В тот момент была только одна сила, могущая дать власть большевикам — это ненавистное Ленину крестьянство.

Подавляющее число солдат и матросов составляли именно крестьяне. Им давно осточертела война, окопы и они уже помалу покидали фронт, бежали домой и помалу захватывали помещичьи земли. И нужно было срочно найти лозунги, затрагивающие самые насущные, животрепещущие интересы, нужды деревни, мужика.

Ленин нашел их, вернее, взял готовыми. Их оказалось всего два:

— Долой войну! (Декрет о мире). Он удовлетворял одновременно и крестьян, и немцев, поскольку означал выход России из войны.

— Землю крестьянам! (Декрет о земле).

Первый «подарил» ему вместе с деньгами германский Генштаб. Второй он украл у эсэров, которые не отважились воспользоваться им на полную силу, т. е. — призвать крестьян силой захватывать помещичьи и монастырские земли, как это сделал Ленин. Одновременно он провозгласил вечный союз рабочих и крестьян под мудрым руководством большевиков, которые впредь будут зорко стоять на защите этого братского союза.

Все это имело ошеломляющий успех среди крестьянства, в один миг большевики стали его кумирами, которых оно тут же привело к власти на своих солдатско-матросских штыках.

Запомним это.

Несколько позже Ленин выкинул лозунг и для люмпен-пролетариев, впрочем, одинаково и для рабочих, крестьян, солдат, матросов, которые с огромным энтузиазмом подхватили и реализовали его:

— Грабь награбленное!

Как и следовало ожидать, захватив власть в великой, успешно развивавшейся, весьма зажиточной стране, большевики в один миг погрузили ее в пучину многолетней тотальной разрухи, нищеты, голодухи, неимоверных народных страданий, во мглу беспроглядного мрака, отчаяния.

Они установили на десятилетия диктатуру воистину звериного режима массовых репрессий, беззакония, неслыханных по своему изуверству массовых пыток, казней. Этот режим натравил брата на брата, сына на отца, организовал братоубийственную гражданскую войну, три жутких голодомора, покрыл страну густой сетью концентрационных лагерей и пыточных застенков, превратил ее в сплошную всенародную тюрьму, залил кровью. Он уничтожил народную культуру, традиции, дал свободу, волю самым низменным инстинктам, страстям, на глазах потрясенного мира надругался над верой, культовыми храмами всех вероисповеданий, тысячи и тысячи церквей, мечетей, синагог, соборов, монастырей превратил в склады, конюшни, тюрьмы, а 60 из 80 тысяч наличных в то время — в руины. Он проклял, распял самого Бога, а богами назначил своих вождей-головорезов. И сегодня, сто лет спустя, развалины изумительных своей былой красой творений рук человеческих, бесценных исторических культовых памятников по всей стране свидетельствуют, вопиют о чудовищной звериной природе, сущности того гнусного учения, той революции, насажденного ею политического режима.

«Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни если не тысячи трупов, мы можем (и по этому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления…

… Чем больше представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам при этом расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не посмели и подумать» (Из письма-директивы Ленина от 19.03.1922 г. Б. Камінський. Кремлівський упир. Газета „Нація і держава”, № 43 (155), 31 жовтня 2006 р.)

Только за период с 1918 по 1924 год, т. е. за 6 лет (из них 4 года, до болезни и смерти от сифилиса, страной, диктатурой непосредственно управлял величайший революционер, теоретик и величайший изверг Ленин), в результате репрессий, голода и гражданской войны погибло свыше 20 миллионов человек, т. е. по 3,3 миллиона в год, т. е. вдвое больше, чем общая численность жертв 1-й мировой войны — 9 млн. В гражданской войне погибло 15 млн., из которых только 400 тыс. — на поле боя. Тогда как в 1-й мировой войне Россия потеряла 2 млн.

После захвата власти узкий круг большевистской верхушки старательно концентрировал ее в своих руках — в Политбюро ЦК своей партии — верховном органе своей абсолютной диктатуры.

Именно в этом органе они открыто, без стеснения реализовали до того тайную доктрину марксизма, составляющую его суть, — в составе этого Политбюро сгрудились одни лишь соплеменники Маркса, в руках которых и очутилась абсолютная власть.

Правда, среди них оказался и один «не свой» — грузин Сталин, которого протащил лично Ленин. За что, за какие заслуги ему было сделано такое «антимарксистское» исключение, за что его так «любил» и проталкивал вверх Ленин, остается достоверно не выясненным.

Зато теперь общеизвестно, какой ценой заплатили тогдашние члены Политбюро за это, казалось бы, невинное отступление от установок тайной для непосвященных, но хорошо известной им доктрины своего великого учителя-соплеменника. За долгие годы совместной деятельности Сталин узнал все их преступления, дотошно изучил их подноготную, подлинную зверино-дьявольскую натуру, сущность и в яростной схватке с ними за установление своей личной абсолютной диктатуры в 30-е годы протащил их через пытки своих палачей, через позорные для них судилища и по их приговору всех до единого расстрелял. Не избежал своей участи и гораздо раньше выдворенный из страны и неплохо устроившийся в Мексике Троцкий: после нескольких неудачных покушений сталинский агент все же расколол ему голову ледорубом. И только гораздо раньше умершие Свердлов, Дзержинский и Ленин избежали подобной участи.

С 1917 г. и до развала СССР, т. е. в течение 84 лет Политбюро оставалось верховным органом абсолютной политическо-государственной власти. Ему беспрекословно подчинялись советы всех уровней до Верховного включительно, правительство, армия, суды, правоохранительные и карательные органы, профсоюзы, общественные организации и т. п.

За все эти годы в составе Политбюро не было ни одного, ни единого рабочего, крестьянина, пролетария.

Тем самым этот парторган почти столетие демонстрировал всему миру беспардонную лживость марксизма и большевизма, которые клялись посредством революции дать власть, всемирное господство пролетариям, рабочим, крестьянам, солдатам, матросам и кому там еще. На самом деле всем дали фигу, а добытая с их помощью власть оказалась в руках узкого, замкнутого, бесконтрольного круга вождей-партократов, соплеменников Маркса.

А начались разруха и народные несчастья буквально с первых дней большевистской диктатуры. Как только она в предельно сжатые сроки разрушила «до основанья» управленческую, производственную, хозяйственно-экономическую жизнь страны, энергоснабжение, транспорт, торговлю, словом, все, что только можно было разрушить, в городах тут же обнаружился жестокий дефицит продовольствия, запахло голодом. Это вызвало возмущение рабочих, всего населения, начались массовые выступления против большевиков.

Положение предельно усложнилось еще и необходимостью срочного выхода России из войны.

По-видимому, в первые дни прихода большевиков к власти германский Генштаб предъявил Ленину свои счета — потребовал немедленно отработать полученные от него деньги и угрожал разоблачением в случае промедления, что означало для вождя политическую смерть и всемирный позор. Т. е. промедление с выводом России из войны было для него действительно «смерти подобным»! Буквально через считанные дни после большевистского захвата власти советская делегация во главе с Адольфом Абрамовичем Иоффе уже начала с немцами мирные переговоры. Словно у большевиков не было никаких других более важных и срочных дел, этими переговорами ежедневно в поте чела и спины занималась вся большевистская верхушка во главе с Лениным. Отлично понимая, что он беспомощно висит у них на крючке и выполнит любые их условия, немцы предъявили воистину чудовищные, драконовские условия мира: они отбирали у России территорию размером более 150 тысяч кв. километров, в том числе всю Украину, часть Белоруссии и Прибалтики, территории на Кавказе, да еще и назначили контрибуцию в 6 миллиардов золотых рублей. После подписания договора немцы захватили более 1 миллиона кв. км. русской территории, потребовали отдать им Черноморский военный флот, который затопили, чтобы не отдавать.