Эпидемия не пощадила даже тех, кто во имя долга должен был бороться с нею. Отряд Кау-джера, созданный для охраны побережья, вскоре распался. Из пятисот человек не набралось бы теперь и двадцати. Другой отряд, которым он командовал сам, тоже таял, как лед на солнце. Не проходило ночи, чтобы несколько беглецов не воспользовалось бы темнотой. За две недели от трехсот человек осталось не более пятидесяти.

Все это чрезвычайно огорчало Кау-джера. Человечество еще раз цинично продемонстрировало перед ним свои постыдные пороки — перед ним, кто так страстно жаждал творить добро и после долгого уединения вновь полюбил людей! Все созданное таким тяжким трудом рушилось в один миг… И подумать только! Из-за какого-то ничтожного осколка камня, расцвеченного несколькими крупинками золота, тысячи несчастий надвигались на злополучную колонию…

Бороться? Нет, теперь уже невозможно. Даже самые рассудительные люди покинули губернатора. Теперь уже невозможно обуздать обезумевшее население при помощи жалкой горстки людей. Правда, пока еще они подчинялись Кау-джеру, но в любую минуту тоже могли ему изменить.

Правитель возвратился в Либерию. Да, ничего уже нельзя было сделать. Как смерч, опустошающий все на своем пути, золотая лихорадка охватила и поразила весь остров. Приходилось только ждать, когда она сама утихнет.

В какой-то момент показалось, что эпидемия пошла на убыль. В середине декабря некоторые горожане начали возвращаться в Либерию, а в последующие дни приток их еще усилился. На каждого колониста, уходившего на золотые прииски, приходилось по два вернувшихся, которые с унылым видом принимались за обычные дела.

Возвращались главным образом по двум причинам. Во-первых, ремесло золотоискателя оказалось не таким легким, как предполагали вначале. Дробить киркой скалу или с утра до вечера промывать песок — тяжелый труд, это может выдержать лишь тот, кто надеется на быстрое обогащение. А кой-кого из колонистов, воображавших, что можно просто подбирать самородки, постигло жестокое разочарование. На одного счастливца, наткнувшегося на золотую жилу, приходилось сотни золотоискателей-неудачников, кому это занятие — куда тяжелее, чем их обычная работа, — приносило гораздо меньший доход. Несомненно, на острове Осте водилось золото, но не в таком количестве, чтобы его можно было загребать лопатой, как наивно думали вначале. Отсюда и горькое разочарование, постигшее особенно тех, кто слишком рьяно предавался несбыточным иллюзиям.

Замедление торговых операций и почти полное прекращение сельскохозяйственных работ отражалось на стоимости предметов первой необходимости. Правда, пока еще всего было вдоволь, но цены на все невероятно возросли. Радоваться могли только те, кому была выгодна погоня за золотом. И наоборот, вздувание цен порождало нищету среди тех остельцев, кто, найдя несколько небольших самородков, не возместили потерю обычных заработков.

Никаких заблуждений по этому поводу у Кау-джера не было. Он не только не ожидал благоприятного перелома события, но с обычной своей прозорливостью угадывал во мраке будущего новые опасности. Нет, кризис еще не наступил. Наоборот, болезнь только начиналась. До сих пор приходилось иметь дело лишь с остельцами, но так будет не всегда. Как только станет известно о новом месторождении золота, на несчастный остров неизбежно обрушатся со всего света страшные орды золотоискателей, горящих ненасытной алчностью.

И вот, 17 января, в Новый поселок прибыл первый транспорт. На берег сошло около двухсот крепких мужчин, решительных, суровых и грубых. У некоторых за поясом поблескивали большие ножи, и у всех на брюках (иногда весьма потрепанных) пришит был специальный карман, оттопыренный револьвером. На плече они несли кирку и мешок со своими жалкими пожитками. На левом бедре при каждом шаге позвякивали прикрепленные к поясу металлическая фляга, миска и лоток для промывки песка.

Кау-джер с грустью наблюдал за их высадкой. Эти двести бродяг являлись первым звеном цепи, которая в будущем опояшет зловещим кольцом весь остров Осте…

Начиная с этого дня партии золотоискателей прибывали с небольшими промежутками одна за другой. Едва ступив на землю, пришельцы, как люди, привычные к выполнению всяческих формальностей, направлялись прямо в управление, где, знакомясь с действующими постановлениями, единодушно находили их непомерно строгими. Потом, оставив мысль об узаконении своего положения, чужеземцы расходились по городу. Малочисленность жителей и умело добытая информация о положении дел в колонии быстро убеждали их в слабости остельской администрации. Поэтому они решались обойти законы, безнаказанно нарушаемые даже самими колонистами, и, проблуждав несколько дней по пустынным улицам Либерии, покидали город, направляясь прямо на поиски золотоносных участков.

Но настала зима, и вместе с прекращением разработок приостановился и поток приезжих. Последний корабль, доставивший в Новый поселок партию золотоискателей, прибыл 24 марта. К этому времени на остельской земле находилось уже более двух тысяч авантюристов.

Этот же корабль увез ноту правительства острова Осте ко всем государствам земного шара. Кау-джер, с болью в сердце наблюдавший за вторжением чужеземцев, доводил до сведения всех и вся, что, ввиду перенаселения остельской колонии, въезд на территорию острова Осте воспрещен и в случае самовольной высадки иностранцев против них будет применена сила.

Окажется ли эта мера эффективной или нет, могло показать только будущее, но в глубине души Кау-джер сомневался в ее действенности. Слишком сильна притягательная власть золота для некоторых людей, чтобы их можно было чем-нибудь остановить…

Впрочем, зло уже совершилось. Бунт остельцев… неизбежное, уже начавшееся обнищание… вторжение разного сброда, привносящего с собой все существующие на земле пороки — все это само по себе являлось катастрофой.

Что же делать? Ничего, только ждать лучших времен… если таковые вообще еще наступят. Хальг, Кароли, Хартлпул, Гарри и Эдуард Родсы, Дик, Жермен Ривьер и еще десятка два надежных людей противостояли всем остальным.

Это был священный оплот, последние преданные бойцы, объединившиеся вокруг Кау-джера, который мог только наблюдать за разрушением величайшего дела его жизни.

Так закончился первый акт «золотой трагедии», которая, как настоящая театральная пьеса, состояла из нескольких действий, разделенных антрактами.

Драматические события, легшие в основу первого акта, сразу же нарушили безмятежную жизнь колонии. Несколько остельцев исчезло навсегда.

Никто не знал, что с ними сталось, но все обстоятельства наводили на мысль, что они оказались жертвами несчастного случая или драки; поэтому родные носили по ним траур.

Общее благосостояние острова Осте резко упало. Правда, нехватки предметов первой необходимости пока еще не ощущалось, но цены на все повысились еще в три-четыре раза.

При этом пострадали наименее обеспеченные колонисты. Тщетно Кау-джер пытался подыскать им работу. Почти полное прекращение частной торговли настораживало остельцев. Никто не решался создавать новые предприятия. Государственная казна опустела. Общественные работы также приостановились. Какая злая ирония судьбы! Государству не хватало золота именно тогда, когда его в изобилии обнаружили в земле!

Откуда же правительство могло взять средства? Только отдельные остельцы заплатили за право приобретения золотоносных участков, но никто не сделал ни единого взноса по отчислениям с добычи, как предписывал закон. Обнищание населения привело к резкому сокращению общей суммы налогов. Денежные поступления в казну почти прекратились.

Личные фонды Кау-джера были исчерпаны. Он широко пользовался ими в течение всего лета, чтобы из-за возникших финансовых затруднений не прерывать работ по сооружению маяка на мысе Горн. Но золотая лихорадка не пощадила и строительных рабочих. Поэтому окончание стройки значительно задерживалось.