– Вы должны кое-что понять, сенатор. Чумная Ось Империи Воскрешенных переживает тяжелые времена. Впереди нас ждут безликие столетия.

– Что вы имеете в виду?

– Нас слишком мало, – ответил ее гость. – Мы привносим разнообразие в генный пул Империи, но в нашей собственной популяции дивергентности слишком мало. Еще несколько поколений – и мы сами превратимся в монокультуру.

Нара нахмурилась. Она пыталась вспомнить обо всем, что читала о Чумной Оси со времени первого заседания военного совета. Исследование получилось поспешным, и те сведения как-то потерялись посреди многотомников по военной и мегаэкономической теории, где Нара пыталась почерпнуть знания о том, как и почему можно объявлять и вести войну.

– В монокультуру? – спросила она. – Вы не заключаете браков с представителями других изолированных популяций?

В этом, собственно, и состояла истинная причина независимости Чумной Оси от остальной части Империи. Они были не просто генным резервуаром, они были торговой гильдией.

Советник торжественно покачал головой.

– Уже восемьдесят лет. Никаких контактов. После окончания Первого вторжения риксов мы находимся в блокаде.

– В блокаде?

– Риксы сильно укрепили границу. Тунгаи, фастуны и даже лаксу не торгуют с нами.

Нара сглотнула ком, подступивший к горлу. Даже те обособленные сегменты человечества, между которыми происходили жестокие конфликты, продолжали обмениваться генами через посредство изолированных популяций типа имперской Чумной Оси, которые, как правило, сохраняли нейтралитет. Биологическое наследие Древней Земли распространилось по Галактике так широко, расстояния между диаспорами оказались настолько велики, что дальнейшее сокращение генного разнообразия превращалось в опасную игру – вроде подсыпания отравы в колодцы во время войн в пустыне.

– Зачем это им понадобилось?

– У риксов все и везде под контролем, Нара Оксам. Вам наверняка известно о том, что мы – последние из тех, кто обитает на приграничных планетах и сопротивляется внедрению риксских гигантских искусственных интеллектов. Повторяю: последние восемьдесят лет мы в блокаде.

– Почему это стало тайной?

– Император пожелал, чтобы все думали, будто бы Первое вторжение закончилось истинным миром.

Едва-едва пошевелился шлем биоскафандра, но Нара не усомнилась в том, что ее гость покачал головой. Она вздохнула. Восемьдесят лет назад Император провозгласил лживую победу. Риксы не были побеждены, они просто перенесли конфликт на другие театры военных действий.

– Мы слабеем, – продолжал советник с Чумной Оси. – У нас все меньше и меньше возможностей стабилизировать миллиарды населения Империи.

Оксам знала многое и могла понять, что за опасность стоит за словами советника. Почти все население Восьмидесяти Планет происходило из небольшого района одного из материков на Древней Земле. Слабость монокультуры представляла собой постоянную угрозу: быстро размножались новые болезнетворные микроорганизмы, и харизматические фигуры вроде Императора насаждали власть параллельно гиперболическим графикам пандемий. Последствия генетической блокады могли в один прекрасный день стать еще более опасными, нежели новая война с риксами.

– Но зачем помогать Императору совершать массовое убийство? – спросила Оксам. – Каким образом уничтожение населения Легиса-XV могло бы помочь осуществлению ваших целей?

– Прежде чем военный совет затронул вопрос об уничтожении инфоструктуры Легиса, к нам обратились представители Политического Аппарата и предоставили нам данные анализа. Каким образом война с риксами могла бы способствовать росту генного разнообразия в Империи? В стародавние времена войны часто производили подобный эффект. Массовые миграции народов соединяли между собой отдаленные генные пулы, захватчики зачастую смешивались с местным населением.

– Но риксы не желают нас оккупировать, советник, – заметила Оксам. – Не может быть и речи о совокуплениях с ними, о лагерях пленных, где будет процветать насилие, о насаждении проституции. Речь может идти только о стерильном насаждении гигантских искусственных интеллектов. О необиологической форме насилия.

– Верно. И миграция населения будет происходить исключительно внутри Восьмидесяти Планет. Подобные встряски всегда полезны, но в результате перемешиванию подвергнется только существующий генный пул.

– Так в чем же было дело? – осведомилась Оксам.

Советник издал звук – вероятно, вздох, но после прохождения через фильтр получилось что-то вроде разряда статического электричества или шипения кипящей воды, которую медленно выливают на холодный металл.

– Империи нужны новые гены, сенатор. Новые построения ДНК. В условиях риксской блокады нам негде их взять. Только за счет мутации можно получить какое-то разнообразие.

– Мутанты-монстры как источник генного материала? – уточнила Оксам. – Такие попытки уже были. Лаборатории не в состоянии трудиться с тем же размахом, с каким работала эволюция. Никогда не наберется достаточного количества субъектов, и к тому же мы даже не понимаем, что мы, собственно, ищем.

Гость сенатора снова вздохнул.

– Я имею в виду не лабораторную деятельность, сенатор, а работу in vivo[3], в масштабах целой планеты.

Оксам ошеломленно заморгала. Неужели это могло быть правдой?

– Легис?

Он кивнул – медленно и неуклюже. Оксам покачала головой. Этот человек был безумен.

– Но ведь против Легиса планировали применить электромагнитные бомбы, в ядерном смысле чистые.

– Нет, сенатор. Применили бы грязные бомбы. А потом сказали бы, что произошла необъяснимая ошибка.

Нара зажмурилась и пошатнулась от ужаса. Ей нужно было сесть. Она завела руку за спину и прикоснулась к холодной и надежной поверхности стены из искусственного стекла.

– Ему было мало сотни миллионов погибших?

– Нужно думать о триллионах людей, Нара Оксам.

– Вы безумец, – сказала она. – И вы, и он – безумцы. – Нара отошла назад, подальше от человека в скафандре. Она с трудом сдерживалась, чтобы не высказать все, что было у нее на уме. – Господи Всевышний! Мы были бы повинны в миллиарде смертей. Несколько веков подряд Император мог бы шантажировать этим политические партии. Независимо от того, как каждый из нас лично голосовал по этому вопросу, мы узаконили решение хотя бы тем, что заседали в этом совете.

– А вы могли бы шантажировать тем же самым монарха, зная, что применение грязных бомб носило намеренный, а не случайный характер. Ультимативная обоюдная сдерживающая сила – сообщничество в уничтожении.

– И все это – ради нескольких мутаций?

– Не просто нескольких, сенатор. Население целой планеты – это широчайшая палитра. Нужно было сделать грязную работу и обвинить в случившемся риксов.

Сенатор Оксам опустилась в большое кресло. Советник садиться не стал. Нара прикрыла глаза и ощутила эмоциональную дрожь, исходившую от города. Та огромная толпа, которая всегда пугала ее и, казалось, того и гляди, проглотит, теперь казалась Наре до ужаса хрупкой. Стоило только выбрать подходящее оружие – и все эти голоса сразу умолкли бы. Этот древний призрак массового уничтожения – не последствия рассеяния, не Воришка-Время и даже не «серое» могущество симбианта – именно он был самой страшной расплатой за развитие техники.

Смерть никто по-настоящему не победил. Древний Враг просто-напросто сменил сферу интересов.

– Мне жаль, что победа «Рыси» вас разочаровала, – наконец выговорила Нара.

– Нет, это нас обрадовало, сенатор.

Оксам открыла глаза и посмотрела на гостя.

Он неуклюже переступил с ноги на ногу.

– Постарайтесь понять. Мы, обитатели Чумной Оси – в каком-то смысле, те самые подопытные монстры, – источники надежд человечества. Мутанты, которые надеются в один прекрасный день внести свой вклад в генетический фонд.

– Монстры, – согласилась Оксам.

– Как и вы, Нара Оксам.

– О чем вы?