Но 13 июня, накануне дня, когда Негоро должен был явиться за письмом, сулившим ему сто тысяч долларов, в Казонде пришла весть, доставившая большую радость Альвецу и прочим работорговцам.

Первого мая 1873 года, на заре, доктор Давид Ливингстон скончался!

К несчастью, весть эта была правдивой. Маленький караван Ливингстона 29 апреля добрался до деревни Читамбо, расположенной на южном берегу Бангвеоло. Ливингстона принесли на носилках. 30 апреля ночью под влиянием сильной боли он застонал и чуть слышно произнес: «Боже мой! Боже мой!» — и снова впал в забытье.

Через час он очнулся, позвал своего слугу Сузи, попросил принести лекарства и затем прошептал слабым голосом:

— Хорошо! Теперь можешь идти!

Около четырех часов утра Сузи и пять человек из эскорта вошли в шалаш путешественника.

Давид Ливингстон стоял на коленях около своей койки, уронив голову на руки, и, казалось, молился.

Сузи осторожно прикоснулся пальцем к его щеке: щека была холодная.

Давид Ливингстон был мертв…

Верные слуги понесли останки путешественника морскому берегу. Долог и труден был их путь, но через девять месяцев они доставили тело в Занзибар.

Двенадцатого апреля 1874 года Ливингстон был похоронен в Вестминстерском аббатстве среди других великих людей Англии, которых она чтит и отводит их праху место в старинной усыпальнице королей.

Утопающий хватается за соломинку. Как бы слабо ни мерцал луч надежды, приговоренному к смерти он кажется ослепительно ярким.

Так было и с миссис Уэлдон. Нетрудно представить себе ее горе, когда она узнала из уст самого Альвеца, что доктор Ливингстон скончался в маленькой негритянской деревне на берегу Бангвеоло. Она почувствовала себя вдруг такой одинокой и несчастной. Ниточка, связывавшая ее с цивилизованным миром, вдруг оборвалась. Спасительная соломинка ускользнула из ее рук, луч надежды угасал у нее на глазах. Тома и его товарищей угнали из Казонде к Большим озерам. О Геркулесе по-прежиему не было никаких известий. Миссис Уэлдон видела, что никто не придет к ней на помощь… Оставалось только принять предложение Негоро, внеся в него поправки, которые обеспечили бы благополучный исход дела.

Четырнадцатого июня, в назначенный день, Негоро явился в хижину к миссис Уэлдон.

Португалец, по своему обыкновению, вел себя как деловой человек. Он прежде всего заявил, что не уступит ни одного гроша из назначенной суммы выкупа. Впрочем, и миссис Уэлдон проявила немалую деловитость, ответив ему следующими словами:

— Если вы хотите, чтобы сделка состоялась, не предъявляйте неприемлемых требований. Я согласна на выкуп, который вы требуете, но ставлю условием, чтобы мой муж не приезжал в эту страну. Я ни за что на свете не соглашусь на это. Вы же знаете, что здесь делают с белыми.

После некоторого колебания Негоро принял условия миссис Уэлдон. Вот к чему они сводились: Джемс Уэлдон не должен предпринимать рискованного путешествия в Казонде. Он приедет в Моссамедес — маленький порт на южном берегу Анголы, часто посещаемый кораблями работорговцев. Негоро хорошо знал этот порт. Он привезет туда мистера Уэлдона. Туда же, в Моссамедес, агенты Альвеца доставят к условленному сроку миссис Уэлдон, Джека и кузена Бенедикта. Мистер Уэлдон внесет выкуп, пленники получат свободу, а Негоро, который перед мистером Джемсом Уэлдоном будет играть роль честного друга, исчезнет, как только прибудет корабль.

Этот пункт соглашения, которого добилась миссис Уэлдон, был очень важен. Таким образом она избавляла своего мужа от опасного путешествия в Казонде, от риска быть задержанным там после того, как он внесет выкуп, и от опасностей обратного пути.

Расстояние в шестьсот миль, отделяющее Казонде от Моссамедеса, не пугало миссис Уэлдон. Если этот переход будет совершен в таких же условиях, как ее путешествие от Кванзы до Казонде, то он будет не так уж труден. К тому же Альвец, получавший свою долю выкупа, был заинтересован в том, чтобы пленников доставили на место здравыми и невредимыми.

Уговорившись обо всем с Негоро, миссис Уэлдон написала мужу письмо. Негоро должен был выдать себя за преданного ей слугу, которому посчастливилось бежать из плена. Получив письмо, Джеме Уэлдон, конечно, не колеблясь, последует за Негоро в Моссамедес.

Негоро взял письмо и на следующий день, сопровождаемый эскортом из двадцати негров, двинулся на север. Почему он избрал это направление? Намеревался ли он устроиться пассажиром на каком-либо из кораблей, которые заходили в устье Конго? Или он выбрал этот маршрут, чтобы миновать португальские фактории и каторжные тюрьмы, где он бывал не раз невольным гостем. Весьма вероятно. По крайней мере, именно такое объяснение он дал Альвецу.

Теперь миссис Уэлдон оставалось только запастись терпением и, постаравшись наладить свою жизнь в Казонде возможно более сносно, ждать возвращения Негоро. Отсутствие его должно было при самых благоприятных обстоятельствах продлиться три-четыре месяца — это срок, который требовался на поездку в Сан-Франциско и обратно.

Миссис Уэлдон не собиралась покидать факторию Альвеца. Здесь она сама, ее ребенок и кузен Бенедикт был в относительной безопасности. Заботливость и предупредительность Халимы смягчали суровость заточения. Вряд ли работорговец согласился бы выпустить пленников из своей фактории. Помня о большом барыше, который сулил ему выкуп, он распорядился установить за ними строгий надзор. Альвец придавал этому делу такое больше значение, что даже отказался от поездки в Бихе и Касангу, где у него были фактории. Вместо него во главе новой экспедиции, отправленной для набегов на мирные селения, стал Коимбра. Жалеть об отсутствии этого пьяницы конечно, не приходилось.

Негоро перед своим отъездом оставил Альвецу подробнейшие наставления насчет миссис Уэлдон. Он советовал бдительно следить за ней, так как неизвестно, что стало с Геркулесом. Если великан негр не погиб в опасных дебрях, он, несомненно, постарается вырвать пленников из рук Альвеца.

Работорговец превосходно понял, что нужно делать, чтобы не потерять многотысячный заработок. Он заявил, что будет присматривать за миссис Уэлдон как за собственной кассой.

Дни в заключении тянулись однообразно и скучно. Жизнь в фактории ничем не отличалась от жизни негритянского города. Альвец строго придерживался в своем доме обычаев коренных жителей Казонде. Женщины в фактории выполняли те же работы, что их сестры в городе, угождая своим мужьям или хозяевам. Они толкли в деревянных ступах рис, чтобы вышелушить зерна; веяли и просеивали маис, растирая его между двумя камнями, приготовляли крупу, из которой туземцы варят похлебку под названием «мтиелле»; собирали урожай сорго, род крупного проса, — о том, что оно созрело, только что торжественно оповестили население, — извлекали благовонное масло из косточек «мпафу» — плодов, похожих на оливки; из эссенций их вырабатывают духи, любимые туземцами; пряли хлопок при помощи веретена длиною в полтора фута, прядильщицы быстро вращали его, ссучивая и вытягивая нитку из хлопковых волокон; выделывали колотушками материю из древесной коры, выкапывали съедобные корни, возделывали землю и выращивали растения, идущие в пищу: маниоку, из которой делают муку — «касаву», бобы, которые растут на деревьях высотою в двадцать футов в стручках, называемые «мозитзано», длиною в пятнадцать дюймов; арахис, из которого выжимают масло, употребляющееся в пищу; многолетний светло-голубой горох, известный под названием «чилобе», цветы его придают некоторую остроту пресному вкусу каши из сорго; сахарный тростник, сок которого дает сладкий сироп, лук, гуяву, кунжут, огурцы, зерна которых жарят, как каштаны; приготовляли хмельные напитки: «малофу» из бананов, «помбе» и всякие настойки; ухаживали за домашними животными — за коровами, которые позволяют себя доить только в присутствии теленка или при чучеле теленка, за малопородистыми, иногда горбатыми, телками с короткими рогами, за козами, которые в этой стране, где козье мясо служит продуктом питания, стали важным предметом обмена и, можно сказать, являются ходячей монетой, так же как и рабы; наконец, заботились о домашней птице, о свиньях, овцах, быках и т. д. Этот длинный перечень показывает, какие тяжелые работы возлагаются на слабый пол в диких областях Африканского континента.