы попал на фестиваль ужасов, где тяжелые пулеметы правили бал. Эфиопы разрешали свои проблемы с беспредельной жестокостью. Малко смотрел на Дика Брюса: ласковый взгляд, выразительный, ровный голос, шелковистая борода. И все же Малко ощущал, что от него исходит какая-то опасность.

Американец потер рука об руку.

– Люди ЭПРП верят мне, – сказал он. – Я должен оправдать это доверие. Если Тефери предал, надо что-то делать, иначе они подумают, что мы тоже предатели...

– Где вы познакомились с Сарой? – спросил Малко.

Дик улыбнулся.

– Некоторое время тому назад в Эритрее. Контора направила меня в Асмэру.

– Асмэра тоже теперь должна входить в ваши расчеты, – заметил Малко.

Уже много лет в Асмэре была самая мощная в Африке американская база радиоперехвата и телекоммуникаций. Там работали около трех тысяч пятисот «топографов» – все сотрудники ЦРУ – различных американских разведывательных служб.

Дик поморщился.

– О, теперь Асмэра но имеет прежнего значения. Там работает всего около сорока специалистов. В конце года станцию закроют. К тому времени у нас будет спутниковая связь... Ну, а для радиопрослушивания арабских стран новая база на Диего Гарсия в Индийском океане превосходна. И там, по крайней мере, нот никого. Поверьте, мы совершенно не из-за этого хотим, чтобы ВВАС взорвался.

Он взглянул на часы.

– Думаю, пора идти к Элмаз. Уже десять.

– Не опасно? – возразил Малко. – Если Тофери...

Дик сделал отрицательный жест головой.

– Тефери никогда не выдаст Элмаз.

Втроем они уселись на переднем сиденье старого «лендровера», внутри которого пахло прокисшей простоквашей. Валлела сидела рядом, и Малко с удовольствием чувствовал теплое упругое бедро. Без Валлелы он превратился бы в мельницу для перца...

Доги выскочили из темноты, как только привратник открыл им дверь. «Лендровер» въехал на земляную площадку. Элмаз уже поджидала их там. В сапогах, все тех же шерстяных обтягивающих брюках, в просторном свитере, с длинным белым шарфом. Явно удивленная, она протянула Малко для приветствия руку с натянутой, неестественной улыбкой. Как только они вошли в дом, Элмаз обратилась к Дику Брюсу:

– Что произошло? Я слышала сегодня вечером выстрелы со стороны «Меркато».

– Сейчас расскажу.

Все расселись на подушках в маленьком салоне. Было холодно. Элмаз принесла бутылку мартини. Выпили молча. В комнате было мрачно.

Затем Дик Брюс начал излагать все события тем же странным, ровным, еле слышным голосом. Он играл пустым стаканом и не смотрел на Элмаз, едва шевеля губами. Малко посмотрел на молодую женщину. Элмаз слушала, все еще сжав губы, но постепенно глаза ее, глядевшие на Малко, теплели. Машинально она отпивала из стакана с мартини. Ее глаза снова засверкали гневом. Дик говорил теперь о Тефери.

– Если он предал, его надо убить! – воскликнула она. – Сейчас же!

– Вы его знаете. Что вы о нем думаете? – спросил Малко.

– Тефери – заинтересованное лицо. Он зарабатывает много денег на золоте. Он все время жалуется на военных.

– Где он живет?

– В своей лавочке.

Наступило долгое молчание. Как автомат, Элмаз допила остатки мартини, поднялась, глаза – два куска льда, взяла одеяло-накидку из грубой белой шерсти, завернулась плотно.

– Пошли к нему, – пригласила присутствующих. – Самое время.

Малко считал, что это – безумие, крайне опасное. Но не могло быть и речи о том, чтобы остановить молодую женщину.

«Меркато» вымер. В полутьме редкие прохожие куда-то спешили. На этом пустынном пространстве обнаружить Малко и его спутников не представляло никакого труда. Их было видно, как муху в стакане молока.

Направляясь к лавочке Тефери, они прошли мимо ресторанчика под неоновой вывеской. Внутри развлекались десятка два мужчин и проституток. Единственный островок жизни в «Меркато».

Лавочка торговца перцем была погружена в темноту, на дверях висел замок.

– Обойдем кругом, через двор, – сказал Дик.

Тут тоже не было света. Дик Брюс постучал: два коротких удара. Никакого результата. Им пришлось барабанить в дверь минут пять, прежде чем сонный, испуганный голос ответил с другой стороны перегородки.

Ни слова не говоря, Элмаз отстранила Дика Брюса и сухо что-то сказала. Тишина. Затем звук отодвигаемого засова.

Дверь приоткрылась, из-за нее выглянули выпученные глаза Сайюна Тефери. Увидев позади Элмаз двух мужчин, Сайюн Тефери остолбенел. Поздно: молодая женщина сильным ударом распахнула дверь.

Когда из темноты вышел Малко, выпученные глаза торговца почти вылезли из орбит. Уголки губ опустились, он пожелтел еще больше. Малко наблюдал, как исказилось его лицо. Теперь он был уверен в том, что торговец предал. Но ему нужны были доказательства.

Элмаз втолкнула торговца в комнату. Кровать была разобрана. Тефери попытался вернуть своему лицу нормальное выражение, бормотал что-то в свое оправдание, вяло пытался защититься, мерзко улыбался. Но глаза против его воли опять остановились на Малко. Тот сказал Дику Брюсу:

– Спросите его, знает ли он полусумасшедшего нищего, беспрестанно отдающего честь, в старой зеленой шинели, с бритой головой.

Американец перевел вопрос медленно, точно подбирая слова. Сайюн Тефери слушал с преувеличенным вниманием, склонив голову набок. Он изобразил на своем лице малоприятную, можно сказать, отталкивающую, улыбку и ответил очень длинно.

– Он говорит, что иногда встречает человека, о котором вы говорите, – перевел Дик Брюс. – Он слабоумный. Он никому не может причинить вреда...

– Спросите его, – продолжал Малко, – каким образом у этого слабоумного оказались на руке часы «Сейко», именно те, которые у меня украли вчера здесь.

Тефери силился понять то, что говорил Малко. Лицо его исказилось от напряжения. На переведенный Диком вопрос он ответил жалобным, скулящим голосом. Американец не успел перевести ответ, как Элмаз кинулась к торговцу, взмахнув хлыстом. Раздался удар и, словно выстрел, звук лопнувшей кожи. Сайюн Тефери отскочил назад, неловко защищаясь от сыпавшихся на него градом ударов. Расставив ноги, обутые в сапоги, Элмаз хлестала его с удвоенной силой по лицу.