Разумеется, в своем безвыходье Ленин соглашался на безоговорочное подписание этого дьявольского договора, готов был отдать пол России, лишь бы немцы оставили его в покое, перестали шантажировать. Разумеется и то, что против его подписания решительно выступили даже ближайшие его соратники Троцкий, Свердлов, Бухарин, большевистский ЦК, «левые коммунисты», ВЦИК, даже верная любовница И. Арманд, собственно, все, у кого была в порядке голова.

Словно затравленный зверь, вождь метался между своими соратниками, просил, умолял, перед Троцким даже падал на колени (как показано в известном спектакле) и из последних сил таки вымолил подписание этого позорного договора.

Дьявольски дорого обошлись стране, народу ленинское предательство своей Родины, служба немецкому Генштабу ради удовлетворения своей патологической жажды личной власти.

Если бы Брестский мир был единственным преступлением Ленина, большевиков, то и тогда они заслуживали бы проклятия. Но они совершили их столько, что никаких проклятий не хватит, а среди них этот мир выглядит заурядно.

К разрухе, голоду, всеобщему отчаянию теперь еще добавился и этот «мирный договор», и страна буквально закипела ненавистью к большевикам, над которыми нависла реальная угроза потери власти.

И спасая свою шкуру, они натравили голодающих рабочих на крестьян:

— Идите в деревню и забирайте хлеб, который прячут от вас кулаки!

Голод, как говорится, не тетка, и рабочий класс с удовольствием воспринял этот «чудесный» лозунг и ринулся в деревню грабить только что обретенного своего союзника, брата-крестьянина. Начиная с весны 1918 г., были в темпе сформированы вооруженные рабочие продовольственные отряды, численность которых к осени превысила 40 тысяч штыков. Они грабили деревню добросовестно, подчистую. При нужде привлекались и воинские части.

Ленин лично руководил этим грабежом, давал местным властям строжайшие указания, директивы, требовал их немедленного исполнения:

«Расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты… (Ленин В.И. Полное собр. соч. Т.50. С. 165)

…Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков,… отнять у них весь хлеб, назначить заложников. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал — душат и задушат кулаков. Телеграфируйте получение и исполнение. (Латышев А. Г. Рассекреченный Ленин. М., 1996. С. 57)

Под видом «зеленых» (мы потом на них все свалим) пройдем на 100–200 верст и перевешаем кулаков, помещиков, попов. Премия 100.000 руб. за повешенного».

Таким образом, не минуло и полгода, как большевики начали войну против давшего им власть крестьянства. Эта война длилась непрерывно вплоть до 1954 г., т. е. без малого 40 лет.

Деревня отчаянно сопротивлялась большевистско-рабочему грабежу, убила тысячи продотрядовцев. Однако силы были слишком неравные и хлеб выкачивали и выкачивали дотла, словно воду. Голод, массовые голодные смерти охватили сельские регионы.

Когда ходоки из вымиравшей украинской деревни пришли за помощью к Троцкому, этот выродок сказал им с возмущением:

— Да разве ж это голод?! Вот когда я добьюсь, чтобы ваши матери ели своих детей, тогда и будет настоящий голод! Тогда и приходите!

Нашли у кого просить помощи несчастные ходоки. Ведь для большевистских вождей-нелюдей, мрази, у которых рука не дрогнула расстрелять втихаря помазанника божьего царя, его августейшую семью вместе с детьми, прислугой и доктором Боткиным, серомахи крестьяне были не людьми, а навозом.

И крестьянам ничего не оставалось, как защищаться от этого большевистского зверья, наращивать свое вооруженное сопротивление. Тогда, по сути, и началась слившаяся с белым движением и интервенцией Антанты четырехлетняя гражданская война.

Но и после ее окончания война крестьян с большевиками не только не затихла, а набрала новую силу. По всей стране вспыхнули массовые вооруженные крестьянские восстания, прежде всего в самых зажиточных сельских регионах, где большевистский грабеж, репрессии были особо жестокими, — на Украине, Кубани, Дону, Тамбовщине, в Поволжье. Они начали захватывать и воинские части. Восстал Кронштадт после того, как его моряки, крестьянские сыновья, побывали во время отпусков в родных вымирающих от голода деревнях. На Тамбовщине на сторону крестьян перешли военные подразделения под командованием Александра Антонова.

Для большевистской верхушки дело приняло настолько опасный оборот, что она стала подумывать о бегстве из страны, если не удастся подавить крестьянство. На этот случай Ленин, Троцкий, Зиновьев (Апфельбаум), Каменев (Розенфельд), Менжинский, Дзержинский, другие партбонзы перечислили на свои личные счета в иностранные банки огромные валютные суммы.

Самым предусмотрительным из них оказался председатель ВЦИК, «всероссийский староста» Свердлов (Янкель Мойсеевич Гаухман). Через много лет после его смерти (умер в 1919 г., в 34 года при не вполне известных до сих пор обстоятельствах) в кремлевском складе обнаружили его личный огромный сейф. Он оказался до предела забит драгоценностями, ювелирными изделиями, золотыми монетами, зарубежной валютой. В нем также обнаружили целую кипу его, членов семьи и ближайших родственников заграничных паспортов. Все это было приготовлено, видать, на случай, если придется драпать.

А пока суд да дело, большевистские вожди обрушили на подавление крестьянского восстания всю мощь Красной Армии, карательных органов, партийно-советский актив. Кронштадское восстание потопили в крови матросов, которых косили пулеметами, артиллерией.

При подавлении «антоновщины» Тухачевский и Антонов-Овсеенко применили отравляющие газы. За укрытие «бандита» или оружия хозяина усадьбы расстреливали на месте, семью выселяли, дом сжигали. За поддержку, помощь восставшим в каждой деревне расстреливали каждого десятого жителя, репрессировали его семью, чинили и другие зверства. Зверства, которые в годы войны фашистские каратели использовали против мирного населения на оккупированных территориях. Правда, они все же не отважились, в отличие от большевистских карателей, применять газы. Подобные «меры» против восставших крестьян применялись по всей стране. Например, при подавлении крестьянских бунтов в Хакасии известный в последствии как детский писатель Аркадий Гайдар собственноручно расстреливал до 19 плененных «бунтовщиков» ежедневно.

Однако эти зверские репрессии не решали проблему, а лишь усиливали ненависть крестьянства к большевикам, крепили сопротивление хлебозаготовкам. Деревня перестала засевать свои поля: все равно большевики заберут урожай. Засевали лишь небольшие делянки для удовлетворения семейных нужд. Но забирали и это. Фактически «данную» в 1917 г. крестьянам землю большевики отобрали, вернее, крестьяне сами вернули ее им за ненадобностью.

Большевистский грабеж, репрессии породили такой разор, запустение деревни, ее пашни, нив, какого они не знали во всей прошлой многотысячелетней своей истории. Даже татаро-монгольское нашествие масштабами нанесенного ущерба не идет ни в какое сравнение с ужасами большевистского нашествия.

В конце концов стало очевидно и большевикам: в сложившихся условиях без армии, оружия, крови хлеб у деревни не возьмешь, да и брать скоро станет нечего. И это вынудило их отступить и начать новую политику в отношениях с крестьянами — НЭП, заменить продразверстку продналогом. Только после этого деревня угомонилась, крестьяне отложили оружие, взялись за плуг и быстро накормили страну, в которой прекратился голод.

Использовав в 20-е годы в войне с крестьянством, своим народом новое оружие — голод, голодомор, испытав, оценив по достоинству его высокую эффективность, большевики взяли его на постоянное вооружение и применили еще дважды — в 1932–1933 гг. и 1946–1947 гг., значительно усовершенствовали, довели до «кондиции», о которой мечтал Лейба Троцкий, — когда «матери едят своих детей».