Я еще раз опасливо оглядела все закоулки пещеры и подкатилась к нану и на всякий случай поинтересовалась:
– А из озера на нас ничего не выползет, пока мы спим?
– Нет, не выползет. – Фар был ко мне благосклонен. – Спи. Спокойной ночи.
– СПОКОЙНОЙ ночи, Фар.
Я еще немного поворочалась, после чего уютно устроилась под боком нана (тепло и мягко!), воспользовавшись его лапой в качестве подушки (естественно с его любезного согласия) и мгновенно уснула. Да, что не говори, а быть первопроходцем, да сражаться с жуткими чудовищами довольно утомительно.
Проснулась я в той же пещере, такая же уставшая, как и легла (нет, гораздо более уставшая, то есть совсем не отдохнувшая!) от резкого скачка моей головы вниз – импровизированная «подушка» была самым жестоким образом извлечена из–под меня ее хозяином. Фар не стал обращать внимание на мое ворчание по поводу его наплевательства к измученной Миледи, а непререкаемо заявил, что пора выбираться отсюда и двигаться дальше. Вы спросите, почему мы не переместились? Все очень просто – мы изучали Зубар. Я – по глупости, Фар – по необходимости. А кому сейчас легко?
Все ночные страхи остались позади, но проснулась я, проснулся и мой желудок, грозным рычанием заявляя, что такого отношения к себе он более не потерпит. Поэтому сборы я закончила за пару минут и мы направились на поиски более приличного выхода, чем был вчера наш вход.
Широкий и высокий коридор, по которому мы шли, позволял идти не сгибаясь (не то что давешний лаз). Всегда мечтала побродить по каким–нибудь пещерам. Сейчас мы увидим углубление в каменной стене и, произнеся «Сим–сим, открой дверь», попадем в сокровищницу Али–Бабы…
Немного погодя впереди действительно появилось углубление. Я, взвизгнув от радости, первой подскочила к нему. Правда «Сим–Сима» не понадобилось – это был новый коридор, ответвление от главного, немного уже и темнее. Заручившись молчаливым согласием Фара (выраженного пожатием плеч и очередным хмыканьем), я двинулась на разведку. Этот коридор не сужался и не увеличивался, тем самым очень напоминая тоннель. Осмотрев пару стен, я утвердилась в предположении, что эта пещера обитаема, во всяком случае, была – приобрести тоннелю такую ровность явно кто–то помог. В конце этого коридора–тоннеля меня ждала небольшая круглая пещерка с… огромным белым облаком по середине. Ах! Я застыла в восхищении, боясь, что любое слово или действо с моей стороны может развеять это чудо или разбудит его. Белое облако переливалось под ярким лучиком солнца, проникающего откуда–то сверху и разбегающегося в разные стороны.
– Коренулы. – не разделил моего восхищения Фар.
– Что? Кто? Они опасны? – выдала я автоматом вопросы, в смысл которых даже не вникла.
– Нет. Это их шубы.
– Как это шубы? Это не живое? – я встряхнулась и, недоумевая, подошла к облаку.
Осторожно дернула за край и от неожиданности отскочила назад. От облака отпал кусок и подлетел прямо к моим ногам. Я немного наклонилась и стала рассматривать фрагмент облака, опасливо тыкая в него пальцем. У моих ног действительно валялась белая шуба. Точнее кусок меха. Уже не опасаясь с этой стороны никакого подвоха, я взяла ее в руки. Шубка совсем не была похожа на те, что продают в магазинах, а напоминала скорее маскарадный костюм без подклада и замочка.
– Это что? – уже серьезнее озадачилась я, оглядывая и ощупывая «кусочек облака».
– Я же сказал. Шубы коренулов.
– То есть перед нами их кладовка с гардеробом на зимний период времени?
– Нет. Это продукт их линьки. – принялся объяснять нан. – Коренул линяет раз в год или в три (в зависимости от возраста). Живут они высоко в горах, где снег не тает, небольшими группами. Раз в год или три, как я уже сказал, спускаются, чтобы снять шубу, которая сама отслаивается от них и лопается на животе. Затем коренул возвращается обратно в горы, уже там обрастая вновь, а шубы обладая каким–то сегментом совсем не портятся при потере хозяина.
– Здорово! А почему им не линять там где они живут, то есть недалеко от мест проживания. Зачем они так далеко ходят, чтобы просто снять с себя шубу? К тому же, учитывая, что у этих Коренулов там не очень–то тепло, эти шубки им ох как пригодились, при крепких морозах!
– Для начала подумай, хотела бы ты спать на своем скальпе, пусть даже добровольно снятом? – я представила себе картинку и сморщилась. – Вот. К тому же если коренулы живут в снегах, то соответственно привыкли к морозам. А по поводу места их линьки, могу сказать, что коренулы очень стеснительны, если можно так выразиться, поэтому, почувствовав, что вот–вот начнется линька, они уходят подальше от своих и уже там скидывают старую шерсть, а возвращаются при новой. – Фар небрежно пнул одну шубку лапой. – Одна пещера, как известно, приходится на несколько групп коренулов и очень быстро (примерно за десять–пятнадцать лет) превращаются в подобное облако, как ты выразилась. Следовательно, места их линьки превращаются, в своего рода склады подобных шуб. Если тебе интересно, то такие шкуры ценятся в Третьем мире, да и на Фабсе любителей белого меха полно. Поэтому все места подобного рода под контролем. Шубы обрабатываются и … – нан встряхнул головой, словно отмахиваясь от назойливой мухи. – В общем, поздравляю, ты обнаружила никому не известную до сих пор пещеру коренулов.
– Здорово! Надо ее срочно застолбить. То есть получить разрешение на разработку столь ценного сырья! Где тут у вас ближайшая нотариальная контора? – во мне проснулся дух предпринимательства. Не сокровищница Али–Бабы, но все–таки… – Или сбыть их подпольно на черном рынке… – «засомневалась» я – Кстати, могу выделить тебе небольшую долю, пай в моем новом предприятии. Будешь здесь за главного управляющего. Как тебе такая перспектива?! Будем богатыми и при этом гуманными! Это же класс, получить натуральную белую шубку без причинения ущерба ее прежнему обладателю. Надеюсь, ты не против, если я возьму парочку шубок в качестве образцов? – задала я риторический вопрос, усердно упихивая обозначенные шубы в рюкзак.
Фар разумно молчал, не вступая со мной в полемику, прекрасно зная, что переговорить меня в этаком азарте практически невозможно, так же как и заткнуть мне рот.
Закончив трудное дело по засовыванию нового имущества, я вновь почувствовала голод.
– Фар, найди уже выход из этого склепа! – взмолилась я.
Обреченно покачав головой, Фар махнул на меня лапой, дескать, горбатого могила исправит и двинулся на поиски вожделенного выхода. Я же, с удвоенной ношей с трудом поспевала за заданным им темпом. Даже такие легкие шубки в удвоенном весе и совокупности моих прежних вещей, существенно оттягивали плечи. Да и голод обессиливал все больше и больше.
Мы вернулись в исходный широкий тоннель и двинулись дальше. И уже свернув за очередной поворот, сразу увидели впереди свет. Прибавив ходу (я уже неслась за наном в припрыжку), мы как–то совсем не обратили внимание на то, что пол в пещере становиться скользким и снежным. А зря. Хотя, ускользнувший от наших глаз факт, в итоге позволил спуститься с горы в несколько раз быстрее.
Уже за несколько шагов до выхода, Фар резко остановился, вероятно надумав дать мне новое напутствие или просто сжалился и решил немного подождать (это мало вероятно). Полностью поглощенная новым выходом в свет, заметила я это слишком поздно. Поэтому попытка резко притормозить была заранее обречена на провал. Я внезапно поскользнулась и, так сказать на всем скаку, свалилась на Фара. Фар, не ожидавший от меня подобной подлянки, не смог удержаться от сильного толчка, и невольно раскинув лапы, по инерции, заскользил вперед. Выход из пещеры, который шел немного под уклон, стал стремительно приближаться.
Пещера находилась перед крутым заснеженным склоном, с которого мы, так и не сумев затормозить (собственно я и не старалась этого сделать), весело покатились… Вернее сказать, весело покатилась я.
Бешено скользя по наклонной, нан не мог ни остановиться, ни встать на лапы. Я же, придя в себя и крепко ухватившись за его шкуру, чтобы не свалиться, вошла во вкус. Было невероятно здорово катиться с горы с ветерком на мягких и теплых «салазках». И из маленькой неприятности получилось очень даже веселое развлечение. Теперь все близлежащие окрестности оглашались моими веселыми воплями:
