Н. И. Новиковым в 1772 г. впервые публикуется биография Ломоносова на русском языке. Основывался он, как можно судить по неточностям, на устных сообщениях и собственных воспоминаниях. С появлением этой книги образ Ломоносова, вышедший из-под пера вольного каменщика, начал собственное, независимое существование.
В последующее десятилетие имя Ломоносова оставалось известным весьма узкому кругу почитателей его поэтического дара. Власти предержащие потеряли к нему всякий интерес. Его архив, купленный Г. Г. Орловым, мирно догнивал в заваленном строительным мусором подвале дома фаворита, библиотека была распылена в книжном собрании графа. Со временем имя Ломоносова, по-видимому, было бы затенено другими талантливыми авторами.
Но в 1782 г. произошло событие, которое вернуло внимание к его фигуре, внимание, продиктованное уже не личными пристрастиями, а государственными интересами. Событие это — создание государственной системы народного просвещения — предопределило интеллектуальный потенциал страны на века вперёд. В отличие от прежних прекраснодушных проектов, реализация системы была начата по конкретному плану, выработанному Ф. У. Т. Эпинусом при непосредственном и активном участии императрицы. В стране вводились единые сроки обучения, единые программы, единые методики преподавания, единые требования кучащимся, единые учебники и централизованная (впервые в истории) подготовка учителей. Всем процессом призван был руководить вновь созданный государственный орган “Комиссия об учреждении народных училищ”, облеченная правом прямого доклада Екатерине II. Деятельность системы образования предусматривала не только обучение, но и идеологическое воспитание школьников, в первую очередь — верноподданнических и патриотических чувств.
Намерения эти должны были зиждиться на отечественных примерах известных личностей. На государственной и военной стезе их число безмерно. А на гражданской? XVII век выстрадал гражданина К. Минина и отдавшего “жизнь за царя” гражданина И. Сусанина. Чьё же имя назовет XVIII век подрастающим поколениям как образец гражданской позиции? — М. В. Ломоносова.
С ним некого сравнить. Других русских эталонов такого масштаба, сопоставимых с ним, просто не было. Любая из известных граней его жизненного пути по праву, без фальши, может быть представлена молодым умам и сердцам. Образ Ломоносова — это не только средоточие верноподданнических излияний, выраженных в одах и поэмах, но и символ стремления к знаниям по зову души с юных лет. Отклик императрицы на такое стремление должен подчеркивать и её благодеяние в заботах о просвещении народа. Те, кто должны были учить детей и наставлять молодежь, нуждались в примере, который был бы безупречен, во всяком случае с их точки зрения, с тех позиций, тех основных ценностей, которые они должны были внушать молодым.
Впоследствии изложение жизненного пути Ломоносова неоднократно менялось, подчиняясь нуждам и взглядам текущего времени, но броские факты каждый раз заимствовались из его первой академической биографии.
В 1783 г. Н. Г. Леклерк в своей “Современной истории России” посвятил Ломоносову пятистраничный панегирик со вставкой кратких биографических данных, выделяя его из обширного ряда русских писателей и поэтов словами: “Плиний нашего века — возможно, единственный пример, который свидетельствует о счастливом сочетании ума с совокупностью ярких великих талантов”. Этот француз помнил и Ломоносова, и мнение образованной публики о нём, и донес это мнение в таких словах.
Летом 1786 г. императрица заканчивает свою историческую пьесу “Начальное управление Олега”. В пятое действие пьесы она, не умевшая, как известно, писать стихов, вводит строки из од Ломоносова. Над строками, в тексте пьесы указывалось — “Из Ломоносова”. Всевысочайшее провозглашение соавторства в исторической, патриотической пьесе означало прямое покровительство памяти поэта. Оно поддержало внимание к нему и не дало кануть в Лету, поскольку и последующие монархи считали необходимым сохранить покровительство, предопределившее высказываемые мнения на десятилетия вперед. В 1793 г. императрица повелевает установить бронзовый бюст Ломоносова (автор Ф. И. Шубин) в Камероновой галерее Царскосельского дворца, где размещались бюсты античных героев. Приобщив к этой череде скульптурный портрет Ломоносова, императрица придала его имени высокий общественный статус национального символа. В свете такого статуса меркнут любые оценки других его деяний. И 1793 год можно считать эпилогом формирования эталона просвещенного гражданина отечества с его характерной гранью — образом поэта-патриота.
В первые годы XIX века под эгидой вновь созданного министерства просвещения в России было введено и установлено единство управления всеми учебно-воспитательными и научными учреждениями. Даже Императорская Академия наук была передана в его подчинение. Для разворачиваемой сети гимназий и уездных училищ были подготовлены группы учебников и книг для классного и домашнего чтения, в том числе и по российской словесности. Последние, естественно, включали лучшие образцы отечественной поэзии и прозы. Учебники и рассказы учителей и донесли образ Ломоносова до многих тысяч учащихся и членов их семей. Итак, на переломе веков приобщение к трудам и имени Ломоносова стало ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ для заметной части подрастающих поколений. В типовой хрестоматии этого времени приводятся биография Ломоносова, его повествования, образцы писем, переводы, образец популярного научного изложения (“О пользе физики”), отрывок из риторики, образец светской приветственной речи. Иными словами, слово Ломоносова представлено как эталон во всех разделах словесности.
Его образ в глазах многих начал восприниматься как неотъемлемая часть Российской истории. В это же время увидела свет книга, в которой Ломоносов поставлен в ряд национальных героев: сподвижника Петра I князя Я. Ф. Долгорукова, А. В. Суворова, П. А. Румянцева-Задунайского и Г. А. Потемкина.
Среди других поэтов его выделяло многое: не только стиль, слог и язык, но и, в первую очередь, происхождение, юношеские жизненные устремления, красочная биография, принадлежность к чтимому ученому миру и внимание императорской фамилии. Каждая из этих граней могла быть поставлена как пример, убедительно и привлекательно описана для общества.
Даже А.-Л. Шлёцер, доживший до начала XIX века, писал о русском гении: “Ломоносов был действительный гений, который мог сделать честь всему северному полюсу и Ледовитому морю и дать новое доказательство тому, что гений не зависит от долготы и широты. Он так поздно поднялся с своего двинского острова и, несмотря на то, в следующие десять лет приобрел так много и столь разнообразных познаний. Он создал новое русское стихотворство и новой русской прозе он первый дал свойственную ей силу и выразительность”.
Волею судеб к тому же периоду примкнуло еще одно событие. Императорская Российская Академия в её годовом торжественном собрании 1805 года заслушала по случаю сороковой годовщины со дня кончины М. В. Ломоносова “Похвальное слово” ему, зачитанное известным минералогом В. М. Севергиным (1765–1826 гг.). В докладе основная часть была посвящена значению Ломоносова в “обогащении слова Российскаго”. Автор также призывал обратить “мысленный взор наш на прочие труды его, ибо дух деятельности сего мужа не останавливался на одном Витийстве и Поезии, но разпространялся почти на всю обширность знаний человеческих”. Поэтому, безусловно: “Мы должны паче удивляться, как единый человек возмог столь многия и многоразличныя познания”.
Слава Ломоносова-поэта в начале XIX века достигла апогея. Величавая помпезность языка и образов, неотъемлемая патриотическая направленность стихов востребованы растущей сферой народного просвещения с органически присущим ей патриотическим воспитанием. Но удивительно быстро, в течение пятнадцати-двадцати лет появившаяся плеяда крупных талантов выходит на первый план, и старомодная поэзия с отмершими славянизмами становится достоянием истории. Окончательный приговор образу Ломоносова-поэта выносит Пушкин, посвятив ему изумительное по красоте четверостишие “Отрок”:
