Стрелки построились, сняли с плеч луки, и демонический шут, равно как вожди троеруких, уставился на мишени, отнесенные на сотню с лишним ярдов от линии стрельбы. Часть мишеней была сделана в виде человеческих фигур, другие напоминали силуэты троеруких, укрывшихся за большими плетеными щитами, которые аборигены использовали в бою. Щитами, которые стрелы англичан пробивали с такой же легкостью, как шило – бумагу.

Грэйхэм выкрикнул очередной приказ, и двадцать четыре лучника наложили стрелы на тетивы и подняли луки.

– Тяни! – рявкнул Грэйхэм, и двадцать четыре лука согнулись как один.

– Бей! – взревел капитан лучников.

Двадцать четыре лучника разом повернулись, и двадцать четыре тетивы пропели одновременно. Две дюжины стрел блеснули в ярком свете чужого солнца и, словно смертоносные шершни, со страшной силой впились в цель.

Восемнадцать увенчанных стальными, острыми как иглы наконечниками стрел предназначались хатори. На таком коротком расстоянии они легко пробивали доспехи хатори, и те попадали на помост подле трона двоеротого, как под ударами молота. Пять стрел отскочили от брони, не причинив бородавочникам вреда, но тринадцать поразили цель. Двое пучеглазых хатори остались невредимы, другие если и не были убиты, то, во всяком случае, выведены из строя.

Шесть остальных стрел тоже сделали свое дело. Все до единой они вошли в тело командира, и ярко-алое одеяние его, способное выдержать удары страшных энергетических ружей драконов, не спасло двоеротого от оперенных стрел, выпущенных с расстояния в десять ярдов. Они прошили тело недомерка, запятнав одеяние его желто-красной кровью и глубоко войдя в деревянную спинку трона.

Демонический шут даже не пискнул. Он не свалился с трона, пригвожденный к нему стрелами, и двое уцелевших хатори стояли, ошеломленно пялясь на труп своего хозяина. Через несколько мгновений они, впрочем, пришли в себя и, подняв секиры, бросились на ближайших людей.

Они так и не добрались до них. Лучники уже наложили на тетивы новые стрелы, горстка рыцарей и латников, посвященных в дело, рванулась вперед, но путь им преградили мужчины и женщины, столь же ошеломленные, как и остатки тюремщиков демонического шута. Безоружные, не понимавшие, что происходит, они помешали своим товарищам добраться до уцелевших хатори, но это уже не имело значения. Бородавочники не успели сделать и пары шагов, как полдюжины молний буквально разорвали их в клочья.

Окрестности ристалища наполнились воплями ужаса, и местные вожди, соскочив со своих мест, разбежались в мгновение ока. Сэр Джордж проследил за ними взглядом и напомнил себе, что надо быть настороже: вдруг у них возникнет искушение сквитаться с ненавистными пришельцами, пользуясь тем, что они сцепились друг с другом. Но это потом, потом, подумал барон, рванувшись вверх по ступенькам к трупу демонического шута. Мэйнтон и еще трое рыцарей бросились следом, расталкивая оказавшуюся на их пути толпу. Барон взбежал на платформу, сжимая в руке обнаженный меч, но драться ему не пришлось – драконы уже прикончили оставшихся в живых бородавочников. Сэр Джордж наклонился и сорвал с шеи двоеротого граненую подвеску. Он сжал в руке драгоценный трофей, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Свершилось! Его план удался, подумал сэр Джордж, и тут кто-то коснулся его латного наплечника.

Он быстро обернулся и встретил взгляд серебряных глаз одного из драконов. Огромный чужак несколько мгновений рассматривал его, затем показал рукой на результаты побоища, на мертвого недомерка и вопросительно склонил голову набок. Барон проследил за его рукой, затем снова посмотрел на своего гиганта союзника и осклабился в ухмылке.

– Ваши люди были готовы пожертвовать собой, но англичане не убивают своих. Владея подвеской, зачем нам цепляться за этот кусок мяса? Хозяева гильдии сдадут нам звездолет, если же нет, мы перережем команду, а вы перебьете хатори. Лучше погибнуть в бою, чем стрелять по своим.

Он обнажил зубы в яростной усмешке, и дракон улыбнулся ему в ответ, показав страшные клыки, после чего очень по-человечески кивнул.

– Тогда вперед, друг мой! – крикнул сэр Джордж, хлопнув дракона по спине, и они бросились вниз по ступенькам к ждущему их посадочному модулю.

– Итак, – вздохнул адмирал Мугаби, – они послали-таки нам ультиматум.

– Не совсем, – ответил с натянутой улыбкой адмирал Стивенсон. – Я должен вас проинформировать лишь о том, что галакты в конце концов решили предъявить нам ультиматум. Формально мы этого еще не знаем, поскольку нота не получена. Готов спорить, она будет весьма категорична и жестка. Хотя в ней, возможно, не будет содержаться угроз или предупреждений о том, к каким последствиям приведет отказ выполнить условия ультиматума.

– Да уж, – фыркнул Мугаби. – Эти волки до конца будут рядиться в овечьи шкуры.

– Поручиться не могу, но похоже на то, – мрачно проговорил Стивенсон. – Единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в том, что Совет Федерации решил нашу судьбу не вчера и не позавчера, что бы он там ни заявлял своим гражданам. Если бы кулаво и даэрджек не возражали столь энергично против применения силы, за нас бы давно уже взялись всерьез. Судя по донесениям разведки, сторонники жесткой линии вроде саэрнай или джосуто давно убеждали кулаво поддержать их или хотя бы воздержаться от протестов, когда Совет будет выносить нам приговор. Но кулаво так долго были совестью Совета, что не могут отказаться от своих традиционных убеждений без особых на то причин. В угоду им ультиматум составят в вежливой форме, и требования вернуть галактам их корабль и угнавших его римлян не будут сопровождаться угрозой военного вторжения.

– Да уж, могу поспорить на что угодно, ничего похожего на слово «геноцид» в этой ноте не будет!

– Полагаю, вы правы, – согласился Стивенсон. – Но ведь они и не намерены осуществлять геноцид. По их мнению, мы сами виноваты, раз оказались столь неразумны, что спровоцировали военное вмешательство. Так что уничтожение нашей планеты будет полностью на нашей совести. Мы же примитивные. Они предупреждали нас, чтобы мы вели себя хорошо, но мы не вняли добрым советам и наставлениям, стало быть, и жалеть нас нечего. К тому же все будет сделано по закону. Формально они вправе требовать от нас вернуть корабль, который является их собственностью, похищенной взбунтовавшейся командой. Которая, кстати, тоже является частной собственностью, согласно законам Федерации. А если еще вспомнить, что команда перебила законных владельцев звездолета, так и вообще к их требованиям комар носа не подточит. Вот и выходит, что тупые, примитивные земляне отказываются подчиняться справедливым и гуманным законам. Но коль скоро они не желают передать кровожадных, буйных преступников в руки соответствующих властей, то, конечно же, даже самое гуманное правительство не может оставаться в стороне и терпеть столь вызывающее попрание своих основополагающих законов. Галакты, естественно, будут вынуждены предпринять ответные шаги, и если ради мира во вселенной им придется уничтожить заселенную людьми звездную систему, то что же делать – исполнение закона порой требует непопулярных мер.

– Вот именно! – прорычал Мугаби.

На самом деле это был еще не рык. Далеко не рык. Мужчины и женщины – служащие Солнечного космофлота – отлично знали тот подобный грохоту землетрясения рык, который издавал похожий на медведя адмирал в момент недовольства. Но на сей раз он слишком устал, и не только физически.

Мугаби откинулся на спинку кресла и позволил себе ненадолго расслабиться и потереть темнокожее широкоскулое лицо. Затем уронил руку на старый журнал и повернул голову, чтобы посмотреть в бронированный иллюминатор, врезанный в обшивку огромной космической станции.

Вид из него открывался превосходный. Обычно Мугаби получал при этом удовольствие и испытывал какую-то детскую радость. Но сейчас даже этот вид не мог развеять уныние и отчаяние, охватившие его.