– Связь, уведомите Астроконтроль Василиска о нашем прибытии и запросите инструкции.

– Есть, мэм, – ответил Вебстер, и Виктория положила руки на подлокотники.

Они на месте. Они скатились на самое дно, ибо нельзя выдумать менее привлекательное назначение, но, может, удастся обратить его себе на пользу. Отсюда точно некуда идти, кроме как вверх! И при всем своем убожестве станция «Василиск» даст время позабыть злосчастные учения и сформировать корабельное содружество, о котором ей мечталось с самого начала.

Хвост Нимица по-прежнему кольцом охватывал ее шею, и Виктория надеялась, что не просто предается пустым мечтаниям.

– Сообщение из диспетчерской Василиска, капитан. Капитан вынырнула из своих мыслей и разрешила Вебстеру продолжить.

– Нам предписано проследовать на орбиту Медузы и встретиться со старшим офицером пикета на борту КЕВ «Чудотворец», мэм.

– Спасибо.

Виктории удалось скрыть даже малейшие следы насмешки в своем ответе, но… «Бесстрашный» торчал на парковочной позиции в двух световых секундах от терминала почти сорок минут. В целом они уже пробыли в пространстве Василиска больше пятидесяти трех минут, что свидетельствовало о крайне небрежной работе местной диспетчерской службы. Учитывая десятичасовую разницу между терминалом и Медузой, единственной обитаемой планетой системы, маршрутные инструкции «Бесстрашного» должны были оказаться на Контроле задолго до прибытия крейсера. Целый час ушел на их поиски. Эффективность в решении прочих вопросов также, по-видимому, не предвещала ничего хорошего.

– Спасибо им за информацию, – продолжила Харрингтон спустя секунду и развернула свое кресло к лейтенанту Стромболи. – У вас есть курс?

– Э-э, нет, мэм.

Под ее спокойным взглядом здоровенный офицер сделался пунцовым, затем превратился в аллегорию занятости, вводя данные в свой компьютер.

Капитан терпеливо ждала, хотя лейтенанту следовало просчитать маршрут на Медузу почти рефлекторно, поскольку планета являлась наиболее вероятным пунктом их назначения.

Хорошему астрогатору надлежит без всяких напоминаний предугадывать желания шкипера, и, судя по залившему лицо румянцу, Стромболи вполне это осознал. Он прикусил губу и суетился над вычислениями с такой поспешностью, словно опасался, как бы собственный командир не откусил ему ухо.

Виктория пощадила его. Если кто-то из ее офицеров нуждается в выговоре, она сделает это один на один. Публично должны выдаваться только поощрения. Могли бы и сами сообразить! Она подавила очередной вздох и удержалась от постукивания носком по полу.

– Курс ноль-восемь-семь на ноль-один-один при ускорением в четыреста g, с оборотом в пятнадцать тридцать семь, – объявил, наконец, Стромболи.

– Благодарю вас, лейтенант.

Тот покраснел еще гуще. Здесь выговор не понадобится, решила Харрингтон. Вряд ли бедняга позволит себе еще раз оконфузиться подобным образом. Она взглянула на Киллиана.

– Выполняйте, чиф.

– Есть перейти на ноль-восемь-семь ноль-один-один, мэм. Ускорение четыре-ноль-ноль g, – бесстрастно откликнулся рулевой.

«Бесстрашный» лег на новый курс и начал разгон. В рубке повисло неловкое молчание, словно у школьников, неожиданно застигнутых новым учителем за списыванием контрольной.

– Вызовите «Чудотворец», пожалуйста. Давайте выясним, кто у нас старший офицер, – Виктория попыталась разогнать тишину. Хотя, если подумать, Контроль Василиска уже должен был передать им всю информацию.

Очередная небрежность. Возможно, это последствия ссылки сюда. Что ж, придется воспрепятствовать проникновению подобной заразы на «Бесстрашный».

Харрингтон потянулась к укрепленному на подлокотнике держателю за чашкой какао, когда пришел доклад от Веницелоса:

– Есть, мэм. КЕВ «Чудотворец», ка-два-семь-семь. Триста килотонн. Класс «звездный рыцарь». Капитан – лорд Павел Юнг.

Рука Виктории задержалась в трех сантиметрах от чашки, затем продолжила движение. Крохотное колебание длилось не более секунды, но лейтенант-коммандер Маккеон успел заметить выражение лица своего командира.

Почти неуловимо – Маккеон скорее угадал, нежели увидел это, – дрогнули губы капитана. Лишь на миг проступили грани ее резко очерченных скул, на секунду чуть расширились ноздри. Вот и все. Зато древесный кот, дремавший на спинке ее кресла, вдруг поднялся во весь рост, прижал уши, обнажил острейшие клыки, а его передние лапы напряглись, демонстрируя полсантиметра изогнутых белых когтей.

– Спасибо, лейтенант. – Голос Харрингтон прозвучал как всегда вежливо и ровно, но к сводящему с ума самообладанию едва заметно примешивались тревога и холодная горечь.

Старпом наблюдал, как она отхлебнула какао и аккуратно поставила чашку на место. Его собственное сознание тем временем металось в попытках припомнить, слыхал ли он когда-либо о лорде Павле Юнге. В голову ничего не приходило, и Алистер прикусил губу изнутри.

Что за отношения между командиром и этим Юнгом? И как они скажутся на «Бесстрашном»? Приступ неподвижности, овладевший капитаном, вкупе с бурной реакцией древесного кота, безусловно, не предвещал ничего хорошего, и, окажись на месте Харрингтон кто-либо другой, старпом нашел бы предлог с глазу на глаз выяснить подробности. Не из болезненного любопытства – ему по долгу службы полагалось знать о таких вещах и в меру своих возможностей ограждать корабль и экипаж от ситуаций, способных воспрепятствовать полноценной работе.

Увы, барьеры, отделявшие Маккеона от Виктории, взметнулись на недосягаемую высоту, и лейтенант-коммандер остался в кресле, а затем встала сама капитан Харрингтон. Она поднялась не спеша, но старпому в ее движении почудилось скрытое напряжение и порывистость.

– Коммандер Маккеон, примите вахту. Я буду у себя.

– Есть принять вахту, мэм, – ответил он машинально.

Виктория кивнула, глядя прямо сквозь Алистера с загадочной, опасной твердостью, сгребла в охапку своего кота и направилась к лифту. Переборка за ней закрылась.

Маккеон занял командирское кресло. Устраиваясь в нем, старпом чувствовал оставленное ею тепло. Он заставил себя отвести взгляд от дверей лифта и, откинувшись на подушки, принявшие форму его тела, задумался над тем, что за новая напасть грозит «Бесстрашному».

«Бесстрашный» плавно лег на предписанную парковочную орбиту для встречи с «Чудотворцем». Планета Медуза тусклой светящейся сферой ворочалась далеко внизу. Так себе планетка, подумала Виктория, разглядывая ее на дисплее визуального наблюдения. Она прекрасно понимала, что ее сосредоточенность на Медузе проистекает от необходимости думать о чем угодно, только не о предстоящей беседе со старшим по званию. Но мнение о пункте назначения как о самом невзрачном мире, когда-либо ею виденном, сложилось независимо от настроения.

Серо-зеленый шар оживляли только облачные узоры и сверкающая белизна полярных шапок. Даже глубокие узкие моря имели всего лишь чуть более светлый оттенок того же вездесущего серо-зеленого – бурлящей каши планктона и более крупных растительных форм. Расплодись такое варево на Сфинксе, экологи в мгновение ока подняли бы шум до небес. Планета имела экстремальный наклон оси, более сорока процентов, что в сочетании с прохладным светилом породило климат более жестокий, чем даже на Грифоне, обращавшемся вокруг Беты Мантикоры. Местная флора неплохо приспособилась к суровой окружающей среде, но демонстрировала удручающее отсутствие разнообразия. Медузу покрывал мох. Тысячи – миллионы! – разновидностей мха. Короткий пушистый мох вместо травы. Более высокорослый щетинистый мох играл роль кустов. Боже правый, даже на месте деревьев торчали большие неряшливые кучи мха. Впервые узрев подобный пейзаж воочию, Виктория удивилась, насколько реальность отличается от изображения.

Она скорчила кислую гримасу и решительно перевела взгляд на другой экран. КЕВ «Чудотворец» дрейфовал на той же орбите, примерно в сотне километров, и женщина сглотнула горькую зависть, смешанную с застарелой ненавистью.