– При таком размахе военных программ вы строите еще и торговые суда? – недоверчиво переспросил Капарелли.

– А почему бы и нет? – Мэтьюс пожал плечами. – По части того, что может позволить себе правительство в военной области, мы уже приблизились к пределу, но благодаря первоначальным вложениям Гауптмана и, конечно же, леди Харрингтон, у нас остаются свободные строительные мощности. Нехватки в трудовых ресурсах, как я уже говорил, мы тоже не испытываем. Грех было бы все это не использовать. Итак, мы направляем не занятый в военных программах персонал на гражданские стапели и строим суда себестоимостью в шестьдесят процентов той суммы, в какую они обошлись бы в Звездном Королевстве. Это при том условии, что на ваших верфях вообще нашлись бы свободные стапели. В результате Гауптман получает новехонькие транспортные суда за восемьдесят процентов обычной мантикорской цены. Емy это выгодно, а мы, после покрытия текущих расходов и погашения процентов по кредиту, получаем стабильную прибыль. Наша рентабельность заметно повысилась с тех пор, как Меч, чтобы ускорить процесс выкупа «Ворона», освободил эти операции от налогов. Итак, верфи получают доход, люди получают зарплату, их деньги оживляют экономику системы, и все довольны.

– Кроме, может быть, наших судостроителей, – с прохладцей заметил Александер-младший.

– Милорд, насколько я знаю, практически все ваши мощности загружены военными заказами, – указал Мэтьюс – Таким образом, мы не лишаем ваших людей работы.

– Тут он тебя уел, Вилли, – с улыбкой сказал граф Белой Гавани. – Кроме того, разве официальный курс правительства ее величества не провозгласил «всемерное наращивание промышленного потенциала Грейсона»?

– Да, все верно, – признал Александер, – и если мною было сказано что-то не соответствующее этой позиции, я приношу свои извинения. Причина в том, что я просто ошеломлен увиденным.

– Лорд Александер, мы сознаем, чем обязаны Звездному Королевству, – серьезно сказал Мэтьюс, – и у нас нет ни малейшего намерения обманывать вас или присасываться к вам в качестве финансового паразита. Однако на старте мы настолько отставали от вас, что грех было бы не воспользоваться внезапно открывшимися возможностями. В обозримом будущем наше ускоренное развитие пойдет на пользу всему Альянсу. Посудите сами, объем нашей межзвездной торговли меньше чем за десять лет возрос более чем на тысячу процентов, благодаря чему мы, невзирая на бремя военных расходов, переживаем экономический подъем. С другой стороны, вы, безусловно, экономите немалые средства, покупая у нас корабли и комплектующие. Я уж не говорю о том, – Гранд-адмирал ухмыльнулся, обнажив белые зубы, – что усиление Грейсонского флота, как мне хочется верить, в какой-то мере укрепляет безопасность обоих народов.

– Вот уж в этом точно не может быть никаких сомнений, – заявил Белая Гавань, и оба высоких гостя серьезно кивнули.

«И мы еще не затрагивали такие темы, как новые инерциальные компенсаторы или ядерные реакторы для легких кораблей, – подумал граф. – И умолчали о том, что быстрота, с которой они схватывают все новое – взять хотя бы эти самые „Медузы“, – порой заставляет быстрее шевелиться и нас. Не важно, – заключил он, складывая руки за спиной и глядя на огромный супердредноут, – какие суммы вложили мы в развитие системы Ельцина. По большому счету все наши инвестиции уже окупились, причем сторицей!»

В своей жизни Вильям Александер повидал немало официальных обедов. В отличие от старшего брата, он любил общественные мероприятия, но формальные приемы являются неотъемлемым элементом повседневной работы политика, и ничего волнующего в них нет.

Однако нынешний прием оказался совсем иным. Александеру-младшему впервые довелось участвовать в грейсонском церемониальном банкете. Кроме того, он был не хозяином, озабоченным тем, чтобы все прошло гладко, а почетным гостем. Это уже само по себе было приятно, но еще больше радовали неподдельные сердечность и радушие, с которым здесь встречали гостей. И еще обед позволял ему, сидя за столом, тщательно проанализировать все увиденное и услышанное. На него обрушилось столько новых сведений, что голова пошла кругом, однако он был очень доволен тем, что побывал здесь. Прибыв на Грейсон в качестве личного представителя премьер-министра с целью объяснить командующему флотом причины задержки в формировании, он обогатился знаниями, которых никогда не получил бы, оставшись дома, на Мантикоре. Путешествие, вне всякого сомнения, было проделано не зря.

«Странно, – размышлял он, – насколько укоренилось в сознании многих лидеров Звездного Королевства (приходилось признать, что и он тоже грешен) представление о Грейсоне как об отсталой, социально незрелой и даже варварской планете». Посещение «Черного Ворона» нанесло по этому предрассудку чувствительный удар, но тем дело не кончилось. Организованный Мэтьюсом для него и Капарелли головокружительный облет полудюжины грейсонских кораблей, экскурсия по новым школам, которую провела для гостей Кэтрин Мэйхью, а также интенсивные переговоры с лордом Прествиком и другими членами Совета Протектора заставили его усвоить один непреложный факт: кем бы ни были эти люди, никто не имел права именовать их невежественными и отсталыми. А при виде Остин-сити, планетарной столицы, с ее узкими улочками и древними каменными строениями, распространенное мнение, согласно которому общество Грейсона объявлялось «молодым» и «незрелым», стремительно превращалось в иллюзию.

В отличие от многих заселяемых колонистами миров, Звездному Королевству посчастливилось обойтись в своей истории без так называемого периода «неоварварства». Первые поселенцы начали осваивать новое место жительства, опираясь на высокие технологии, вывезенные с родной планеты. Благодаря прозорливости Роджера Винтона и лидеров волны колонизации, создавших еще на Старой Земле трастовый фонд «Мантикорская колония Ltd», колонисты, проделав шестисотлетнее путешествие в состоянии криогенного анабиоза, встретили на новом месте инструкторов, которые ознакомили их со всем, чего достигло за это время человечество. Даже Чума 1454 года не смогла серьезно поколебать их приверженность техническому прогрессу и уверенность в том, что они сами хозяева своих судеб.

История Грейсона оказалось иной. Общество было отброшено в «новое варварство»; ему пришлось начинать развитие заново, и это, при всех издержках и потерях, обогатило народ по-своему ценным опытом, сказывавшимся и в образе жизни, и в образе мышления, в котором ничего «незрелого» уж точно не было. Грейсонские взгляды на пути и цели социального строительства отличались от бытовавших в Звездном Королевстве, но главное различие заключалось в том что на Грейсоне продолжали задаваться вопросами о смысле и перспективах развития. На Мантикоре все судьбоносные вопросы считались давно решенными, а суть споров между центристами и либералами сводилась к тому, что каждая сторона утверждала, будто это пресловутое решение найдено именно ею. И в этом, несомненно, проявлялась имперская ограниченность. А уж эта черта нечасто обнаруживалась в речах и поступках подданных Бенджамина Мэйхью – каким бы предвзятым ни было отношение многих мантикорцев к Грейсону.

Еще большим удивлением Вильям проникся, когда осознал, что грейсонская цивилизация вдвое старше цивилизации Звездного Королевства: старые кварталы столицы Бенджамина буквально дышали древностью. Кое-где еще сохранились узенькие улочки, рассчитанные на проезд транспорта, приводимого в движение мускульной силой животных, и даже остатки фортификационных сооружений, призванных противостоять таранам и пороховым ядрам. Руины башен и защитных стен служили немым свидетельством сражений, которые пришлось вести планете, чтобы от полуодичания и вымирания подняться до нынешнего уровня развития. Долгое время никто в обитаемой Галактике вообще не знал, что здесь живут люди, и надеяться на чью-либо помощь не приходилось. Народ Грейсона нашел собственные ответы на поставленные перед ним историей вопросы и совершенно самостоятельно, не взаимодействуя с иными звездными нациями, развил столь отчетливое самосознание, что человек, попавший сюда из Звездного Королевства очень скоро сталкивался с неловким ощущением, будто старшим партнером в Альянсе является именно Грейсон.