Лицо Хоббс вдруг как-то странно изменилось. Она прижала ладонь к уху.

– Сэр, – негромко проговорила она, – я получила сверхсрочное сообщение от морского пехотинца, охраняющего пленницу-рикса.

– Попытка к бегству? – спросил Зай. Он опасался, что присутствие рикса-боевика на борту фрегата вызовет сложности, как бы бдительно ее ни охраняли.

– Нет, сэр. Сообщение.

– Она решила заговорить?

– Не она, сэр. Сообщение… от гигантского разума, сэр. Лично для вас.

Лаурент Зай обвел взглядом перекошенные лица офицеров, но себе не позволил выказать изумление. Надо было привыкать. В течение двух последующих лет любые неожиданности должны были | стать в порядке вещей.

– Вот и началось, – сказал он, а больше он ничего сказать не смог.

Дав знак Хоббс следовать за ним, Зай вышел из командного отсека.

По дороге к камере Кэтри Хоббс проверила, надежно ли пристегнут к запястью пистолет, стрелявший дротиками.

Она сама намеревалась посетить пленницу, как только позволил бы график работы. Рикс-боевик представляла собой легендарное физическое явление и как пленница являлась подлинным уникумом в истории Империи. Она была единственным риксом, когда-либо взятым в плен живым и в сознании за все столетие вооруженного конфликта между Империей и Культом.

Для риксов битва не на жизнь, а на смерть была правилом, а альтернативой победе являлось самоубийство. Хоббс покопалась в архивах и нашла упоминание об одном-единственном эпизоде, когда в плен были взяты живые риксы. К концу Первого вторжения имперский рейдер проник на довольно большое расстояние на территорию, контролируемую культом риксов, и его экипаж осуществил захват небольшого звездолета, летевшего по какому-то далекому маршруту. Все шестнадцать риксов находились в состоянии анабиоза. Одного за другим их пробудили, но через несколько секунд пребывания в сознании они умерли. Имперские врачи пытались обнаружить и нейтрализовать тот механизм, благодаря которому пленницы кончали с собой, но никакие медицинские вмешательства не могли продлить им жизнь. Их организм отвергал седативные средства, не подлежал реанимации и даже – ходили такие слухи – отторгал священный симбиант. Впечатление создалось такое, будто риксы умели сознательно управлять жизненно важными функциями организма. Для рикса дыхание было задачей, сердечная деятельность – волевым выбором.

Самоубийство – просто-напросто решением.

«Может быть, – думала Хоббс, – они по-настоящему верят в собственную пропаганду. Если человеческая жизнь в конечном счете бессмысленна, то и собственное существование можно прервать усилием воли».

Но на борту фрегата находился рикс, элитный боевик, представительница культа, которая, судя по всему, решила, что ее жизнь в плену чего-то стоит. «Но сама ли она приняла это решение, – гадала Хоббс, – или таков была замысел гигантского разума?»

Когда капитан и старший помощник подошли к камере, морские пехотинцы, стоявшие на посту, вытянулись по стойке «смирно». Как только пришло срочное сообщение, Хоббс сразу выслала сюда подкрепление – троих пожарных, так что сейчас около камеры находилось пятеро охранников. Одним из них был рядовой Бассириц – тот самый парень, которого Хоббс в свое время выбрала для того, чтобы подавить бунт. И теперь она именно его назначила охранять рикса. Если уж кто-то мог сравниться с пленницей в быстроте реакции, так это Бассириц.

Живая посвященная из членов Политического Аппарата – женщина по имени Фарре – тоже стояла у двери камеры. Увидев ее, капитан неприязненно поморщился. Аппаратчики глаз не спускали с рикса и Раны Хартер со времени их прибытия на борт «Рыси». Предписание Императора давало Аппарату неограниченную власть над обеими пленницами.

– Капитан.

– Посвященная, – откликнулся Зай и обратился к Бассирицу.

– Она действительно что-то сказала вам, рядовой? – спросил он.

– Да, сэр. Попросила, чтобы вы пришли, сэр.

Хоббс посмотрела на пленницу через ложно-прозрачную гиперуглеродную стену. Рикс сидела в углу, грязная и одинокая, словно всеми забытая женщина в приюте для умалишенных. На протяжении нескольких месяцев плена она еще ни разу ни с кем не говорила. От нее слышали только те несколько слов, которые она произнесла, когда ее захватили в ледяной пещере, – слова скорби об умершей возлюбленной. Почему же она до сих пор ждала и лишь теперь решилась передать сообщение?

– Мы сможем сделать так, чтобы эта стена и для пленницы стала прозрачной? – поинтересовался капитан Зай.

– Нет, сэр. Внутри нет дисплея.

– Тогда давайте войдем в камеру.

– Сэр! – запротестовала Хоббс. – Пусть она как угодно крепко связана, но все же это рикс-боевик!

– Как я вижу, у нее на шее – шоковый ошейник. Рядовой, пульт от него у вас?

– Да, сэр.

Бассириц продемонстрировал небольшой пульт.

– Держите его наготове.

– Капитан, – вмешалась Посвященная. – Прошу вас, разрешите мне взять пульт.

– Посвященная Фарре, – ответил ей Зай, – у этого парня рефлексы гораздо быстрее, чем у вас. А вы можете подвергнуть риску нашу безопасность.

– Император тревожится из-за тех секретов, которые этой пленнице передал гигантский разум на Легисе, – сказала Посвященная. – Эта камера безопасна в плане секретности?

Зай взглянул на Хоббс.

– Специально камера не оборудована для сокрытия информации, сэр. Но по большому счету в этом смысле она довольно безопасна. Здесь нет камер наружного наблюдения, нет синестезических проекторов. К тому же наша пленница пока и не думала разбрасываться тайнами.

– Мэм, – немного нервно проговорил Бассириц, – есть еще один пульт, для смены караула.

«С двумя пультами нам будет безопаснее», – решила Хоббс и согласно кивнула.

Морской пехотинец вытащил из кармана еще один черный прямоугольник и подал его Фарре.

Зай сложил пальцы в условном знаке, но дверь не открылась. Хоббс вспомнила, что она устроена без всяких хитростей, на основе чистой механики, отключена от системы автоматики и даже от системы декомпрессионной безопасности. Хоббс кивнула морскому пехотинцу – старшему из всех по званию, и тот велел двоим пожарным открыть дверь вручную.

«Субординация во всей красе», – подумала Хоббс.

Первым в камеру вошел Бассириц.

Капитан Зай немного подождал. Он наблюдал за реакцией пленницы. Рикс встала, но из угла не вышла. Теперь Хоббс обратила внимание на то, что движения у нее какие-то неровные, резкие, как у напуганной птицы.

– Старший помощник, – приказал Зай.

Прежде чем шагнуть в дверной проем шириной в один метр, Хоббс провела рукой по запястью и ощутила выпуклость. Пистолет был на месте, и это ее немного успокоило. Яркий свет лился с потолка камеры, щедро забрызганного световолоконным спреем. Воздух был немного затхлый, но без вони. Пот рикса обладал способностью приобретать запах молока.

Следом за Хоббс в камеру вошли Зай и Посвященная. Все они встали в углу напротив рикса. При резком свете ее фиолетовые глаза ярко блестели, а лицо походило на физиономию какой-то древней ящерицы.

– Капитан Лаурент Зай, – проговорила пленница, и Хоббс распознала в ее акценте долгие гласные, характерные для северных провинций Легиса.

– Да. А ваше имя? – осведомился Зай. Хоббс и в голову не приходило, что у пленницы могло быть имя.

– Херд, – ответила рикс, и это слово она, видимо, произносила на родном языке. К звучанию гласной буквы примешалось странное гортанное жужжание.

– Вы утверждаете, что у вас есть для меня сообщение?

– От Александра.

«Боже милосердный, – подумала Хоббс. – И у гигантского разума тоже есть имя!» Зай только кивнул.

– Что за сообщение?

Рикс наклонила голову – так, словно попыталась к чему-то прислушаться. А потом пошевелилась, немного расправила плечи, насколько позволяла ее «смирительная рубашка».

– Александр хочет дать вам оружие.

– Оружие? – переспросил Зай. В конце концов ему не удалось скрыть изумление, и оно прозвучало-таки в его голосе. – Это технология?