– Знаешь, Пол, я подумала, что если ты хочешь забрать кое-какие вещи из своей комнаты…

– Нет, спасибо, – решительно отказался тот. – Мне больше нравится простая обстановка. – Пол глубоко вздохнул, низко опустил голову, чтобы мать не заметила его скупых слез, и поставил на стол бутерброды и кофе.

– Ну что ж, может быть, ты и прав. Квартира небольшая, но очень уютная. Как раз для одного.

Как только Николь переступила порог своей огромной студии, она ощутила такое страстное желание поскорее увидеть Пола, что невольно выкрикнула его имя. Толстый слой пыли и разбросанные повсюду бумаги напомнили ей, что она давно уже здесь не была. На крючке рядом с дверью висели ключи Пола. Вот и все, что осталось тут от любимого.

Николь долго бродила по пустому помещению и постоянно ловила себя на мысли, что нечто подобное должно было случиться. Неужели из-за мальчишеской обиды на нее за то, что она прервала разговор с ним, он решил навсегда покинуть этот дом? Она вспомнила, как в тот день звонила Полу, но тут пришел Эдвард, и ей пришлось положить трубку. Она заплакала, а он стал ее успокаивать, думая, что все это из-за Джулии.

Впрочем, ничего особенного не произошло. Конечно, Пол неоднократно уверял ее в своей любви и говорил, что без нее ему не жить, но он так молод, что мог и ошибаться в своих чувствах. Да и почему, собственно, этот красивый мужчина должен ждать какую-то старуху, которая окончательно запуталась в своих отношениях с дочерью? Жаль только, что их романтическая любовь закончилась намного раньше, чем она предполагала! С другой стороны, это все равно когда-нибудь случилось бы. Конечно, никаких попыток разыскать Пола и вернуть его она предпринимать не будет.

Николь почти полчаса бесцельно бродила по комнате, задыхаясь от пыли, а еще больше от мысли, что с Полом покончено раз и навсегда. Даже открытые настежь окна не улучшили ее состояние. В конце концов, не выдержав такого напряжения, она подошла к телефону и набрала номер Эла.

– Пола здесь нет, – ответила какая-то женщина, вероятно, его сожительница. – У него есть своя квартира. Нет, я не знаю, где именно. Думаю, что Эл может вам подсказать.

Николь сказала, что в этом нет необходимости, и быстро положила трубку, даже не представившись. Ее руки заметно дрожали, а в груди что-то оборвалось. Значит, Пол действительно решил раз и навсегда положить конец их отношениям. "Она задумчивым взглядом обвела огромную комнату. Все здесь напоминало ей о любимом. Вот здесь он работал, а здесь они занимались любовью, а вот то самое зеркало, которое он специально прикрепил к стене так, чтобы она могла как бы со стороны наблюдать за своими скульптурами. Нет, оставаться здесь ей нет смысла. Да и зачем, если все валится из рук, а в голову лезут дурные мысли? Не долго думая она собрала самое необходимое и спешно покинула студию.

Главный психиатр клиники в Бекворте сообщил супругам Харрингтон, что Джулия находится в состоянии острейшего нервного срыва, и настоятельно посоветовал им как можно быстрее прервать ее беременность.

Во время операции Николь сидела в комнате для посетителей и вспоминала тот день, когда впервые узнала, что беременна Джулией.

Это произошло как-то случайно, во время очередного осмотра у их семейного врача. Прежде чем поделиться этой новостью с Эдвардом, Николь отправилась к Энн.

– Знаешь, с одной стороны, я бесконечно рада, но с Другой – почему-то боюсь. Конечно, я давно хотела ребенка, но как-то уж слишком быстро все произошло. Мы ведь поженились несколько месяцев назад, и я с таким увлечением работала.

Энн задумчиво посмотрела на подругу и покачала головой.

– Знаешь, ребенок – это каждодневная забота на полную катушку.

– Нет, мне это не подходит, – отмахнулась Николь. – Придется кого-нибудь нанимать. Не могу же я все бросить! У меня такие планы на будущее! Правда, сейчас меня беспокоит другое – как с большим животом подступиться к столу. – Она улыбнулась, представив себя на последней стадии беременности. – Конечно, Эдвард будет безумно счастлив. Он давно уже мечтал завести детей до того, как окончательно состарится.

– Не обольщайся, – снисходительно ухмыльнулась Энн. – В течение первых трех-четырех лет отцы, как правило, не уделяют детям никакого внимания.

– Энн, – неожиданно спросила Николь, пораженная многоопытностью подруги, – если ты действительно хочешь заниматься музыкой, почему бы тебе не нанять прислугу, которая будет присматривать за твоими мальчиками?

– Нет, Ника, ничего не получится. Я все равно не смогу сосредоточиться на деле, зная, что мои дети оставлены на чужих людей. Есть, конечно, женщины, которые не утруждают себя подобными заботами и ходят на работу, но я так не смогу.

Николь грустно вздохнула:

– А вот я даже представить себя не могу без работы. Значит, придется избавиться от всяких забот. Надо просто найти очень хорошего человека, который бы по-настоящему любил моего ребенка.

На обратном пути она все время ломала голову над тем, что же теперь делать. Можно было, конечно, сделать аборт без ведома Эдварда и тем самым решить все проблемы, но тогда у нее не будет ребенка – умного, белокурого, талантливого и очень нежного. Нет уж, лучше найти хорошую няню. У них огромный дом, места в нем много, да и Эдвард будет безмерно счастлив.

Добравшись наконец домой, она налила себе джина с тоником, неторопливо выпила, а потом порывисто набрала номер телефона родителей.

– Мама, я просто хотела узнать, как дела.

– Ты читаешь мои мысли. Я только что собиралась связаться с тобой, чтобы сообщить, что у отца был очередной сердечный приступ. Нет-нет, пока ничего серьезного, но ему нужно оставить работу.

– Ну и что он говорит?

– И слышать не хочет. Говорит, что без работы жизнь потеряет для него всякий смысл…

– Не потеряет, мама. Передай ему, что скоро он станет дедушкой.

Пол с каждым днем все острее ощущал свое одиночество. Невыносимое одиночество… Музыканты его оркестра вернулись в Йельский университет, а мать стала напоминать, что ему тоже не мешало бы завершить обучение. Но Пол даже думать не мог о какой-то академической жизни. Сейчас ему нужно было только одно – всеобщее признание, популярность, восхищение его талантом и много денег. Он был слишком большим гедонистом, чтобы жить в бедности и считать каждый цент, рассчитывая на благотворительность какого-нибудь фонда.