Но как он мог обороняться? Превратившись в звездолет в рабочем состоянии? Или в гигантскую пушку? А может, он мог бы свернуться и покрыть себя бронированным панцирем? Или даже нейтрониевой оболочкой?

Старший офицер Хоббс покачала головой и отказалась от последнего предположения. Нейтроний представлял собой коллапсированную материю, а не элемент, а до сих пор во всех трансмутационных пертурбациях объекта были задействованы элементы. «Не стоит переоценивать его возможности», – напомнила себе Хоббс. Согласно предположениям корабельных аналитиков, объект обладал способностью перестраивать виртуальные электроны, но не протоны и не нейтроны. Поэтому у вещества, составлявшего объект, невзирая на его химические качества, никогда не могло появиться ни массы, ни радиоактивности, ни магнетизма – в том виде, в каком они свойственны подлинно материальным объектам. Алхимические выкрутасы объекта в чем-то немного напоминали свойства генератора легких гравитонов: частицы, вырабатываемые таким генератором, поначалу изумляли, а потом оказывалось, что в сравнении с настоящими гравитонами они бледнеют.

Кэтри Хоббс отбросила прочь эти мысли. Гадания по поводу объекта были на совести сотрудников аналитического отдела, а она сосредоточила свое внимание на том, как продвигались ремонтные работы на борту «Рыси». Самую большую проблему по части восстановления представлял собой генератор сингулярности. Механизм его запуска находился в превосходном состоянии, но для того, чтобы снабдить генератор кожухом, со всего фрегата – с миру по нитке – собирали броневую сталь. Системы непосредственной защиты генератора хватало для того, чтобы уберечь экипаж, но этот экран не обладал контрмассой, необходимой для удержания черной дыры при тяжелых перегрузках. Нужна была уйма материи для того, чтобы карманная вселенная не вырвалась на волю на фоне инерционных перепадов, сопровождавших маневрирование. С каждой тонной, добавленной Фриком к вновь создаваемому кожуху, Хоббс получала еще толику g для надежного ускорения, но эту злополучную тонну броневой стали приходилось изыскивать где-то в другой части корабля. Нуждался в укреплении и изуродованный, потрескавшийся нос корабля. Фрику и его бригаде приходилось мастерить кожух из лоскутов стали, взятой с бронированных дронов, с огневых точек и даже с декомпрессионных шлюзовых переборок. Броню сняли с половины укрепленных участков на корабле – с орудийных батарей, с главного двигателя и даже с отсека, который следовало бы особо поберечь, – с лазарета. Случись «Рыси» столкнуться хотя бы с небольшим залпом «стайников» или любых других кинетических снарядов – и пиши пропало.

Старший помощник ужасно жалела о том, что у нее нет своего личного алхимика, которому она могла бы сейчас заказать сотню тонн броневой обшивочной стали.

Хоббс имитировала подход фрегата к объекту при нынешней конфигурации корабля. Полет с ускорением в четыре g в течение семи часов позволял совершить первый проход с относительной скоростью около трехсот километров в секунду – хорошей, достойной скоростью для лобовой атаки. А вот если бы удалось выжать хотя бы еще единицу g, то к объекту можно было бы подойти на почти уравненной скорости. В случае удачного исследования объекта вблизи (до его уничтожения) можно было бы получить крайне важные для Империи сведения.

«В идеале, – рассуждала Хоббс, – надо бы выжать еще два g из бедной раненой “Рыси”».

Тогда фрегат полетел бы с ускорением в шесть g – то есть с тем максимумом, на который был способен риксский крейсер. Тогда можно было хотя бы мечтать о том, чтобы случайно улизнуть от врагов – это стало бы возможно технически. Возможно – если позволить Фрику собрать с корабля всю броневую сталь.

Хоббс потерла виски. У нее закружилась голова от обилия возможных комбинаций. Ясность сознания, подаренная двумя часами гиперсна, начала мало-помалу убывать. Кэтри решила спросить совета у капитана.

Кресло капитана пустовало. Хоббс вызвала Зая в синестезическом пространстве. Зай ответил голосом, без изображения – а это был верный знак того, что он находился в капитанском наблюдательном блистере. Зай распорядился о том, чтобы после окончания сражения блистер восстановили как можно скорее. За последние несколько часов он снова и снова уходил туда, оставался там и озирал бездны космоса – как тогда… когда в конце концов отверг «клинок ошибки».

«Уж не передумал ли он?» – мелькнула мысль у Хоббс.

– Да, Хоббс?

– Пожалуй, я могла бы попробовать получить пять g.

– Всего пять?

Хоббс тихо вздохнула и порадовалась тому, что капитан не видит выражения ее лица.

– Для того чтобы держать черную дыру на месте при более высоком ускорении, у нас не хватает тяжелого металла, сэр.

– Что мы «раздели»?

– Все, сэр. Огневые точки. Лазарет. Дроны. Даже с главного двигателя сняли столько броневой стали, сколько можно, чтобы не подвергать облучению экипаж, иначе мы снова получим тяжелые формы рака.

Последовала пауза.

– А как насчет капитанского мостика?

– Сэр?!

Капитанский мостик, он же – командный отсек, был самым укрепленным из отсеков «Рыси». Его покрывал кокон из броневой стали и нейтрония. У таких оборонительных мер были свои причины: на борту фрегата не предусматривалось передачи командования кому бы то ни было в случае гибели капитана и его ближайших заместителей.

– Наберется порядка сорока тонн, сэр. Но я не уверена в том, что ими можно пожертвовать.

Капитан усмехнулся.

– Дайте мне шесть g, Хоббс. Чего бы это ни стоило.

– Сэр…

– Объект может изобрести сколько угодно способов нападения на нас, Хоббс. Но есть у меня такое предчувствие, что применять кинетическое оружие он вряд ли будет склонен. Подумайте об этом.

Хоббс задумалась над словами капитана.

– Потому что для создания снаряда ему придется пожертвовать собственной массой?

– Верно, Хоббс. А истинная масса – это единственное, чего недостает объекту. Возможно, он сумеет сотворить алмазную пулю, но каким бы прочным ни был этот алмаз, он все равно будет иметь плотность не выше, чем у сахарного кубика. Как бы жестоко мы ни «раздели» «Рысь», я так думаю, она сумеет выдержать обстрел сахарными кубиками. Даже очень-очень прочными.

Хоббс вздернула брови. Стоило ей только подумать, что старина Зай поддался черной тоске, как он потрясал ее своей извечной тактической гениальностью. И все же окончательно он ее не убедил.

– Даже если эти сахарные кубики будут разогнаны с помощью электромагнитной пушки, сэр? При релятивистских скоростях…

– Для того чтобы электромагнитное орудие сработало, Хоббс, нужен магнетизм.

Хоббс поморщилась, устыдившись собственной ошибки. Точно. Аналитики полагали, что алхимическая материя, из которой состоял объект, не содержала железа и не была способна к ядерному распаду. Пуск любых снарядов объект мог осуществлять только с помощью химических реакций, а разгонять кинетические снаряды мог весьма и весьма незначительно.

– Понимаю, сэр. Вот зачем вам так нужно более высокое ускорение: для того, чтобы мы могли достаточно быстро затормозить и уравнять нашу скорость со скоростью объекта.

Теперь Хоббс все стало ясно. Если бы «Рысь» подлетела к объекту со скоростью в триста километров в секунду, объект мог запросто разместить на ее пути сеть из алхимических элементов. Для бегущего человека смертельную опасность представляет даже неподвижно закрепленная проволочная растяжка.

– Совершенно верно, старший помощник, – отозвался капитан. – А если у нас будет шесть g, мы, покончив с объектом, сможем уйти от риксского крейсера.

Хоббс кивнула.

– А как насчет энергетического оружия, сэр? Ведь у нас сейчас – только наспех созданная энергопоглощающая оболочка. А броня в командном отсеке защищает нас от радиации.

– Пока мы не видим никаких признаков наличия у объекта мощного источника энергии, Хоббс. Но вы, конечно, правы. Если эта тварь ухитрится преобразить себя в излучатель размером с планету, то нам конец.