– Есть здесь брод? – закричал Франциск, кружа на месте и сдерживая разгоряченного коня. – Где брод?

Пока они смогли перебраться на другой берег, кабан был уже далеко. Он летел быстрее стрелы, точно пущенный из гигантской пращи огромный валун. Если он вновь скроется в чаще, охотникам понадобятся изрядные усилия, чтобы вновь загнать его в ловушку и принудить к схватке. Алее был уже совсем близко... Собаки, переплывшие реку, уже не рвались в погоню – скуля, они жались к выжлятникам. Лишь две из них решились продолжить преследование, светлым пятном несясь вслед за уходящим зверем.

Выжлятники спешились, вытаскивая мокрых псов на крутой бережок.

– Неудача, мессир герцог, – произнес один из них. – Зверь ушел. Вот дьяволово отродье!

Но Франциск был настроен решительно.

– Вы двое позаботьтесь о собаках. Саффолк, вперед! Вода ослабила зверя... Он ранен и истечёт кровью, если мы не остановим его.

Что было сил пришпоривая своих измученных лошадей, оба герцога стремглав внеслись под сень леса, ориентируясь на лай собак. В какой-то миг Брэндон заметил, что они остались совсем одни.

– Мессир Ангулем! – крикнул он. – Это бессмысленно, скоро совсем стемнеет.

Вдруг впереди раздался отчаянный визг, и через некоторое время в лощине они обнаружили ещё одну растерзанную, ещё шевелящуюся собаку.

– Мессир! – снова позвал Брэндон. – Зверь опасен, а мы отбились от охоты.

Ему бы следовал потрубить в рог, но только тут Чарльз заметил, что где-то обронил его.

– Стойте, Франциск! Это уже становится опасным! Лай собаки впереди уже не был слышен. Однако было ясно, что они настигают зверя – путь к нему указывала проторенная им среди кустарников колея.

– Мессир!

– К черту, женамутье! – огрызнулся Франциск, пришпоривая лошадь и заставляя её с ходу перескочить поваленное дерево. – Мы настигаем его!

Брэндону ничего не оставалось, как скакать следом. В какой-то миг он почти поравнялся с герцогом и крикнул на ходу, чтобы тот подал звуками рога сигнал остальным, где они. Франциск на ходу стал нашаривать сбившийся в процессе скачки за плечо рог, отвлекшись на минуту...

Все произошло мгновенно. Герцог Ангулем не заметил низко нависавшую ветку, и был вышиблен из седла со страшной силой. Ударившись о ствол большого дуба, он остался лежать неподвижен, а его лошадь с громким ржанием понеслась дальше. Брэндон с проклятиями натянул поводья своего коня, спрыгнув с него почти на ходу, и подбежал к Франциску, совсем не замечая, что его конь понесся следом за лошадью герцога.

– Мсье Ангулем!

Он тряс его, с ужасом осознавая, что тот не подает признаков жизни. Шляпу Франциск давно где-то потерял, и под короткой челкой явственно обозначилась крупная шишка. Черт побери, не хватало ещё, чтобы наследник престола расшиб себе голову, как и Карл VIII в Амбуазе! А рядом в этот момент находился только он, Чарльз Брэндон, посланник короля Англии!.. Можно представить, чем это для него обернется. Чарльз затряс Франциска ещё сильнее, тормошил, хлопал по щекам.

Из лесу, прихрамывая, появилась последняя гончая и, тихо поскуливая, улеглась рядом. Кабан... О, сейчас им стало совсем не до кабана. Ветер откуда-то издалека донес крики и звуки рога. Брэндон подскочил и стал кричать, поэтому не заметил, когда Франциск пошевелился и, приподнявшись, стал оглядываться.

– В чем дело, женамутье? – спросил Франциск, растерянно хлопая глазами.

Положение показалось бы Брэндону даже забавным, если бы не было столь критическим.

– Наши путники не слышат меня, – буркнул он. – Ветер приносит их голоса, но относит мой.

Ветер усиливался, шумел верхушками деревьев, на небо наползала туча. Быстро темнело.

– Где наши лошади? – спросил Франциск.

Брэндон выругался по-английски, по-французски зло заметив, что лошади, видимо, помчались преследовать кабана. Он не стал пенять Франциску зато, что тот не послушал его и теперь они отстали от охоты. Герцог Ангулем занялся придирчивым исследованием своей головы, но, сообразив, что отделался только шишкой на лбу, даже повеселел. Со свойственным ему оптимизмом он тут же заявил, что, конечно же, их будут искать, пока не найдут.

– Если мы к тому времени совсем не замерзнем, – проворчал Брэндон.

В самом деле, наползавшая туча несла с собой снег. Вокруг уже царила темнота, и вскоре первые, острые на ветру, снежинки стали проноситься меж деревьями. Франциск, который был без берета, мерз, втягивая голову в плечи, кутался в воротник. В довершение ко всему, когда он попытался встать, оказалось, что при падении он подвихнул ногу, и теперь мог стоять, только опираясь на плечо англичанина. Посовещавшись, горе-охотники решили двигаться в ту сторону, откуда слышались голоса. Так они и пошли: впереди прихрамывающий пес, а за ним прихрамывающий Франциск, опирающийся на плечо иноземного гостя.

Что они двигаются не туда, куда следует, путники поняли, когда под ногами сквозь мерзлую корку стала поддаваться болотная почва. Топь! Они повернули, теперь бредя почти наугад. И тут пес остановился и, глухо зарычав, вздыбил загривок. Это их спасло.

– Пропади все пропадом!.. – выругался Брэндон, отстраняя Франциска и выхватывая меч.

Раненый кабан истекал кровью и был зол. Люди, сами не зная того, вышли на его новое лежбище. Он возник перед ними в окружающем мраке угрожающей темной массой. Брэндон не видел его оскаленной морды, страшных клыков, но чувствовал, как зверь стремительно надвигался на них, как призрак... злой дух леса. Пес кинулся ему наперерез и этим обратил на себя первую ярость зверя. Гончая отлетела прочь с громким визгом, отброшенная страшными клыками, и в следующий миг зверь уже оказался перед человеком. Брэндон, вооруженный мечом, остался с кабаном один на один... Франциск находился где-то сзади.

Кабан с таким неистовством наскочил на острие лезвия, что оно вошло в его тело, точно бритва, проколов все внутренности. От удара Брэндон упал, опрокинутый страшной силой. Но зверь был ещё жив, и охотнику пришлось бы туго, если бы не подоспел Франциск, вонзивший в тушу сверху нож несколько раз.

– Женамутье... Бог мой, Шарль Брэндон? Вы живы?

– Жив, – пробормотал Чарльз, выбираясь из-под туши. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Брэндон подошел к поскуливавшему псу. Тот лежал на боку, тяжело дыша: его брюхо оказалось распорото сверху донизу, поблескивающие внутренности вывалились на землю. Брэндон достал нож и стал гладить собаку по голове, пока резким у взмахом ножа не перерезал ей горло, прекратив мучения.

– Этот пес спас нас.

– А вы меня, – мрачно сказал Франциск.

– А вы меня, – как эхо, ответил Брэндон. Франциск огляделся: ветер нес снег, крутом стояла тьма... Голоса свиты не были слышны, лишь шумел лес. Франциск усмехнулся, вытерев о шкуру зверя нож, вбросил его в ножны.

– Думаю, нам лучше обмениваться долговыми расписками, когда вернемся в Амбуаз. А теперь, пока совсем не стемнело, стоит выбираться отсюда.

Франциска не оставляла его всегдашняя бравада, хотя он и морщился порой от боли в поврежденной лодыжке. Но чаще герцог прикладывал руку к ушибленной голове – было похоже, что шишка на лбу, портившая его внешность, куда более беспокоит его, нежели сумрак леса и бездорожье. Но Брэндон более реально смотрел на вещи. Конечно же, их будут искать, и рано или поздно обнаружат. Лучше бы раньше... Ибо здесь, под пронизывающим ветром, в чаще темнеющего леса, среди воя волков, он чувствовал себя не в состоянии шутить. Они медленно двигались сквозь заросли, прислушиваясь к вою волков. У Франциска сильно болела поврежденная лодыжка, настроение же становилось все более скверным. Его раздражало, как это он, всегда окруженный толпой желающих услужить, оказался вдруг в столь безвыходной ситуации. Посмотрев на ежащегося Франциска, Чарльз отдал ему свой берет с козырьком.

– Надо же, – сокрушался Франциск, – я-то думал, что знаю в этих краях каждую пядь, а выходит... Нет, здесь обязательно должно быть какое-то жилье! Думаю, пока окончательно не стемнело, нам следует взобраться вон на ту возвышенность и оглядеться. Уверен, мы разглядим поблизости башни какого-либо замка, стены монастыря... крыши деревни, наконец.