Что ж. Пусть распоряжается новый Носитель. Пусть операцию делает он. Иигипипа вполне устраивает роль консультанта, ненавязчиво подсказывающего время от времени, что, когда и кому конкретно следует повелеть. И, конечно, придется следить, чтобы Носитель не вышел из-под контроля…
Это, кстати, будет не так уж легко. Особь, подобранная в новые Носители, как явствует из собранных данных, обладает сильной психикой и достаточно развитым интеллектом, почти равным по уровню интеллекту среднего землянина.
Нет проблем. Чем сложнее задача, тем интереснее ее решать. И тем почетнее будет решить.
Именно в этом и есть суть рискованной затеи Иигипипа.
Одна обычная клетка — ничто. Необходима клетка-мутант, способная сплотить и бросить в бой с метастазами все здоровые силы организма. И Несомый был абсолютно убежден, что не ошибся, делая выбор. А если даже придется потрудиться над этим делом покрепче, чем когда-нибудь прежде, все равно, результат оправдывает любые затраты…
Обладай раса Иигипипа умением смеяться, он, пожалуй, сейчас хихикал бы вовсю.
Ах, как пикантно будет выложить на стол карты, когда операция завершится успехом!
Чистильщик живо представил себе, какие помехи пойдут по сиреневым и пунцово-черным полям замшелых бюрократов из Регистратуры, когда те узнают, что он, ЙИ56391ГИ8905ПИ9370/П, для сослуживцев — Йигипи 9370/П, а в кругу очень давних и близких друзей просто Йиги-юю, даже в унизительно жалком статусе наблюдателя сумел изыскать скрытые резервы и мобилизовать внутренние ресурсы для проведения акции такого уровня…
Он кфлёкнул от удовольствия и заставил Носителя растянуть губы в улыбке. Что там ни говори, а все-таки чувства юмора раса Иигипипа была вовсе не чужда!
Впрочем, пока что все это оставалось лишь мечтами и планами, которые еще только предстояло претворить в жизнь.
Подгоняемый Несомым, Носитель спешил к западной окраине стольного града Всевеликого Королевства Нгандвани…
Вперед, вперед!
Мимо хижины постовых. Мимо землянок простонародья. Мимо пышных, украшенных осколками настоящих бутылок домов высокой знати…
Кривенькие проулки, заваленные грудами гниющих отбросов, перетекали один в другой, и на перекрестках, кто сидя спиной к стенам, кто лежа в пыли, а кто и стоя, как и всегда в такое время суток, толпилась молодежь, не знающая, чем себя занять.
Совсем еще недавно юнцы расступились бы перед Носителем, боязливо кланяясь, ибо близость его к персоне губернатора ни для кого в «обезьяннике» не была секретом, но сейчас никто не обращал на него внимания, разве что люди средних лет, по случаю выборов освобожденные от работ и группками слоняющиеся по переулкам.
Почтения, впрочем, не торопились выказать и они.
Полноправным гражданам Сияющей Нгандвани сейчас было не до пустяков. Приглушив голоса и ежеминутно озираясь, нет ли поблизости вездесущих соглядатаев короля, они говорили о запретном.
О пришествии М'буула М'Матади, Сокрушающего Могучих.
О Канги Вайаке, Ливне-в-Лицо шептались они, о первом и единственном из людей нгандва, решившемся сделать то, о чем втайне мечтали многие: отрезать головы пришельцам из Мира, Который над Твердью.
В глухих намеках и невнятном шелесте уст впервые за долгие годы прорывалось нечто, ранее тщательно скрываемое, имя чему — ненависть.
Ничто, оказывается, не было ни забыто, ни прощено.
Ни белые лодки, выжигающие с высоты непокорные селения. Ни изнурительный труд в рудниках, куда по собственной воле не полез бы ни один вольнолюбивый нгандва. Ни холодное презрение, с которым позволяли себе Могучие глядеть на гордых людей равнины…
Вот почему имя Канги Вайаки переходило с уст на уста, и поминали его с восхищением, любовью и почтительным трепетом.
Воистину: он сделал непредставимое, но никто не отомстил за убитых. Не появились в небесах огненосные белые лодки. И сам Тха-Онгуа не счел нужным покарать смельчака, поступившего вопреки королевским запретам.
А это значит…
Вывод был так страшен, что немногие решались произнести кощунственные слова вслух. Но в темных глазах каждого человека нгандва светилось понимание.
Не так уж, оказывается, всесильны Могучие. Где хваленые лодки, несущие огонь? Нет их в небесах!
Не так уж дорожит пришельцами светоносный Тха-Онгуа, если ничем не выказывает своего гнева!
Воистину: великий герой Канги Вайака, заступник Нгандвани, хранитель чести ее и мститель за муки ее…
Великой награды достоин он, славный М'буула М'Матади!
А вместо почета ввергнут он ныне в темную яму, отдан под плеть жестокого Ситту Тиинки.
Верно ли это? Правильно ли?
Нет! Нет!! Нет!!!
Много обиды накопилось в сердцах людей нгандва на Правую Руку короля, ибо нет народов, любящих своих генеральных прокуроров. Злым демоном, затмившим очи владыки, почитали его доныне подданные Подпирающего Высь. А нынче вспомнили равнинные люди иное. То, что, казалось бы, уже не должны были помнить: недавние дни, когда мокрогубый увалень Муй Тотьяга почитался самым завалящим парнем на всю равнину. Таким никудышным был он, что даже невесты-перестарки не желали уходить с ним в заросли…
Шептали самые смелые: Подпирающий Высь — страшно и сказать, но это так! — попросту труслив и без меры заискивает перед чужаками. И слышавшие такое кивали головами, а в глазах их вспыхивал вопрос, никем еще не заданный открыто: по праву ли сидит Муй Тотьяга на резном табурете?
Не исказили ли лживо-Могучие волю Творца?
Лишь лучший из лучших достоин обладать жезлом короля.
А разве есть среди людей нгандва хоть один, более достойный, чем М'буула М'Матади?!
И даже тюремщики, цепные псы Ситту Тиинки, не были излишне жестоки к узнику гнилой ямы. Верно служа Засухе-на-Сердце, они все-таки оставались людьми нгандва, и не по душе пришлось им отношение властей предержащих к военачальнику, постоявшему за честь Сияющей Нгандвани.
Конечно, пребывай придирчивый Ситту Тиинка в столице, участь Ливня-в-Лицо была бы тяжкой. Но Правая Рука Подпирающего Высь ушел с войском усмирять мохнорылых, и потому десятники тюремной стражи не возбраняли служителям изредка нарушать строгие инструкции генерального прокурора…
Тухлыми отбросами велено было кормить Сокруша-щего Могучих, а поить вонючими помоями. Но не было так. Настоящие, хоть и сухие лепешки ел Канги Вайака, и чистейшую ключевую воду приносили узнику под покровом ночи. Раз в два дня спускался в яму уборщик, смывавший нечистоты и досуха вытиравший земляной пол. Трижды приходил лекарь и пользовал страдальца целебными мазями. И стоит ли удивляться тому, что раны от бича не гноились, а наоборот — быстро заживали?!
Да что там лекарь! Даже чесальщика пяток позволили иметь Канги Вайаке, чтобы и в заточении наслаждался он удовольствиями, положенными по рангу.
Вот и сейчас…
— Эй, Г'Хавно, — властно позвал Ливень-в-Лицо, вытягивая ноги поудобнее, — сюда!
Чесальщик тотчас подполз — на коленях, как предписано церемониалом.
Он был пока еще неловок, ибо не обучался специально высокому искусству правильного услаждения блистательных пяток, но неуклюжесть его стократ искупалась рвением. Он был так прилежен, что справедливый Канги Вайака подчас бросал ему огрызки недоеденных лепешек, а третьего дня, снизойдя, даровал человеческое имя вместо ставшего привычным «Эй, ты!».
— Так, Г'Хавно, так, — закатывая в истоме очи, промурлыкал Сокрушающий Могучих. — Старайся, Г'Хавно…
И тот старался вовсю.
Не зря присвоил Ливень-в-Лицо усердному рабу это, а не иное имя, и не без умысла. Ведь именно так называют лучших из людей нгандва Могучие, когда желают поощрить. И не мог не возрадоваться господской милости чесальщик, ибо и сам, волею Тха-Онгуа, был родом из Могучих.
— Пой, Г'Хавно, — повелел М'буула М'Матади. — Пой, не умолкай!
И Александр Эдуардович негромко запел, стараясь выразить песней всю преданность и всю любовь свою к этому немногословному человеку, который кормит, не бьет и относится к бывшему Генеральному представителю Компании на Валькирии с определенным уважением.
