А Светка Трубецкая ломала голову над тем, кому еще рассказать о неожиданной дружбе двух недавних врагов, но ничего не могла придумать, потому что все и так уже знали.

Крендель оказался настоящим занудой. Об этом Леха раньше и не подозревал.

Мишка возник рядом с Корольковым после первого же урока.

— Слышь… Слышь, Леха… А не скажешь, как того крутого, первого, звали?

— Кого, крутого?

— Того, самого первого, на которого твой папаша в Адлере согла…

— А зачем тебе?

— А может, знаю? — прошептал Крендель и воровато оглянулся. — Я многих знаю, у меня ж отец… Ну, ты ж понимаешь…

Корольков на секунду задумался.

— Ленька его звали, Ленька Австрийчик. — Фамилия была придумана по аналогии с Япончиком. — У него, Австрийчика, счет валютный офигенный был в Вене, в Австрии, потому так и окрестили.

Услышанное Мишка переваривал на протяжении второго и третьего уроков, а потом снова подошел к Лехе и спросил:

— А где он сейчас?

— Да кто?

— Австрийчик!

— За границей давно-, — уверенно ответил Леха. — Отец с ним начинал — а сейчас у Отца другие заказчики. — Корольков вздохнул и добавил (для того, чтобы этот придуманный отец казался не таким уж чудовищем): — Мой папуля предпочитает брать заказы у тех… кто вроде Робин Гуда.

Крендель исчез; Леха вновь увидел его после четвертого последнего в этот день, урока.

— Домой идешь?

— Ну да а куда же еще?

— Пошли.

Леха оглянулся. Странно, но Трушкина уже не было. Славка умчался домой, как реактивный самолет…

Пришлось выйти из школы вместе с Кренделем — сенсация дня продолжалась.

С высоты школьного крыльца Леха увидел Славкину спину, маячившую далеко впереди.

Не стал ждать…

— Леха, а —Леха, — отвлёк Крендель. — А кто такой Робин…

— Гуд?

— Гуд.

Дура-а-ак, почитай хотя бы «Айвенго»…

— Мафиози один, американский, — на полном серьезе ответил Корольков. — В тридцатые годы жил, во время сухого закона. Страшно справедливый был. Нападал только на плохих.

— Хм, — произнес Крендель. — А разве такие, справедливые, бывают?

— Полно, — авторитетно заявил Леха. Они как раз проходили мимо трансформаторной подстанции.

Следующие несколько минут поразительно напомнили Королькову первое сентября, когда он возвращался из школы вместе со Славкой Трушкиным: вновь из-за подстанции появилась этакая развеселая компания голливудских киноактеров, вновь на рожах Черепа, Спида, Блэкмора и Цыпы сверкали радостные, но одновременно и жутковатые улыбки…

Только Лехиным спутником на сей раз был не Славка Трушкин, а Мишка Крендель.

Леха обернулся и с подозрением посмотрел на Кренделя. Что, если Мишка сегодня его разыграл, и все крендельское легковерие и даже занудство было не иначе, как спектакль? Леха так и слышал веселое хихиканье, например, Блэкмора: «Все, сливай воду, Моченый, приехали. Как мы с Кренделем тебя, а?»

«Киногерои» медленно приближались. Дроздовский вышел на первый план и обратился… не к Лехе, а к Кренделю:

— Пошли. Важный базар есть.

— Что? — Мишка был удивлен.

А уж какое изумление пронзило Леху — что-то вроде электрического разряда. Корольков едва не завопил: «Эй, послушайте! А как же я?» Но он вовремя опомнился (как-никак, он теперь не маменькин сынок, а киллерский) и лишь окликнул Кренделя:

— Мишка! Слышь, Мишка! Тот бегом вернулся:

— Что?

— Предупреждаю, — Леха сузил глаза и зловеще прошептал: — Об Адлере — хоть одно слово… Хоть кому. Хоть Блэкмору, хоть Черепу… ты труп, и тот, кто узнает, — тоже труп!

— Могила, — также прошептал потрясенный Крендель и на слегка подкашивающихся ногах отправился выяснять отношения со своей тусовкой.

Четверо дружков (среди них — Мишка Крендель) привалились спинами к кирпичной стене трансформаторной подстанции.

Они сидели на асфальтовой отмостке и курили: Мишка — свой «Блэк дэт», Череп, Спид и Цыпа — скрученные в трубки листья мать-и-мачехи.

Царило молчание.

Хмурый Блэкмор сидел в траве напротив четверки и в упор смотрел на Мишку.

— Так что, Крендель? Ты что-то молчишь долго.

— А какое твое собачье дело, Блэкмор? — спокойно поинтересовался Мишка.

Крендель с трудом сдерживался, чтобы не вмазать Дроздовскому. Ишь ты, допрос ему устроил, придурок.

— Тут дело не во мне, — чуть испуганно произнес Блэкмор. — А в тебе. Я-то сразу не поверил, что у него папаша киллер.

— Не поверил? — взвился Мишка. — Хорошо! Пошли к Королькову, блин! Пошли!

Мишка был зол. Знали бы они… Но он ничего не сказал им ни об Адлере, ни о Леньке Австрийчике, ни о Робин Гуде. Но у всего есть пределы, и если эти придурки ему, Кренделю, не верят, то пусть катятся к Королькову, а тот пусть им что хочет, то и доказывает.

Это раньше, когда Корольковы жили в хрущевке, могли с полным правом назвать свою квартиру тихой. В старом доме и стены были толстыми, кирпичными, и обитал там по соседству смирный народец, сплошь одни пенсионеры.

В новой же квартире постоянно присутствовала чужая жизнь, правда, в несколько приглушенном виде. То соседи снизу ругались и посуду били, то этажом выше кто-то в три часа ночи вопил в унисон с магнитофоном: «Казино, казино, казино…» Известное дело: дом — современный, панельный, звукоизоляции почти никакой.

Леха сидел на кухне, обедал. За стеной была лестница, откуда Корольковы постоянно слышали топот, скрип лифта, хлопанье дверей…

Давно привык Леха к такому фейерверку звуков и не сразу заметил, что на лестнице кто-то закричал.

Крик повторился — ложка выпала из Ле-хиной руки. Это был Славкин голос.

Трушкин — кричит?

Леха выбежал в предбанник, оттуда — на лестничную клетку.

— Пусти, гад! — вопил Трушкин. — Не знаю! Пусти-и!

Ответом было хорошо знакомое ржание.

Тусовка Кренделя!

Леха нажал на собачку в замке, чтобы дверь не захлопнулась, и бросился вверх по лестнице. Что там происходит?

— Ты что гонишь? — донесся голос Кренделя. — Как это ты не знаешь, где Моченый живет?

Одолев два пролета в пять прыжков, Леха увидел тусовку Кренделя и Славку. До них оставался еще один пролет.

Трушкина охапкой сжимал Череп, пытаясь подтащить его к мусоропроводу. Отломанная крышка мусоропроводного люка валялась на полу.

— А ты опусти его в люк, Череп, — весело предложил Крендель.

— Стойте! — не помня себя заорал Корольков. — Там же восемь этажей!

Крендельская компания обернулась. Под ногами у Спида стояло синее пластмассовое ведро — наверное, Славкино, мусорное. Спид вдруг врезал ногой по ведру, и оно запрыгало по ступенькам вниз, к Лехе.

А Корольков в этот момент бросился наверх. Ведро попало ему под ногу, Леха споткнулся и упал обеими коленками на край ступеньки.

— Легок на помине, — прищурился Крендель.

Вокруг — на стенах, на заплеванном потолке и даже на лице Кренделя — для Лехи засверкали алмазы. Он съехал на пару ступеней вниз и, согнувшись пополам, упал прямо на лестницу.

— А ты Череп, не смотри, занимайся заморышем, — тихо посоветовал Мишка.

Здоровяк очнулся, послушно потащил Трушкина к крышке мусоропроводного люка.

— Мама! — жалобно воскликнул Славка.

— И-и-и, — кричал внизу Леха. — Га-ды-ы…

Крендель перевел дух и кивнул Черепу. Тот послушно отпустил Трушкина:

— Живи, дохлячок.

— П-п-при… Б-б-бли… — Славка отчаянно заикался.

— Ага, сам пришел, — прошептал Мишка, с удовольствием наблюдая, как Леха пытается подняться на ноги. О Трушкине он уже позабыл. — За…шибись.

Слов Кренделя никто не услышал, потому что из трубы мусоропровода в этот момент донесся шуршащий звук, что-то бумкнуло — парой этажей выше выбросили мусор.

Леха стоял на ногах. Едва — но стоял. Боль понемногу отпускала.