Мы прикинули, что сможем настигнуть конвой через 12-14 часов, и стремительно понеслись к новым целям. Несмотря на изнурительную борьбу в течение семи недель со штормом и неприятелем, боевой дух команды оставался на высоте. Где-то на востоке, уже погрузившемся в ночную тьму, двигался конвой с офицерами и командами настороже. Ведь их постоянно подстерегала угроза быть обнаруженными, атакованными, покалеченными и убитыми. Она возрастала с каждой пройденной конвоем милей, а в центре Атлантики вообще была смертельно опасной. Роковой момент наступил на следующую ночь.

Через два часа после захода солнца за быстро несущимися по небу облаками показалась луна. Её бледно-жёлтый свет не был нашим союзником. Он лишал нас. возможности атаковать с близкой дистанции. С наступлением ночи сила ветра несколько ослабла.

Бохерт, матрос с острым зрением, увидел тень первым и доложил:

– Эсминец курсом на север, дистанция 4000 метров.

– Следи за ним, сынок. Скажешь, когда он изменит курс, – тихо отреагировал Зигман, не покидая своего угла.

У нас не было средств, чтобы выяснить, запеленгованы мы или нет. «Бискайским крестом» мы уже давно не пользовались. От него не было никакой пользы во время атаки или патрулирования в центре Атлантики, где угрозы воздушного нападения не существовало. Вскоре едва различимый силуэт эсминца пропал из виду. Часы показывали 21.30. Следующие два часа мы бороздили море под завывание ветра и снежные шквалы. Лодка разбивала волны на брызги и пену, оставляя за полупогруженной в воду рубкой бурлящий водоворот. Это могло демаскировать нас в непосредственной близости от противника.

22.40. Бохерт опять обнаружил конвой:

– Тень с левого борта. Дистанция 6500 метров. Там целое стадо!

Крохотные тени, величиной с клопа, двигались вдоль слабо различимого при лунном свете горизонта. Периодически этот строй призраков закрывали высокие продольные волны. Мы подошли к конвою с юго-запада, стремясь выйти со стороны его правой колонны. Вскоре приблизились с южной стороны к этой колонне на дистанцию четыре тысячи метров и пошли параллельным курсом по ветру. Теперь предстояло определить перспективные цели.

23.30. Из темноты выскочил первый эсминец из боевого охранения конвоя. Несколько минут он шёл на большой скорости между нами и конвоем, затем развернулся на 120 градусов, пристроился к нам в кильватер и, снова изменив курс, быстро приблизился к колонне медленно передвигавшихся транспортов. Следуя параллельным курсом с южной стороны конвоя, «У-230» зашла слишком далеко вперёд, чтобы выйти на угол атаки. Но, как только мы пытались изменить курс, лодка попадала в сильную качку. Предательски белый след пены за рубкой становился шире и отсвечивал под луной, как мощный фонарь. Тотчас из тёмной завесы выделилась тень, приобретшая ясные очертания эсминца. Причём он был не один. За ним следовал другой эскорт. Лодка развернулась и поспешила укрыться среди высоких волн. Мы видели, как эскорты помчались на юг, минуту следили за ними, а затем снова изменили курс и продолжили охоту за конвоем.

Хотя «У-230» мешали мощные удары волн, она упорно стремилась выйти на атакующую позицию. Вдали по левому борту вели поиск три сторожевика, за кормой рыскали два эсминца. Впереди нас шёл на всех парах крупнейший из всех конвоев, когда-либо пересекавших Атлантику. Через линзы ПУС я видел, как проползает тень за тенью. Мачты торчали, как колья массивного забора.

– Эсминцы за кормой, быстро приближаются, – предупредил один из вахтенных.

Я увидел мчавшихся к нам на большой скорости монстров даже без бинокля. Клочья белой пены отлетали от их форштевней и мостиков. Однако «У-230» не предпринимала попыток уйти от эсминцев. Сначала мы должны были атаковать конвой.

– Старпом, целься! – крикнул Зигман, перекрывая грохот шторма.

– Аппараты от первого до пятого – товсь! – скомандовал я в рубочный люк.

– Готов, готов, – послышалось оттуда.

– Что эти парни делают за кормой? – снова раздался голос капитана. Прежде чем вахтенный смог ответить, я пнул его под ребро, чтобы он не раскрывал рта, и доложил:

– Движутся на безопасной дистанции.

Я лукавил. Эскорты приближались, но у меня уже были намечены перспективные цели. В сетке ПУС я видел, как транспорты передвигаются один за другим, и выбирал наиболее крупные из них.

– Время, старпом, – пли! – крикнул капитан.

Я пять раз дёрнул за рычаг. Зигман сразу же развернул лодку в направлении хвостовых транспортов конвоя, чтобы уйти от эсминцев. Мы устремились прямо в набегавшие океанские волны, эскорты не могли повторить наш манёвр. Затем услышали грохот трёх тяжёлых взрывов. Ослепительные сполохи огня высветили бесчисленное множество транспортов, эсминцев и сторожевиков. Три транспорта выбыли из колонны, обратившись в горящие факелы. Конвой резко свернул влево, посылая ракетами сигналы бедствия. «У-230» направила свой острый форштевень на запад и поспешила укрыться за огромными валами чёрных волн, гонимых зимним штормом. Суматоха, возбуждение и сполохи пламени улеглись. Наступила тишина. Два подбитых транспорта остались тонуть в бурном море. Третий дрейфовал вне пределов нашей видимости, мы так и не узнали, как он утонул. Конвой скрылся за бушующими волнами океана.

«У-230», израсходовавшая все торпеды, покидала поле битвы. Среди ночи мы наблюдали новые вспышки огня и слышали грохот разрывов торпед. Когда взошло утреннее солнце, под лучами которого на ясном голубом небе неслись розовые и золотистые облака испарившегося тумана, когда растаяли сугробы в штормовом море, союзники потеряли 14 транспортов тоннажем в 90 тысяч тонн. Ещё шесть транспортов тащились по волнам повреждёнными.

Из-за острой нехватки солярки и продовольствия «У-230» взяла курс на базу. Мы передали в штаб итоговую радиограмму: «Потоплено семь транспортов тоннажем 35 тысяч тонн. Ещё два повреждены. Идём на базу».

Когда мы следовали на юг, рассекая волны, охота на конвой СЦ-122 продолжалась с нарастающей силой. X концу 17 марта ещё восемь транспортов отправились на дно. Когда спустилась ночь на 18 марта, грохот от разрывов глубинных бомб и торпед возобновился, продолжалась отчаянная борьба конвоя за выживание. На следующий день наши подлодки все ещё охотились на противника, атакуя изрядно сократившуюся армаду его судов. Затем они обнаружили другой конвой, следовавший за СЦ-122. Они пробились на фланги конвоя НХ-229 сквозь боевое охранение эскортов, снежную бурю и громады волн. Разгорелось новое сражение. Вскоре два потрёпанных конвоя были втянуты в гигантскую битву, в которой 130 транспортов, более 30 эсминцев и сторожевиков противостояли 38 подлодкам. Бой продолжался ещё две ночи и три дня. На великих судоходных путях грохотали разрывы торпед, поражавших надводные корабли, и глубинных бомб, раскалывавших корпуса подлодок.