– Но тревожит нас не это, – сказал он. – Могущество Империи – не в нашей технике, а в наших сердцах. Именно в этом мы должны проявить особую бдительность. Гигантский разум – это нечто большее, нежели компьютеры и компьютерные сети. Он также содержит все, что записано в дневнике каждого ребенка, все сведения о собственности каждой семьи, молитвы живых, возносимые предкам, сведения психоаналитиков о своих пациентах, данные духовников о прихожанах. Гигантский разум захватил власть над психикой нашей Империи Воскрешенных. Он знает о нас все. Риксы хотят похитить наши сны. – Монарх помедлил, обвел всех членов совета взглядом. – А нам известно, что несет с собой культ риксов: полное презрение к человеческой жизни, за исключением того, что она должна являться придатком их драгоценных гигантских разумов. Когда они желали покорить нас во время Первого вторжения, то не останавливались ни перед чем. Тогда они не понимали нашей силы, не осознавали, что объединяет нас. Теперь же они проникли в наши умы, чтобы понять, чего мы боимся более всего. Они хотят похитить наши ночные кошмары и превратить их в рычаг воздействия на нас.

Теперь страх Императора предстал перед Нарой Оксам во всей красе. По мере того как он продолжал свою речь, этот страх распространялся и на остальных членов совета. Нара видела источник страстности монарха: то, что им двигало сейчас, было выше ненависти к риксам, тревоги за то, что гигантский разум возьмет власть над Легисом, и готовности принести в жертву «Рысь». Возможно, Император наконец говорил правду.

– Если «Рысь» проиграет сражение, – закончил свою тираду Император, – мы проиграем войну.

Слова монарха потрясли даже Оксам. Воспитание, полученное в детстве, образы из сказок и песен – мысль о том, что Империя может проиграть войну, никак не желала сочетаться со всем этим. Но Император Восьмидесяти Миров говорил именно об этом. Шутить он не мог. В конце концов, он победил смерть.

На миг эмоции, заполонившие палату заседаний, чуть не погубили Нару. Она инстинктивно потянулась к лечебному браслету, но заставила себя не прибегать к помощи лекарства. Она должна была сохранять максимальную чувствительность. Но все же до конца совладать со страхом она не смогла.

– Что мы должны предпринять? – спросил сенатор Хендерс. Нара отлично видела, что этот вопрос у него был заготовлен, так же как и предложение о столетнем вето. Хендерс уже знал, каков будет ответ Императора.

– Мы должны подготовиться к уничтожению гигантского разума.

У Оксам по спине побежали мурашки.

– Каким образом, ваше величество? – спросила она.

– Мы должны быть готовы к любым жертвам.

– Сир, – умоляюще проговорила Оксам, – что вы предлагаете?

– Мы должны убить разум, – равнодушно отозвался он и устремил взгляд на мертвого генерала.

Старик-воин запрокинул голову и обвел остальных взглядом. Его землистое лицо слегка поблескивало – казалось, оно покрыто испариной.

– Сначала мы отключим систему защиты атомных станций на Легисе. Потом подвергнем детонации в воздухе, на высоте в двести километров, четыреста боеголовок мощностью до сотни мегатонн, прямо над густонаселенными территориями, центрами управления и базами данных.

– Ядерное оружие? – не веря своим ушам, переспросила Нара. – Против своего народа?

– Уровень грязной радиации будет невысоким. Главное действие произведут электромагнитные волны.

Слово взяла адмирал.

– Все неэкранированные машины на планете выйдут из строя. Все отдельные, автономные компоненты инфраструктуры будут уничтожены. Все телефоны, бытовая электронная аппаратура, компьютеры перестанут работать.

– И все аэромобили рухнут на землю, – горячо возразила Нара Оксам. – Откажут все имплантированные медицинские устройства.

Адмирал покачала головой.

– До взрыва будет объявлена стандартная боевая тревога в связи с нападением с воздуха. Аэромобили приземлятся, медики будут подготовлены.

Оксам не без труда взяла себя в руки и попыталась уловить реакцию членов совета на эти предложения. В разуме у советников воцарился сущий хаос. Речь Императора, в которой он столь красочно расписал намерения риксов, возродила старые страхи, но никакие страхи не могли сравниться с боязнью ядерного оружия. Советники пребывали примерно в том состоянии, в каком пребывают беззащитные зверьки, взятые в кольцо свирепыми хищниками.

– Главные энергетические станции экранированы от воздействия электромагнитных импульсов, – продолжал генерал. – Но они будут намеренно отключены. Подстанции, работающие за счет природных ресурсов, будут уничтожены с помощью обычных взрывчатых веществ. Другие защищенные учреждения, типа больниц и приютов, должны быть сохранены в рабочем состоянии.

Оксам покачала головой. Оказавшись в полной изоляции, больница могла бы проработать несколько дней, но при том, что мир вокруг будет рушиться, окажутся исключены сторонние консультации специалистов, не будет функционировать служба неотложной помощи и вскоре иссякнут запасы медикаментов.

Слово взяла Акс Минк.

– Быть может, в первое время жертв будет не слишком много, но ведь мы должны подумать о том, что произойдет с течением времени. На восстановление инфраструктуры могут уйти месяцы, а за эти месяцы миллионы людей будут погибать от недоедания и недостатка медицинской помощи. Большая часть населения Легиса сосредоточена в северном полушарии, а там очень скоро настанет зима.

– Мы полностью проанализировали ситуацию, советник Минк. – Мертвый генерал взглянул на Императора. Тот кивнул. – По нашим подсчетам, погибнет приблизительно сто миллионов человек.

В ушах у Нары Оксам загудело. Такой пугающий гул, подобный завыванию смерча, она слышала в звуках города, когда пробуждалась после холодного сна. Неприкрытый ужас, овладевший советниками, ворвался в ее сознание, к нему присоединилась жажда войны, царившая в столице. Ярче, чем обычно, перед взором Нары Оксам предстал лик воюющей Империи: страстное желание мести, мечты о добыче, непредсказуемые смещения в ветвях власти из-за образования новых альянсов.

На миг Нара Оксам очутилась в полном одиночестве, стала Чокнутой Сенаторшей, утонувшей в волнах воплей, издаваемых коллективным разумом города.

И тут ее окатило спасительной, прохладной волной апатии. Оксам опустила глаза. Ее изумлению не было предела: пальцы крепко сжимали браслет. Оказывается, она рефлекторно ввела себе дозу лекарства и потому не упала на пол, не начала кричать и биться в конвульсиях.

Она заставила себя дышать глубже, отерла пот со лба и сдержала подступившую тошноту.

– Это станет демонстрацией нашей истинной силы, – сказал Император. – Это покажет, что мы скорее погибнем, нежели смиримся с властью риксов. Мы ничего им не отдадим. И больше они никогда не усомнятся в нашей решимости.

– Мы сами, своими руками, погубим сто миллионов человек? – ошеломленно произнес сенатор-экспансионист. – Разве это не более сильный удар по моральному духу, чем могли бы нанести риксы?

– А мы скажем, что риксы все это и сделали, – хладнокровно заявил генерал.

Оксам опустила голову. Конечно, именно поэтому они и предложили столетнее вето. Она сильно сомневалась, что и по прошествии ста лет кто-нибудь узнает о том, что они натворили.

– Все будет выглядеть как очередной риксский террор для устрашения Империи, – добавил Император. – Одним ударом будет поражено множество стратегических объектов.

– Предлагаю принять предложение без возражений, – изрек сенатор Хендерс.

Сенатор Оксам подняла голову. У нее не оставалось времени ни на раздумья, ни на расчеты. Но сейчас, когда в ее распоряжении были считанные секунды, сделать выбор оказалось легко и просто.

– Возражаю, – сказала она. – Предлагаю проголосовать.

Облегчение. Даже притом, что теперь ее эмпатическая чувствительность притупилась, Оксам прочла это чувство в глазах живых членов совета. Они обрадовались тому, что хоть кто-то высказался против плана Императора.