– Ну-ну, – улыбнулся хозяин, – не скромничай.

Виктор Иванович отхлебнул из чашки кофе и разочарованно почмокал губами:

– Остыл… Что я тебе скажу? Надо полагать, причем учти, это сугубо мое личное мнение, он не побежит ни в КГБ, ни к милицейским операм. Будет встреча компаньонов и долгий базар. Кстати, среди них у тебя нет своего человека?

– Они соберутся узким кругом, – отмахнулся Сергей Владимирович, – мой человек туда не сможет попасть. Но идея мне нравится: я подумаю, как прикормить кого-нибудь из основных компаньонов Мишки и, при необходимости, сменить руководство в его клане.

– Это на будущее, – раскуривая новую сигару, кивнул гость. – А сейчас, надо полагать, они захотят выждать, проверить силу противника. Ты слегка нажмешь, но не грубо. Никаких жертв и насилий, будем бить рублем, чтобы сам побежал к нам. Объявить открытую войну всегда успеется, но тогда – прощай деньги!..

Все вроде бы входило в привычную колею – отношения с женой, работа. Призраки, порожденные разговором с Куровым, таяли, как мираж, гонимый порывами свежего, холодного ветра. И еще одна радость – звонила Татьяна, дочка поправляется, и скоро ей можно будет вернуться в Москву. Надо бы летом отправиться отдыхать на машине вместе с Таней и закатить к ее родне, взять дочурку, побыть у теплого моря: ребенку это пойдет на пользу, если, конечно, там опять не закроют пляжи из-за холеры или дизентерии.

А Куров – что Куров? От него ни слуху ни духу, ушел в подполье, не напоминает о себе, не звонит, не торопит, а сам Котенев старается с ним не встречаться, справедливо полагая, что так лучше и спокойнее: береженого и Бог бережет. Шевелятся, конечно, червячки сомнения в душе, но так уж устроен человек: ему свойственно во всем сомневаться. Лушин и Рафаил по ноздри в делах, свалили все на него и молчат, надеясь на самотек разрешения всех проблем. Шут с ними, пусть себе молчат и куют копейку.

Михаил Павлович закурил и вынул записную книжку, начав перелистывать ее странички – кому позвонить насчет родственничка? Так, это телефончик нужного человека в автосервисе, это мебель, это насчет стройматериалов, а вот этот, пожалуй, сможет хоть чем-то помочь.

Разгладив страничку записной книжки, чтобы она не закрывалась, Михаил Павлович протянул руку к телефону, намереваясь снять трубку, но резкий звонок аппарата заставил его слегка вздрогнуть от неожиданности и отдернуть руку. На секунду им овладел суеверный страх – уж не накликал ли он своим благодушием на себя лихо, не Сергей ли Владимирович на том конце провода и теперь слушает долгие гудки?

– Да. – Обругав себя, Котенев все же снял трубку. Чего прятаться? Если это Куров, то он все равно найдет возможность выковырять тебя из любой щели.

– Михаил Павлович? – Голос совершенно незнаком, судя по тембру, говорит еще не старый мужчина. Неужто очередной грек?

– Я. Кто это?

– Приветик от родни привез, – хмыкнули на том конце провода.

– От какой родни? – не сразу понял Котенев.

– Разговор есть, – сообщил незнакомец, – а приветик тебе от Виталика Манакова, если он родней приходится.

Михаил Павлович вытер ладонью покрывшийся испариной лоб – неужто происки проклятого Курова? Провоцирует, подослал какую-то шавку звонить по телефону, надеется еще больше грязи нарыть и измазать ею по уши? Хотя зачем ему размениваться на подобные мелочи? Но тогда кто это, неужели пришелец оттуда?

– Чего молчишь, эй, алле?! – забеспокоились на том конце провода.

– Слушаю, – успокоил Котенев.

– Я думал, ты отключился, – хохотнул незнакомец. – Встретиться надо, потолковать, родственничек просил.

– Откуда вы взялись? – не выдержав, спросил Михаил Павлович.

– Откинулся недавно, сейчас колодки проколол и все по закону, а звоню из Сокольников. Так чего?

Котенев невольно поморщился, слушая жаргонную речь, – ну и приятели завелись там у Виталия, почти невозможно понять, что говорит, хотя вроде бы все на русском языке. Впрочем, чего удивляться, не из-за границы человек приехал, а совсем из другого мира, спрятанного за колючкой.

«Сколько же у нас на самом деле миров, в нашей родной стране? – невесело усмехнулся он, свободной рукой вытягивая из лежавшей на столе пачки сигарету. – Трудно сосчитать, и зачастую один мир совершенно не понимает и не принимает другой, хотя они сосуществуют в одном времени и измерении, на одной территории и их представители внешне почти ничем не отличаются друг от друга».

– Где хотите встретиться и когда? – прикуривая, поинтересовался Михаил Павлович. – У меня не так много свободного времени. И что вы мне до этого сказали, я не совсем понял?

– Освободился, говорю, – с расстановкой, как недоумку, начал пояснять мужчина, – паспорт получил, прописался. Подъезжай сюда, в Сокольники, я тебя у метро встречу, только скажи, во что будешь одет.

– Приеду на машине, через час, – бросив взгляд на табло настольных электронных часов, пообещал Котенев. – Вы один? Хорошо. Как зовут? Григорий? Ладно, запомните номер машины, я остановлюсь у магазина «Зенит», знаете?..

Дорогой он раздумывал над неожиданным звонком по телефону – чего там приключилось с Виталием, почему он дал его рабочий телефон неизвестно кому и что этот неизвестный хочет ему передать из зоны.

Припарковавшись около магазина, Михаил Павлович положил руки на баранку и огляделся – где этот посланец из ада? На остановке автобусов стоит толпа, люди идут к метро и из него, ныряют в двери магазина. Интересно, сможет он среди них узнать пришедшего оттуда?

По стеклу машины постучали. Котенев оглянулся – рядом с жигуленком стоял среднего роста парень с нахальными глазами и хитроватой улыбочкой, кривившей губы. Ничего особенного, только под глазами желтеют еще не до конца сошедшие синяки.

«Ручная работа, – усмехнулся Михаил Павлович, – набили ему где-то физиономию. М-да, подарочек».

– Привет, – выйдя из машины, поздоровался он, но руки не подал.

– Ты Михаил? – сплюнув в сторону, спросил парень.

– Я. Вы звонили? Чего нужно?

– Есть хочется, – усмехнулся Григорий.

– Хорошо, пошли. – Выругавшись про себя последними словами, Котенев направился к входу в парк.

Молча дошли до шашлычной. Котенев дал Григорию деньги, велел взять шашлыков и сухого вина, а сам сел за столик – не выступать же ему в роли официанта при этом уголовнике, а что пришел уголовник, и так сразу ясно: татуировки, жаргон и, самое главное, откуда он пришел!

Григорий быстро принес салаты, вилки, граненые стаканы, пять порций шашлыка и две бутылки портвейна. Разлил, не дожидаясь Котенева, выпил и начал жадно поглощать мясо, чавкая и вытирая рот тыльной стороной ладони с синими разводами наколок.

– Чего не пьешь? – поднял он на Михаила Павловича глаза.

– Я за рулем, – коротко объяснил тот. – В чем дело, скажите наконец?

– Родственник твой, – принимаясь за вторую порцию шашлыка, начал Григорий, – обещал, что ты мене заплатишь за услугу.

– Какую услугу?

– За то, что передам, как велено.

– Сколько? – Котенев сунул руку в карман за бумажником. Интересно, насколько развита фантазия у этого голодного и пьющего животного? Сколько он запросит и за какую информацию?

– На первый случай меня устроит тысчонка, нет, полторы, – быстро поправился Григорий и протянул через стол руку.

Михаил Павлович покорно вложил в нее пачку денег:

– Говори!

– Виталик просил напомнить, что он никого не взял с собой, – тихо сказал посланец. – Ты должен его вытащить оттуда или перевести. Велел рассказать, каков там санаторий, однако стоит ли? Это и так любой знает, что не курорт, а вот насчет его молчания подумай, Михаил Палыч.

– Так, значит? – Настроение у Котенева резко испортилось: сидит за проволокой щенок и лает на луну, брешет там кому ни попадя о делах родни да еще требует помощи, угрожает? Соображал бы, подлец, что язык головы лишить может. – Спасибо за сообщение. – Михаил Павлович застегнул пиджак, собираясь уйти. – За все уплачено, доедайте и допивайте, а мне пора.