Произведенный адмиралом Харрингтон расчет вражеской траектории оказался верным, и перехват, который она намеревалась осуществить, сулил даже больше, чем она надеялась поначалу. Лишь с минимальной корректировкой собственной траектории ее оперативная группа должна была вклиниться точно между двумя половинами разделившейся неприятельской эскадры – так, чтобы до ушедших вперед военных кораблей оставалось семьсот семьдесят кликов, а до отставших транспортов семьсот тридцать. Хонор улыбнулась, хотя улыбка тотчас испарилась.

Пока все шло без сучка и задоринки, просто идеально, и именно это настораживало. Хонор подозревала, что закон Мэрфи уже проявил в чем-то свою вредоносную сущность, но она этого пока не заметила. И даже в том случае, если ее страхи окажутся беспочвенными и до самого столкновения не произойдет никаких неожиданностей, само столкновение отнюдь не гарантировало ей легкого триумфа. Превосходство в огневой мощи оставалась за хевами, да и блестящей выучкой всего своего персонала адмирал похвастаться не могла.

«И скафандров у нас нет, почти ни у кого, – угрюмо улыбнулась Хонор. – Похоже, это у меня такая вредная привычка появилась. Надо как-то бросать, однако!»

Она фыркнула, и Нимиц ответил тихим мысленным смешком. А между тем ничего смешного в сложившемся положении не было. Но так как изменить его она не могла, оставалось только смеяться. Это помогало не заорать от беспомощности.

Проблема заключалась в том, что контактные скафандры – что у хевов, что на флотах Альянса – делались по индивидуальным заказам, под параметры конкретного человека. Модификация контактного скафандра для другого пользователя являлась непростой задачей даже при наличии соответствующей приборно-инструментальной базы, каковой на Аиде, разумеется, не было. Техники сделали все от них зависящее, однако ценой их титанических усилий обеспечить «второй кожей» удалось не более тридцати пяти процентов корабельных экипажей. Это означало, что если корабль хевов получит пробоину и какой-то отсек потеряет атмосферу, люди в нем выживут, а вот на любом корабле Хонор, при тех же обстоятельствах, две трети людей в отсеке погибнут.

И хотя Алистер МакКеон, Эндрю Лафолле и Горацио Харкнесс перевернули вверх дном все склады острова, им не удалось найти скафандра, который подошел бы однорукой женщине ростом в сто восемьдесят восемь сантиметров.

Несмотря на беспокойство друзей, Хонор почти обрадовалась тому, что их поиски не увенчались успехом. Глупо, конечно, но, облачившись в защитный костюм, она чувствовала бы себя виноватой перед подчиненными, которым такой защиты не досталось. Была и еще одна мысль, которую Хонор старательно отгоняла: контактный скафандр Нимица, единственный в своем роде, был конфискован БГБ и превратился в пыль вместе с «Цепешем». Если отсек разгерметизируется, кот погибнет. Хонор не могла даже представить, что сможет жить без него.

Нимиц заурчал, видимо уловив ее потаенный, тщательно загоняемый на задворки сознания страх. До причины его кот, возможно, и не доискался: он просто прижался мордочкой к ее мундиру, наполняя своего человека теплом нежности и любви.

– Выходим на огневой рубеж через пять минут, сэр, – доложил гражданин контр-адмирал Йермен. – Как поступить: предложить им сдаться или просто открыть огонь?

Чернок улыбнулся: теперь Йермен не сомневался в его выводах относительно случившегося на Аиде, хотя оба они, адмирал и генерал, понятия не имели, как узникам удалось осуществить штурм. По мере того как корабли продвигались вперед, а планетарный командный пункт безуспешно пудрил им мозги, Йермен наливался злобой и почти сравнялся по кровожадности с Черноком.

– Думаю, гражданин адмирал, – сухо произнес генерал БГБ, – и гражданин Секретарь Сен-Жюст, и Народное казначейство, вероятно, высоко оценили бы наши заслуги, если бы нам удалось уговорить мятежников сдаться. Но я сомневаюсь, что преступники сделают это. Больше того, они явно не желают проявить добрую волю, а потому придется нам, с болью в сердце, двинуться вперед и проделать несколько брешей в их обороне. А казначейству придется жить дальше с грузом забот по замене разрушенного орбитального оборудования.

– Со всем должным уважением, генерал, мое сердце кровоточит, когда я думаю о грядущих переживаниях нашего казначейства, – проворчал Йермен.

Это была рискованная реплика даже в устах флаг-офицера, но генерал Госбезопасности Чернок только рассмеялся. В следующий миг лицо его помрачнело.

– Только между нами, гражданин адмирал, я с вами совершенно согласен, – сказал он, и черные глаза были холодны, как космос.

– Мэм, радары главной группировки близки к порогу обнаружения!

– Понятно.

Напряжение на мостике «Фарнезе» уже ощущалось физически, оно сжимало свои кольца, подобно голодному питону, однако Хонор удалось стереть из голоса малейший намек на беспокойство. Ее командирское кресло с тихим гудением повернулось, и адмирал обвела взглядом рубку. Лишившись левого глаза, она уже не могла, как прежде, ограничиться коротким взглядом через плечо и не имела возможности держать в поле зрения периферийные дисплеи, расположенные вокруг кресла. Но на пульте управления огневыми средствами (во всяком случае, огневыми средствами левого борта) успокаивающе горел малиновый огонек, рулевой спокойно сидел у консоли, а импеллерная панель справа от него светилась ровным янтарным светом, свидетельствуя о готовности узлов немедленно поднять клин.

Хонор глубоко вздохнула, и воздух ожег ее легкие, словно чистый спирт пищевод.

– Огневое решение? – спросила она у Уорнера Кэслета.

– Цели взяты, находятся под постоянным контролем! – доложил он с тем же чрезмерным, выдававшим чудовищное внутреннее напряжение, спокойствием.

Хонор кивнула и снова повернулась к своему пульту. На мониторе неуклонно сближались стайки огоньков. В отличие от ее кораблей, импеллерные клинья хевов превращали их в светящиеся маяки гравитационной энергии. Активные сенсоры Хонор оставались отключенными, во избежание способной выдать корабли эмиссии, но пассивные средства слежения уточняли координаты целей уже более получаса.

Хонор намеревалась совершить то, что доселе не удавалось ни одному флотоводцу Звездного Королевства: пройти между двумя группировками превосходящих сил противника курсом, позволявшим обстреливать обе группировки продольно… и сделать это в пределах эффективной зоны поражения энергетическим оружием.

– До пересечения две минуты! – с профессиональной невозмутимостью доложил Кэслет.

– Приготовиться к бою! – тихо сказала Хонор Харрингтон.

– Что за?..

Гражданин лейтенант Анри Декур резко выпрямился на командном мостике «Субудая», когда на его мониторе неожиданно высветилась яркая точка. Потом вспыхнула вторая, за ней третья…

– Гражданка капитан!

– Что такое? – Гражданка капитан Джейн Престон оглянулась на нервный оклик тактика с явным неодобрением.

– Контакт, мэм!

Пальцы Декура забегали по консоли, перепрограммируя прицельный радар огневого контроля на определение параметров мощных источников эмиссии. Имея несравненно более узкое поле зрения по сравнению с поисковым, он был гораздо чувствительнее, и на экране тут же высветились новые светящиеся точки.

– Три… нет, десять контактов! Десять объектов по курсу три-пять-девять на ноль-ноль-пять, дистанция… семьсот тридцать тысяч километров!

В голосе лейтенанта звенело неподдельное изумление, он сам едва верил собственным словам. И уж тем более трудно было поверить Престон: как могли корабли появиться неизвестно откуда менее чем в миллионе километров! Однако данные на мониторах не оставляли сомнений, и глубоко в душе затеплилась паника. Они находились прямо перед ней. Кем бы они ни были, они находились прямо перед ней, а значит, она не могла прикрыться от их огня боковыми гравистенами. А без защиты гравистенкой эффективный радиус стрельбы современного энергетического оружия оснащенного гравитационными линзами составлял…