— Нет. Прости, но это пока невозможно, — отрезал Гаспар. — Если говорить честно, я не хочу отпускать вас дальше порога этого дома. Обоих. И, кстати, имею на это право.

— Нет, только не это… — простонал Рыжий. — Я тут свихнусь…

— Тогда давайте договоримся, что ты, Лин не станешь рыскать по всей планете, а ты, — Гаспар повернул голову в сторону Нарелина, — не будешь рваться туда, где тебе находиться сейчас не положено.

— Нет, но почему не положено-то? Гаспар, может, ты объяснишь по-человечески? Почему у вас на каждом шагу тайны!

— Да нет никаких тайн, о чем ты! — взорвался Гаспар. — Куда ты в таком виде пойдешь?! Добро бы, только тело, но ты еще и… — Гаспар осекся, осуждающе покачал головой. — Отдыхайте, пожалуйста, оба. А через несколько дней мы с вами обсудим всё — и на счет Эорна, и…

Нарелин треснул кулаком по диванной подушке. Получилось, увы, неэффектно.

— Гаспар, я давно уже пришел в норму! Мне гораздо хуже, когда я вот так сижу и маюсь, маюсь, маюсь! Я даже с Таэни поговорить не успел — спасибо вам, добрые целители, за вашу заботу!

Гаспар остался невозмутимым.

— Вот чего ты сейчас орешь? — спросил он. — Лин, я еще могу как-то понять… но ты? Чего ты торопишься? Таэни с Таори вернутся, как только немного разберутся с делами. На Эорн тебя никто всё равно не выпустит. И детектор не разблокирует, сам знаешь. Кстати, давайте-ка оба наверх. Немного поработаем.

Лин тяжело вздохнул. Поднялся, выжидающе посмотрел на эльфа. Тот тоже встал. Делать нечего, спорить с Гаспаром сейчас было совершенно бесполезно. «Работать» им приходилось по три, четыре раза в день, и процедура эта ни эльфу, ни Рыжему совершенно не нравилась. Нет, ничего неприятного, но лежать почти полчаса неподвижно, пока Гаспар занимается корректировкой — тоска смертная.

— Я же всё равно найду, — упрямо сказал Лин, когда они шли наверх. — Я ж весь Орин перерою, но найду!..

— Гаспар... Вы что, собираетесь не допускать меня на Эорн и после?

— Не говори ерунды. Придешь в себя — и пожалуйста. Куда угодно. Но сейчас нельзя.

Нарелин шумно вздохнул. Можно подумать, его состояние имело какое-то отношение к его просьбе. Можно подумать, на Эорне он тратил бы больше сил, чем здесь, на Орине. Бревна бы там перетаскивал в одиночку, угу... Больше всего ему сейчас хотелось отказаться от всякой помощи и уйти в степь, куда глаза глядят. На несколько дней. Одному, и чтобы не нашли... Не в первый раз его уже посещало такое желание. Непонимание Встречающих давило куда сильнее, чем недавняя встряска с драконом. Однако и их при желании можно было понять. По крайней мере, зла они ему точно не желали.

За окном, большим, в полстены, висело очень-очень много звезд. И там было холодно. Так холодно, что ломило виски. Час назад еще можно было как-то разглядеть в этом окне очертания гонного хребта, пиков и скал, а теперь — остались только звезды, а горы превратились в куски мрака на фоне шитого серебром бархата неба.

— Луны тут нет, — еле слышно сказал Лин. — Даже повыть не на что… и горы ночью не видно…

Да, если бы тут была луна — всё, вероятно, выглядело бы иначе. Нарелин на секунду представил себе склоны, облитые призрачным лунным светом. Красиво…

…Гаспар и Ренни вызвали их два часа назад. Этого вызова Лин ждал пятые сутки, и не пришлось ему вообще что бы то ни было говорить, кроме координат места. Как выяснилось, про этот домик не знал никто — даже Ренни до этого случая не предполагал, что у Рино с Гаспаром есть такая горная хижина.

Хижина оказалась маленькая — четыре весьма скромных комнаты, кухня, пристройка… Оказалось, Гаспар держит домик для каких своих сугубо личных нужд, и пользовался хижиной последний раз лет двадцать назад. Ни в одной сводке, ни в одном маршруте она не упоминалась — немудрено, что Нарелин и Рыжий ее не нашли.

— Похоже, всё благополучно, — сказал Ренни, когда Нарелин и Рыжий, оставив катер, вошли вслед за ним по выщербленным ступенькам в хижину. — Но без вас, увы, он отказывается работать дальше… Так что милости прошу.

Ренни проводил их, извинился и вышел, у него нашлись неотложные дела, и, по его словам, ряд вопросов необходимо было срочно обсудить с Гаспаром

В небольшой комнате было темно — уже ставная привычной светящаяся полоска на уровне метра от пола, и всё. Почти нет мебели — кровать да странная штука на стене — похоже, какой-то прибор…

Нарелин сел на пол у кровати, где под темным пледом лежал Пятый. Бледный-то какой... хотя ведь, кажется, это норма для Сэфес... Эльф оглянулся на Рыжего, сказал шепотом:

— А он спит... не будить?

— Подождем, — согласился Рыжий, сел рядом с Нарелином, но так, чтобы постоянно видеть друга.

— Что с ним вообще такое? — шепотом спросил Нарелин.

— Ренни сказал, что пересадку они сделали. Он попросил, чтобы мы тут находились… Вернее, потребовал.

Нарелин только вздохнул. Он всё еще чувствовал себя виноватым.

— Ты ни при чем… Он сам не уследил, — с горечью в голосе сказал Рыжий.

С полчаса они молчали, Нарелин начал было задремывать, но тут Пятый, не открывая глаз, вдруг тихо, но четко произнес:

— Надо обязательно купить этот дом… Снег и ветер… Степь… там пусто, совсем пусто… Я знаю, что сделал что-то очень плохое, но одновременно правильное … Не понимаю. Что же случилось? Снег, ветер … тихо, когда нет ветра. Что я наделал?..

У него на лице появилось странное выражение — какое-то болезненное изумление, почти детская обида. Словно его только что ударили ни за что, ни про что. Ударили, когда не ждал… Виноват, кругом виноват. Но в чем?.. И перед кем?

— Я очень долго был там... в этом доме. Один, никого вокруг. Только степь и метель. Я даже знаю, где это… почему?.. На всё — Божья воля?.. Так что же — я теперь… я не хочу быть такой Божьей волей… — он не договорил, осекся.

Лин сел на кровать, помог Пятому сесть. Несколько минут они сидели, прижавшись друг к другу, и Нарелин различал еле слышные обрывки слов…

— Больше моря, больше солнца, больше неба… не надо так… ну что ты… это было лишнее, зачем… я же без тебя не… Просто не думай про это… надо забыть… попробуй, просто попробуй забыть… хотя бы на время…

— Во всём… пойми, во всём!.. Лин, почему я так всегда… я же не хочу этого… жестокость, грязь… опять и опять — во всём этом… а если просто не вернуться…

— Не надо так…

— Как же иначе… этот дом… и та дорога, ноги в кровь… как же трудно быть сволочью… надо, я всё понимаю, но… так было бы просто — остаться… Сеть… она милосердна, как ничто другое…

— Это был бы эгоизм, — тихо сказал Нарелин. — Пятый, ну что ты... ты же все понимаешь. Ты же никогда раньше себя не глодал.

Лин помог другу лечь, укрыл, подоткнул одеяло.

— Он? Не глодал? Ошибаешься. Всё это время, пока мы были на Теокт-Эорне, он не прерывался… да и раньше, кстати, тоже бывало. Даже чаще, чем хотелось бы. Другое дело, что не показывал…

— Лин, — умоляюще начал Пятый, но Рыжий не дал ему договорить:

— Ой, прекрати!.. Вот про эгоизм Нарелин прав…

— Я только мешал вам всем, — еле слышно сказал Пятый.

— Может, тебя снова прибить? — нервно-угрожающе осведомился эльф. — Самоед несчастный! Клео на тебя нету! Он бы тебя быстро вылечил...

Лин вдруг осекся.

— Слууушай... Пятый... а давно на тебя такая грусть напала?

— С нашей драки, — покорно ответил Пятый. — Или раньше… прости, я пока что неважно соображаю. А что?

— Мне сон снился... потом, в катере. Тоже такой... Холодный...

Пятый приподнялся на локте, но тут же рухнул обратно — сил пока что было маловато.

— Расскажи, — попросил он.

— Ребята, — предостерегающе произнес Лин, — не увлекайтесь…

— Это все совесть, Пятый, совесть проявляется... Я ведь свои сны в основном помню, редко забываю. В общем, ключевой смысл — «лучше бы тебя вообще не было». Лица, лица... бывшие друзья, обвиняющие, указывающие... ты — предатель, ты ничтожество, ты погубил нас, а сам — живой... И другие, они говорят: ты предал сам себя, и поэтому все твои дела ни к чему хорошему не приведут. И еще говорят — Нарелин умер, а ты — не он, ты оборотень, чудовище... Дракон. А я стою перед ними, слушаю, и как будто язык отнялся — ничего не могу ответить, только обидно до слез.