В действительности на лестнице миссис Смоллетт не чувствовала ничего, кроме ступенек, но в этом не было ничего нового. Когда она подошла к двери квартиры номер восемь, то увидела, что ключ ей не понадобится, но даже тогда ей и в голову не пришло, будто «что-то не так». Миссис Смоллетт просто решила, что мисс Роуленд уже встала и отперла для нее дверь. В прихожей горел свет, но в этом не было ничего необычного — прихожие освещались только стеклянной панелью над входной дверью, и, если шторы были опущены, в комнатах царила темнота. Миссис Смоллетт направилась в кухню, подняла шторы и поставила на плиту чайник, а потом открыла дверь в гостиную.

При свете свисавшей с потолка лампы с узорчатым абажуром мисс Смоллетт увидела Кэролу Роуленд, лежащую лицом вниз на светло-голубом ковре. На ней все еще было белое платье. Лица не было видно, но она лежала в такой позе, в какой не лежат живые люди. В дальнейшем версия миссис Смоллетт совпадала с фактами. Она ни на секунду не усомнилась, что мисс Роуленд мертва. На ее крашеных волосах и на ковре виднелись жуткие бурые пятна.

Миссис Смоллетт, пятясь назад, выбралась на площадку и опрометью помчалась вниз за Беллом.

Старый Джимми Белл обнаружил поразительное присутствие духа. Он велел миссис Смоллетт оставаться в полуподвале, а сам поднялся в лифте на верхний этаж. Наружная и внутренняя двери квартиры номер восемь были распахнуты настежь, так что ему не пришлось к ним прикасаться. Белл сразу понял, что произошло убийство. Кэрри Джексон, которую он помнил, когда она еще ходила в школу с косичками, малютка Кэрри, которой так гордился старый мистер Джексон, пока она не разбила его сердце… Конечно, Кэрри выросла избалованной и испорченной. Жалеющий розги портит ребенка[19]. Разумеется, бить детей не стоит, но их необходимо держать в строгости, а Кэрри позволяли делать все что угодно. Румянец сошел со сморщенных щек Белла, когда он смотрел на нее. Белл участвовал в прошлой войне и видел немало мертвецов, но сейчас перед ним лежала убитая девушка, которую он знал с детства.

Подойдя к телефону, Белл позвонил в полицию. Пока он ждал соединения, заметил поднос с напитками — он стоял на табурете между двумя креслами перед электрокамином. Обе панели в очаге были включены. Белл хотел их выключить, но вовремя одумался. Ничего нельзя трогать до прибытия полиции.

На алом лакированном подносе стояли два бокала с золотыми ободками, бутылка виски, сифон с содовой водой, красное вино в хрустальном графине и тарелка с печеньем. В одном бокале, большом, было виски, а в другом, маленьком, красное вино. Запах виски ощущался в воздухе.

Обследовав поднос, Белл посмотрел на каминную полку. Что-то там было не так. Что же именно? Трудно сказать… Фотография майора Армитиджа с подписью — конечно, это очень странно, но дело не в ней… Наконец он понял. Статуэтка танцовщицы с поднятой ногой и почти без одежды исчезла с полки.

Оглядевшись, Белл увидел ее на кушетке. Белл подошел поближе и посмотрел на статуэтку. Серебряная туфелька была острой, как кинжал, и блестящей, как сталь. Вся фигурка ярко блестела, но под ней, на серо-голубой парчовой обивке, расплылось пятно такого же цвета, как на светло-голубом ковре.

Топот ног и звуки голосов свидетельствовали о приходе полицейских. Белл отвернулся от кушетки и пошел им навстречу.

Старший инспектор Лэм сидел за столом в комнате, которая раньше была гостиной Кэролы Роуленд. Это был самый большой и крепкий стол в квартире, но инспектору он казался никчемным изделием вроде мишуры. Лэм был массивным полным мужчиной с маленькими проницательными глазами и тяжелым подбородком. Его волосы поредели на макушке, но все еще оставались черными как смоль.

Рутинная процедура, с которой начинается расследование любого убийства, шла своим чередом. Фотограф и дактилоскопист выполнили свою работу, тело унесли, голубой ковер скатали, а статуэтку балерины тщательно упаковали и унесли для дальнейшего изучения.

Лэм поднял голову, когда в комнату вошел сержант Эбботт. Это был человек совсем иного типа — светлые волосы, зачесанные назад, высокая худощавая фигура, вздернутый нос, светлые серо-голубые глаза и желтоватые ресницы. Весь его облик говорил о том, что он окончил привилегированную частную школу и полицейский колледж.

— Я бы хотел повидать женщину, которая обнаружила тело, — сказал Лэм.

— Да, сэр. Здесь сестра мисс Роуленд.

— Сестра? Кто она?

— Миссис Джексон — жена ювелира.

— Ладно, сначала я побеседую с другой женщиной. Как ее фамилия?

— Смоллетт.

— Верно — миссис Смоллетт. Приведите ее.

Миссис Смоллетт вошла с важным видом. Почему бы и нет? Разве не она обнаружила труп? Разве ее не вызовут на дознание, а потом в суд, если убийцу поймают? «Надо надеяться, что его поймают, иначе никто из нас не сможет чувствовать себя в безопасности даже в собственной кровати!»

Чтобы придать своему облику больше достоинства, миссис Смоллетт облачилась в верхнюю одежду — черное суконное пальто с потертым меховым воротником и черную фетровую шляпу с полинявшей лентой. Она назвала свое полное имя — Илайза Смоллетт, семейное положение — почтенная вдова, и род занятий — приходящая прислуга. После ряда наводящих вопросов выяснилось, что миссис Смоллетт моет лестницу и «оказывает помощь» в некоторых квартирах.

— Миссис Спунер в седьмой квартире — я обслуживала ее постоянно, но сейчас она поступила в ВТС. Мистеру Дрейку в пятой оказывает помощь мистер Белл. В шестую квартиру к миссис Уиллард я прихожу делать уборку дважды в неделю — по понедельникам и четвергам. У миссис Андервуд в третьей собственная горничная, так что у них я не бываю, если только не требуются дополнительные услуги. Мисс Гарсайд из четвертой квартиры приглашала меня всегда, пока не начала избавляться от мебели. Красивые были вещи. Она сказала, что отдала их в починку, но назад они так и не вернулись. Хотя старая миссис Мередит из первой квартиры на нижнем этаже держит служанку и компаньонку, я все равно мою там полы. У миссис Лемминг во второй квартире я бываю раз в неделю, но нерегулярно. А вот к бедной мисс Роуленд я приходила постоянно.

Фрэнк Эбботт, сидя с правой стороны стола, иногда что-то записывал, а иногда устремлял взгляд на стену, где мог бы находиться карниз, если бы вкусы мисс Роуленд были не столь современными.

Инспектор слушал достаточно терпеливо. Если хочешь узнать что-то о людях, нужно слушать тех, кто приходит к ним домой и делает их работу. Зачастую это скучно, но иногда сплетни оказываются полезными.

— А теперь, миссис Смоллетт, — сказал он, — опишите нам, как вы обнаружили тело.

Миссис Смоллетт в своем повествовании полностью воздала должное своим ощущениям, что «здесь что-то не так», ужасному предчувствию, охватившему ее при виде приоткрытой двери квартиры, тому, как кровь застыла у нее в жилах, когда она увидела труп, и спазмам, терзающим ее с тех пор.

— Если бы я поняла, что может выйти из того, о чем я слышала своими ушами… ну, незачем говорить мне, что ничего бы не изменилось, или пытаться заткнуть мне рот, как мистер Белл.

— Что же именно вы слышали, миссис Смоллетт?

Пухлое лицо миссис Смоллетт стало пунцовым. Чтобы справиться со «спазмами», она приняла предложенное мисс Крейн бренди («Мы всегда держим его на случай, если миссис Мередит приболеет, и я уверена, миссис Смоллетт, что глоток бренди пойдет вам только на пользу»). Миссис Смоллетт выпила значительно больше, чем глоток, — в результате ее лицо еще больше раскраснелось, язык развязался, а природная склонность к драме заметно обострилась. Она смачно и со всеми подробностями поведала о том, что слышала, когда мыла лестничную площадку на верхнем этаже в среду утром:

— Я спустилась в полуподвал наполнить ведро. Вода наверху была не слишком горячей — мистеру Беллу приходится экономить топливо, поэтому я долила воды из чайника, а когда я снова поднялась, они уже ругались вовсю, причем обе двери были нараспашку, так что не слышать их было невозможно. Я не из тех, кто подслушивает у дверей. А, как я уже говорила мистеру Беллу, заткнуть уши ватой я не могла, да и глухих в нашей семье сроду не водилось.