Я вернулся в Данциг, утвердившись в мысли, что мы избежали гибели в своём плавающем гробу благодаря покровительству Всевышнего.

Через четыре дня я последним из экипажа попрощался с экстравагантным Сопотом, беспечная жизнь которого создавала иллюзию вечного мира. Сел на поезд и начал продолжительное путешествие почти через полконтинента к границе Южной Германии. Ранее я получил известие о том, что в конце недели Труди выходит замуж. Я замыслил сделать родным сюрприз своим неожиданным появлением.

Днём позже я оказался в раю. За вечнозелёными соснами расстилалось озеро Констанца. В его гладкой серебристой поверхности отражались убелённые снегами вершины Альп, которые выросли, словно по волшебству, до самого лазурного южного неба. Поезд остановился в Убермингене, маленьком средневековом городке, где я провёл свои юношеские годы. Было так тихо и спокойно, что я поколебался, прежде чем выйти из вагона. Казалось, что своей военной формой я растревожу царящий здесь покой. По дороге в город я узнавал сосны и ореховые деревья, которые стояли здесь веками. Я любовался старинной архитектурой домов и клумбами цветов. Узнавал людей, магазины. Всё оставалось таким же, каким было семь лет назад, когда я покидал город.

Моё неожиданное возвращение, да ещё в звании лейтенанта, вызвало настоящий бум. Затем внимание родных и гостей сосредоточилось на невесте. Церемония бракосочетания проходила на следующий день в маленькой провинциальной церкви. Жених был в военной форме. Его служба в канцелярии одной из частей ПВО представляла собой небольшой риск. И с ним готовы были мириться отец и Труди. У него был хороший шанс пережить войну.

Скоротечная свадьба мало повлияла на образ жизни моей сестры. Через пять дней после бракосочетания её супруг вернулся к месту службы. Родители покинули озеро Констанца, прихватив с собой Труди. Когда они уезжали, я пообещал им писать чаще, но знал (да и они тоже), что писем будет немного.

Я задержался под голубым небом в Альпах ещё два дня. Воздух здесь насыщен ароматами астр, роз, сена и южных сосен. Мягкая и тёплая вода так и манила к себе. Я прогуливался по берегу озера и, проходя мимо скамейки под старым орехом, вспомнил, как сидел на ней перед войной с Марианной и наблюдал полуночный фейерверк. Мне казалось, что войны не было и вовсе. И когда я стоял на каменной пристани, где когда-то после школы кормил чаек, то на короткое время вновь почувствовал себя мальчишкой.

В конце сентября 1942 года я прибыл на пирс Тирпица в Киле. Прошло полтора года с тех пор, как я ушёл отсюда в свой первый боевой поход на борту «У-557». Кое-что здесь изменилось. Длинную пристань, у которой швартовались подлодки, прикрыли от воздушной разведки противника навесом. Как сообщил мне затянутый в белый китель коридорный на лайнере, «томми» теперь летали над Кильской бухтой довольно часто. Сначала появлялся одиночный самолёт-разведчик, чтобы сделать при дневном свете фотоснимки находившихся в порту судов. Затем ночью прилетали несколько бомбардировщиков, чтобы сбросить фугасные и зажигательные бомбы, которые мы прозвали «рождественскими ёлками». Я с удовольствием узнал, что наши зенитки заставляют летать самолёты противника на большой высоте. Их бомбёжки производили лишь беспокоящий эффект. Однако возросшая активность вражеской авиации вызвала во мне немалую тревогу за «У-230». Если бы новая подлодка получила повреждение от какой-либо случайной авиабомбы, то наше отбытие на фронт отодвинулось бы ещё на неопределённое время.

Один за другим подводники возвращались из отпуска. Через три дня я построил команду лодки на пирсе. Весь экипаж рвался выйти в море. Оказалось, однако, что мы ещё не скоро сможем получить новую лодку. Зигман сообщил, что «У-230» будет готова к эксплуатации не раньше, чем через четыре-пять недель. Мы вынуждены были устроиться на устаревшем крейсере «Гамбург», который приспособили под казармы для «команд подлодок в ожидании». Тем не менее отрадным было то, что я снова приступил к своим ежедневным обязанностям по боевой подготовке экипажа.

В начале октября я отбыл в один из прибрежных районов Бельгии для прохождения курсов по электронике. Нашу подлодку предполагалось оснастить радиолокационным устройством, которое позволит обнаружить противника ночью и даже в густой туман. Это приспособление уже давно применялось на крупных надводных боевых кораблях и помогло уничтожить британский линейный крейсер «Худ». Теперь оно было призвано революционизировать подводную войну, позволив нам преодолевать боевое охранение конвоев и атаковать цели без непосредственного их наблюдения. Я возвратился с курсов под глубоким впечатлением от больших возможностей нашего нового эффективного оружия.

В Киле я целиком погрузился в заботу об «У-230». Её необходимо было довести до боевых кондиций. Большую часть времени у меня поглощало наблюдение за установкой на лодке оборудования, приборов, изучение наставлений по их эксплуатации, боевая подготовка команды.

24 октября мы вступили на борт «У-230», которая только что перешла из сухого дока к пирсу Тирпица. Мы выстроились в парадной форме на корме, где по приказу командующего Пятой флотилией был поднят флаг, тот самый, который развевался над злосчастной «У-612». Мы суеверно полагали, что он поможет нам продлить существование нашей новой подлодки. За церемонией подъёма флага последовало довольно скромное застолье, что отражало заметное сокращение рациона питания на четвёртый год войны.

«У-230» была встречена экипажем с большим воодушевлением. Она дала нам возможность восстановить свой статус военных моряков. Стремясь поскорее включиться в жизненно важные битвы в Атлантике, мы начали длительные и изнурительные тренировки, испытания, учебные переходы, военные манёвры. Во время учений мы при любой возможности пользовались своими радиолокационными приборами, обнаруживая как корабли, так и плавающие буи. Однако это средство обнаружения целей оказалось не таким уж совершенным, каким оно представлялось. Поскольку его антенна жёстко крепилась перед боевой рубкой, она улавливала только те цели, которые находились впереди подлодки. Когда же они уходили из, обзора, то исчезали и с экрана осциллографа. Таким образом, если бы нам захотелось проследить линию горизонта по всей окружности, то нам пришлось бы сделать разворот лодки на 180 градусов – манёвр, занимающий слишком много времени и совершенно невозможный в боевых условиях.