Жюли снова попросила слова.

— Считается, что муравьи не испытывают страданий потому, что не кричат, когда им причиняют боль. Это не так. Так же, как и мы, они имеют нервную систему, то есть страдают. Это ещё одно заблуждение, проистекающее от нашего этноцентризма. Мы привыкли испытывать сострадание только к тем, кто кричит, когда ему больно. Мы не знаем пощады к рыбам, насекомым и всем беспозвоночным, лишённым возможности издавать звуки.

Прокурор понимал, как Жюли может заворожить толпу. Её красноречие и пыл были очень убедительны. Он попросил присяжных не обращать внимания на её речи, которые продолжали быть пропагандой пресловутой Революции муравьёв.

Раздалось несколько протестов, и председатель потребовал тишины, чтобы снова дать слово свидетелю Максимильену Линару. Но Жюли ещё не закончила. Она заявила, что муравьи прекрасно могут говорить и было бы незаконно судить их, не дав им слова для ответа на возводимые на них обвинения.

Прокурор усмехнулся. Судья потребовал объяснений.

Жюли рассказала о существовании машины «Пьер де Розетт» и объяснила принцип её действия. Комиссар подтвердил, что в пирамиде была найден прибор, похожий на машину, описываемую девушкой. Судья приказал привезти её. Заседание было снова отложено, пока Артур среди вспышек репортёров-фотографов устанавливал в середине зала громоздкую конструкцию из компьютеров, трубочек, колб с ароматами, а также хроматографа и спектрометра массы.

Жюли помогла Артуру сделать последнюю настройку. Попытка сконструировать машину в лицее сделала её прекрасным ассистентом.

Все было готово. Суду, присяжным, журналистам и даже полицейским было очень интересно посмотреть, как эта поделка работает и действительно ли они будут присутствовать при разговоре между человеком и муравьём.

Председатель попросил приступить к первому слушанию. Артур приглушил свет в зале и включил машину — новую звезду этого процесса с лихо закрученной интригой.

Исполнитель взял наугад одного муравья из стеклянной ёмкости, Артур положил его в пробирку, потом ввёл в неё зонд с двумя антеннами. Он повернул ещё несколько ручек и сделал знак, что можно начинать.

Вскоре в громкоговорителе раздался синтетический дребезжащий голос. Это говорил муравей.

— НА ПОМОЩЬ!!!

Артур ещё подрегулировал звук.

— На помощь! Освободите меня! Я задыхаюсь! — повторял муравей.

Жюли положила перед ним крошку хлеба, которую он жадно сгрыз. Артур спросил его, готов ли он отвечать на вопросы.

— А что происходит? — спросил муравей через машину.

— Вас судят, — ответил Артур.

— Как это судят?

— Судят в суде.

— Что такое «суд»?

— Место, где решают кто прав, а кто виноват.

— Что такое «прав» — «виноват»?

— Прав — это когда делаешь хорошо. Виноват — это когда наоборот.

— Что такое «делать хорошо» ?

Артур вздохнул. Ещё в пирамиде было трудно разговаривать с муравьями, приходилось без конца объяснять значение слов.

— Проблема в том, — сказала Жюли, — что у муравьёв нет морали, они не знают, что такое добро и зло, институт суда им неизвестен. Поскольку они лишены понятия о морали, то не могут нести ответственности за свои поступки. Значит, надо отпустить их.

Перешёптывание между судьёй и заседателями. Судебная ответственность животных явно была предметом их дискуссии. У них было сильное искушение избавиться от муравьёв, отправив их обратно в лес, с другой стороны, в их жизни было не так много развлечений, журналисты редко упоминали о заседаниях и о главных действующих лицах судебных процессов. Первый раз их имена будут в прессе…

Прокурор встал:

— Животные не так безнравственны, как вы утверждаете, — заявил он. — Известно, например, что у львов есть запрет: нельзя есть обезьян. Лев, съевший обезьяну, изгоняется из стаи. Как это объяснить, если не наличием у львов морали?

Максимильен вспомнил, что видел в своём аквариуме рыбок-мамаш, которые производили на свет детёнышей и тут же догоняли их, чтобы съесть. Кроме того, он вспомнил о щенках, пытавшихся заняться любовью со своей матерью. Каннибализм, инцест, убийство собственных детей… «Первый раз Жюли права, а прокурор не прав, — подумал он. — У животных нет морали. Они не нравственны, не безнравственны, у них просто нет морали. Они не понимают, когда творят зло. Потому, кстати, их и надо уничтожать».

Машина «Пьер де Розетт» снова затрещала.

— На помощь!

Прокурор приблизился к пробирке. Муравей, видимо, различил его силуэт, поскольку выделил:

— На помощь! Кто бы вы ни были, выпустите меня отсюда, здесь полно Пальцев!

Зал рассмеялся. Процесс становился похожим на Цирк с худшим из номеров — выступлением дрессировщика блох. Вместо того чтобы рассматривать опасность копирования муравьиного сообщества обществом людей, все принялись играть с машиной, заставляющей муравьёв разговаривать.

Жюли, воспользовавшись всеобщим весельем, снова пошла в атаку:

— Освободите их. Их надо отпустить или убить, нельзя заставлять их страдать в аквариуме.

Председатель терпеть не мог, когда обвиняемые, даже взявшие на себя роль адвоката, приказывают, что надо делать, но прокурор решил, что тут предоставляется хорошая возможность отыграться. Он был взбешён, что не ему первому пришло в голову обвинить муравьёв и что Максимильен Линар утёр ему нос.

— Эти муравьи — всего лишь стрелочники, — воскликнул он, стоя рядом с машиной. — Надо наказать истинных виновников, надо схватить главарей, надо судить зачинщицу: 103-ю, их королеву.

Обвиняемые удивились, что прокурор знает о существовании 103-й и её роли в защите пирамиды.

Председатель заявил, что не видит смысла проводить часы в беседах, лишённых взаимопонимания.

— Смею заверить вас, что эта королева 103-я очень хорошо говорит на нашем языке! — убеждённо произнёс прокурор, размахивая толстой книгой в переплёте.

Это был второй том «Энциклопедии относительного и абсолютного знания».

— Энциклопедия! — задохнулся Артур.

— Именно! Господин председатель, в конце этой Энциклопедии есть пустые страницы, заполненные дневником, который ежедневно вёл Артур Рамирез. Он был найден во время повторного обыска, разрешение на который получил следователь. В дневнике рассказана вся история обитателей пирамиды, в частности есть информация об очень одарённом муравье, 103-й, знакомой с нашим миром и нашей культурой. Она может поддерживать диалог и не нуждается в разжёвывании смысла каждого слова.

Максимильен был в ярости. Во время первого обыска он нашёл столько сокровищ, что не обратил внимания на книги в шкафу, заполненные, как ему показалось, просто математическими выкладками и химическими формулами, используемыми при конструкции оборудования. Он забыл об одном из главных принципов, которому сам обучал учеников полицейской школы — с одинаковым вниманием осматривать все.

И теперь прокурор знал о деле больше, чем он.

Судья открыл книгу на заложенной странице и прочёл, возвышая голос:

— Сегодня 103-й прибыл с огромной армией, чтобы спасти нас. Чтобы продлить свою жизнь и передать другим свои знания о мире людей, он наделил себя полом и стал королевой. Она хорошо выглядит, несмотря на дальние странствия, на лбу её остаётся жёлтая отметка. Мы поговорили с помощью машины «Пьер де Розетт». 103-я действительно самая талантливая из муравьёв. Она сумела убедить миллионы насекомых последовать за ней для встречи с нами.

Перешёптывание в зале.

Председатель потёр руки. Со всеми этими говорящими муравьями он надеялся составить прецедент и даже войти в анналы факультета права как организатор первого современного процесса над животными. Он заявил важным тоном, нацарапав что-то на листке бумаги:

— Приказ о приводе этой…

— 103-й, — подсказал прокурор.

— Ну да! Приказ о приводе 103-й, мирмекийской королевы. Полицейский, приведите её в суд.

— Но как же вы собираетесь её арестовать? — спросил первый заседатель. — Муравья в лесу! Это все равно что найти иголку в стоге сена.