– Погодите, Джон. Вовсе незачем таскать эту проволоку. Выходите сюда, поближе к золоту. Вы же не собираетесь уложить почти двести килограммов слитков в свои карманы? Я полагаю, вы прямо сейчас официально примете золото, можете устроить из этого шоу – вы это заслужили, я признаю. Позовите суда жену и детей, пусть они тоже порадуются! Им есть кем гордится. Пусть все посмотрят на это, действительно редкостное зрелище: гора золота! Но потом-то его надо будет доставить в надежное место. Вы можете, – и это будет логично и разумно, – тут же заключить договор с банком на хранение золота и его отправят в депозитарий. Это самое цивилизованное и безопасное решение. Ведь у вас пока даже дома своего нет, куда вы могли бы захотеть отвезти свои вещи. Но теперь, когда у вас столько денег, вы купите себе все, что пожелаете! Уже завтра у вас будет и дом и машина! Выходите сюда, к нам и зовите свою семью!

Джон остановился. В этот момент на ступеньках вагона показалась Соня с детьми. Она была напряжена и напугана. Ее губы дрожали, и Джон понял, что она вот-вот разрыдается.

– Соня! Мы выиграли! Не волнуйся! Все в порядке!

Затем Джон, раздвинув цепь бойцов, не глядя на Игната, вскочил на нижнюю ступеньку вагона и повернулся лицом к журналистам.

– Вот теперь картинка получится что надо, – сказал он. – Все семейство, а у их ног – гора золота! Как, господа журналисты? Вы согласны с такой сценой? Я попрошу этих ребят встать по сторонам, так будет лучше видно. Так?

– Да, правильно, – раздались крики из стана телевизионщиков, – Это будет хороший кадр. Давайте золото!

– Так что, господин полковник, давайте золото сюда! Пусть все произойдет именно так, как я сказал: золото к моим ногам! Вот на это самое место! Чтоб видели все – в том числе и мои дети, моя семья! Ну, давайте же, – Джон хлопнул Игната по плечу, – сделайте проход!

– Джон, ты что делаешь? – прошептал Игнат. – Ты потерял голову? Наш план…

– Подготовьте побыстрее проход! – перебил его Джон.

Золотые слитки оказались уложенными в небольшие закрытые стальные контейнеры. Джон попросил открыть первый контейнер, достал оттуда сверкающий слиток, поднял его над головой и воскликнул: "Ну, вот! Теперь другое дело! Тащите все остальное!"

Инкассаторы таскали контейнер за контейнером, складывая их в штабель прямо у ног Джона, продолжавшего стоять на ступеньке. Бойцы Игната расположились справа и слева, открыв проход грузчикам и обзор журналистам. Рядом со штабелем стоял офицер банка, по команде которого каждый контейнер вскрывался, слитки пересчитывались, потом офицер отмечал этот факт в ведомости, а журналисты скандировали, подсчитывая контейнеры: "… Десять! Одиннадцать! Двенадцать!…"

Всего оказалось восемнадцать контейнеров. Офицер банка попросил Джона расписаться в получении ста восьмидесяти килограммов чистого золота в слитках, отдал Джону его экземпляр документов и, улыбаясь, предложил:

– Теперь давайте заключим договор с нашим банком на инкассирование, то есть доставку груза и последующее его хранение. Перетащим обратно в фургон и, если хотите, можете поехать с нами. Так безопаснее, да и в банке посмотрите, как будут храниться ваши ценности, сможете тут же открыть счет и получить деньги…

– Иван! Что ты делаешь? – зашептал Игнат, встав у нижней ступеньки спиной к журналистам, лицом к Джону, загораживая Джону проход.

Джон, не обращая внимания на Игната, обратился ко всем, глядя в сторону телевизионщиков.

– Спасибо всем, господа! Я свободный человек и волен сам выбирать банк, способ хранения и транспортировки своего имущества. Поэтому я прошу охраняющих меня людей занести контейнеры в вагон. – Приступайте! – сказал Джон похлопав Игната по плечу. – А вы свободны, господин инкассатор. Можете вернуться в свой фургон.

Журналисты орали, перекрикивая друг друга:

– Кто эти люди в масках?

– Откуда вы их знаете?

– Переходите сюда, на нашу сторону!

– Что у вас общего с этими людьми?

Джон поднялся по ступенькам, обнял своих детей и вместе с ними скрылся внутри вагона. Вперед вышел Игнат, остающийся, как и все остальные бойцы, в маске, и скомандовал: "Загружать!"

Поднялся невообразимый шум, полковник Голембо что-то попытался сказать, но господин Калика выхватил у него мегафон и спрятал его за спину, разговаривая при этом с кем-то по телефону. Журналисты продолжали орать:

– Пристрелите же эту гадину, наконец!

– Имеет полное право!

– Предатель!

– Стреляйте же!

В этот момент полковник Голембо овладел мегафоном и его голос загремел над перроном:

– Отставить погрузку контейнеров! Войскам: приготовиться к стрельбе "на поражение"! Журналистам и посторонним немедленно прекратить трансляцию и покинуть платформу. Шестая рота – оттеснить посторонних к пакгаузу! Майор Шапчиц! Приступить к выполнению "Схемы Б"!

– Прекратить! Вы с ума сошли! – господин Калика вновь вступил в борьбу за мегафон. – Я отстраняю вас от руководства операцией! Приказываю всем оставаться на своих местах! Майор Зайнал! Немедленно обеспечить конституционный порядок!

Из-за спины господина Калики выскочил бритоголовый бородач и резким движением сбросил полковника прямо на руки таким же бритоголовым бородачам, окружившим машину. Полковника Голембо быстро отволокли в сторону, и господин Калика получил возможность беспрепятственно говорить.

– Господа! – начал он свое благостное пение, однако чувствовалось, что господин Калика очень нервничает. – Полковник ошибся. Он перенервничал, что, согласитесь, не удивительно. Как человек военный, полковник начал принимать быстрые, но, к сожалению, совершенно неверные решения. Ничего, в принципе, странного или противозаконного в том, что господин Деми планирует перевести свое золото на поезде! Это нормально… Пусть везет, как хочет. Единственное наше возражение, это… Как бы это назвать… Эти люди в масках. Это не поездная бригада. Мы этих людей не знаем. Если господин Деми действует в пределах правил и закона, то эти люди – преступники! Они силой захватили поезд с опасным грузом…

Вперед вышел Игнат:

– Я доктор Борис. Дальнейший маршрут таков: Талдом-Калязин. Правительственные войска контролируют территорию на правом берегу Волги. Наше условие: вы снимаете минирование с вашей стороны моста – мы переедем через Волгу на перегоне Калязин-Кашин. Дальнейшее движение мы будем осуществлять по левобережной территории.

– Ну, что ж… У нас есть на этот счет другое мнение, – голос господина Калики посуровел. – Майор Шапчиц, прошу Вас!

– Говорит майор Шапчиц, – высокий до неразборчивости голос зазвенел над платформой. – Предлагаю прекратить этот бессмысленный бунт и сдаться. Выходить по одному. Сначала выходят из первого вагона. Руки с оружием держать поднятыми, оружие бросать на землю. Действовать по моей команде. Всем будет сохранена жизнь.

– Напоминаю, – ответил Игнат, – что вагоны наполнены смертельно опасным грузом, заминированы и при малейшей попытке агрессии с вашей стороны, они будут взорваны. Вся ответственность за глобальную катастрофу, которая за этим последует, ляжет на вас!

– Мы не опасаемся ваших угроз, – верещал контртенор Шапчица. – Все опасные вещества находятся в контейнерах, способных выдержать бомбовую нагрузку. Так что любые ваши взрывы ни к чему не приведут, кроме бессмысленной гибели людей и порчи железнодорожных вагонов. Ваш план ошибочен, вам ничего не удастся сделать.

– Мы предвидели такое развитие событий, – ответил Игнат. – Один из контейнеров с люизитом находится во внутреннем городе. Он спрятан в газетном киоске рядом с жилым комплексом "Бхарат-Аглар" на Зоологической улице. Контейнер извлечен из защитного кожуха и заминирован. Дистанционный взрыватель может быть приведен нашими людьми в действие в любую минуту. Предлагаем вам осмотреть этот контейнер и убедиться, что наши угрозы не беспочвенны. Точно таким же образом подготовлены остальные контейнеры, находящиеся как здесь, на поезде, так и в некоторых других местах Москвы. Это на всякий случай, чтоб никому не приходило в голову атаковать нас, как бы далеко мы ни отъехали. Я полагаю, что на проверку вам не понадобится более получаса. Дайте команду специалистам быстро все проверить и прекратите вашу бесполезную агитацию. Через тридцать минут я потребую освободить путь следования. А чтоб ни у кого не возникло намерения воспользоваться отравляющими газами, или чем-то подобным, показываю всем.