По дороге от кладбища до моря доктор Антекирт и его спутники не встретили ни души. Но когда они подходили к бухточке, где их ждала шлюпка с "Электро", они заметили таможенного надсмотрщика, который расхаживал взад и вперёд у прибрежных утёсов.

Однако они продолжали идти, не обращая на него внимания. Доктор снова крикнул, и на его зов появилась лодка, которой до сих пор совершенно не было видно.

По знаку доктора Матифу стал спускаться со скалы.

В ту минуту, как он уже занёс ногу в шлюпку, к ним подошёл надсмотрщик.

– Кто вы такие? – спросил он.

– Люди как люди, и мы предоставляем вам на выбор: либо двадцать флоринов наличными, либо кулак этого господина… тоже наличный, – отвечал Пескад, указывая на Матифу.

Надсмотрщик не стал раздумывать: он предпочёл флорины.

– Отчаливай, – скомандовал доктор.

Через мгновение шлюпка исчезла во тьме. Минут пять спустя они причалили к судну, совершенно не заметному с берега.

Шлюпку подняли на борт, машина «Электро» неслышно заработала, и судно вскоре вышло в открытое море.

Матифу перенёс тело Петера Батори в узкую каюту, иллюминаторы которой были тщательно занавешены, чтобы наружу не пробился ни единый луч света.

Оставшись наедине с трупом, доктор склонился над ним и приложился губами к бледному лбу покойника.

– Теперь, Петер, очнись! – сказал он. – Я так хочу!

И Петер тотчас же открыл глаза, словно он только спал магнетическим сном, похожим на смерть.

Когда он увидел доктора Антекирта, лицо его передёрнулось.

– Вы? – прошептал он. – Ведь вы покинули меня!

– Да, это я, Петер!

– Но кто же вы такой?

– Мертвец… как и ты!

– Мертвец?

– Я граф Матиас Шандор.

"Средиземному морю придают неизъяснимую прелесть гармонические очертания его берегов, прозрачность воздуха и обилие света… Оно на диво закаляет человека. Оно укрепляет его мускулы, делает его стойким и жизнеспособным, оно порождает наиболее крепкие расы".

Эти прекрасные слова принадлежат Мишле. К счастью для человека, природа, за отсутствием Геркулеса, сама раздвинула утёсы Гибралтар и Сеуту, так что образовался Гибралтарский пролив[5]. Можно предположить вопреки мнению многих геологов, что пролив этот существует с древнейших времён. Иначе не было бы Средиземного моря. В самом деле: в этом море воды испаряется в три раза больше, чем её поступает из впадающих в него рек, и если бы не воды океана, мощным потоком вливающиеся в него через Гибралтар, – оно давным-давно превратилось бы в своего рода Мёртвое море, а между тем его с полным правом можно назвать морем Живым.

В одном из самых глухих, наименее исследованных уголков этого обширного средиземного озера и укрылся граф Матиас Шандор, чтобы пользоваться всеми преимуществами, какие давала ему мнимая смерть, причём до намеченного срока, до полного осуществления своей жизненной задачи он хотел оставаться доктором Антекиртом.

На земном шаре есть два средиземных моря: одно в Старом Свете, другое – в Новом. Американское Средиземное море – это Мексиканский залив; поверхность его равняется в круглых числах четырём с половиной миллионам километров. Латинское же Средиземное море занимает всего два миллиона восемьсот восемьдесят пять тысяч пятьсот двадцать два квадратных километра, то есть половину поверхности Мексиканского залива; зато Средиземное море разнообразнее по своим очертаниям, богаче обособленными водоёмами и бухтами, богаче гидрографическими подразделениями, заслужившими названия морей. Например: Греческий архипелаг. Критское море севернее одноимённого острова, Ливийское море – южнее него, Адриатическое море между Италией, Австрией, Турцией и Грецией, Ионическое море, омывающее Корфу, Закинф, Кефаллинию и прочие острова. Тирренское море на западе от Италии, Эолическое море вокруг Липарских островов, Лигурийское море, заливы Лионский, Прованский, Генуэзский, Габес, бухты тунисского побережья, залив Большой Сирт, глубоко врезавшийся в африканский материк между Киренаикой и Триполитанией.

Какой же неведомый уголок этого моря, иные из островков которого ещё мало известны, избрал для себя доктор Антекирт? В этом огромном бассейне острова насчитываются сотнями, островки – тысячами. Мысов и бухточек его не перечесть. Сколько народов, различных по происхождению, нравам, политическому устройству, теснится на этом побережье, где история человечества оставляет свои следы уже в течение двадцати веков! Здесь и французы, и итальянцы, и испанцы, и австрийцы, и турки, и греки, и арабы, и египтяне, и триполитанцы, и тунисцы, и алжирцы, и марокканцы, даже англичане – в Гибралтаре, на Мальте и Кипре. Средиземное море омывает три великих материка: Европу, Азию и Африку. Где же граф Матиас Шандор, принявший имя доктора Антекирта, – имя, столь дорогое всем обитателям Востока, – где же решил он обосноваться, чтобы в тишине и безвестности разработать план новой жизни? Все это Петер Батори вскоре должен был узнать.

Открыв на краткий миг глаза, Петер снова впал в оцепенение, в каком находился в Рагузе, когда его сочли умершим. В тот день доктор применил внушение – психическое воздействие, возможность которого теперь уже никто не отрицает. Доктор был наделён исключительной гипнотической силой, и ему удалось, не прибегая к вспышке магния и даже не пользуясь каким-либо блестящим металлическим предметом, – одной только силою своего пронизывающего взгляда привести умирающего юношу в состояние гипнотического сна и заменить его волю своею. Обессилевший от потери крови, Петер казался мёртвым, но на самом деле он только спал, и в надлежащее время доктор пробудил его от сна. Но теперь надо было сберечь эту едва не оборвавшуюся жизнь. Задача не из лёгких: требовался тщательный уход, и необходимо было применить все средства, какими располагает врачебное искусство. Доктор решил преодолеть все эти трудности!

– Он будет жить! Я хочу, чтобы он жил! – твердил он себе. – Ах, почему я не осуществил в Катаро свой первоначальный план? Как досадно, что приезд Саркани в Рагузу помешал мне вырвать Петера из этого проклятого города! Но я спасу его! В дальнейшем Петер Батори должен стать правой рукой Матиаса Шандора!

Действительно, уже целых пятнадцать лет доктор Антекирт только и жил одной мыслью: покарать и вознаградить. Ещё больше, чем о самом себе, он думал о своих соратниках Иштване Батори и Ладиславе Затмаре. Теперь пробил час решительных действий; поэтому-то «Саварена» и доставила доктора в Рагузу.

За эти долгие годы доктор сильно изменился, и узнать его было уже невозможно. Волосы его, подстриженные бобриком, поседели, цвет лица стал матово-бледным. Он принадлежал к числу тех мужчин, которые к пятидесяти годам ещё сохраняют всю силу молодости, приобретя в то же время спокойствие и холодок зрелого возраста. Ни пышная шевелюра, ни румяное лицо, ни рыжая, как у венецианца, борода молодого графа Шандора – ничто не могло уже вспомниться человеку, который смотрел теперь на сурового и замкнутого доктора Антекирта. Закалившись в испытаниях, приобретя огромный опыт, он оставался все тем же железным человеком, при одном приближении которого к магнитной стрелке, она, казалось, должна была бы заколебаться. Так вот: сына Иштвана Батори он намеревался перевоспитать и сделать его своим сподвижником.

Следует также иметь в виду, что доктор Антекирт был единственным представителем некогда многочисленной семьи Шандоров. Читатель помнит, что у доктора был ребёнок, дочка, которую после его ареста поручили жене Ландека, управляющего замка Артенак. Эта девочка, которой тогда было всего два года, являлась единственной наследницей графа. По достижении восемнадцатилетнего возраста она должна была вступить во владение половиной отцовского состояния, согласно судебному приговору, который предусматривал смертную казнь заговорщика и конфискацию половины его имущества. Ландек был назначен управляющим неконфискованной половиной состояния графа и остался вместе со своей женой и дочкой графа в замке в Трансильвании; эти преданные слуги решили посвятить свою жизнь ребёнку, оставленному на их попечении. Но, казалось, злой рок тяготел над семьёй Шандоров, единственным отпрыском которой была теперь эта двухлетняя малютка. Через несколько месяцев после осуждения триестских заговорщиков и вызванных этим событий девочка исчезла, и все розыски её остались безуспешными. Был найден только её капор на берегу одного из многочисленных ручьёв, которые, сбегая с окрестных гор, текут по парку. Итак, не оставалось сомнений в том, что крошку унесло течением в одну из тех пучин, куда впадают бурные карпатские потоки. Никаких других следов девочки, кроме капора, обнаружить не удалось. Рожена Ландек, жена управляющего, была так потрясена этим несчастьем, что через несколько недель скончалась. Однако правительство не внесло никаких изменений в ранее принятое решение. Половина состояния графа Шандора по-прежнему оставалась под секвестром и должна была поступить в казну, лишь после того, как смерть наследницы графа будет официально установлена, и только в том случае, если к назначенному сроку наследница не объявится.