Николь и Пол ужинали на острове Торчелло в небольшом уютном кафе под широко раскинувшейся виноградной лозой.

– Николь, я взял билет на завтра.

Она обреченно посмотрела на любовника.

– Так скоро? Ты же говорил, что улетаешь в среду…

– Да, но завтра уже среда. А ты когда планируешь?

– Не знаю, еще не решила.

– Может, поедешь со мной? Мы будем встречаться в Нью-Йорке?

Николь побледнела и опустила голову.

– Не знаю. А почему ты не едешь к своему учителю в Нью-Хейвен?

– В этом нет необходимости. Я могу писать музыку везде, где находишься ты.

Остаток вечера прошел в преддверии грядущего расставания, и они решили вдоволь насладиться друг другом в предчувствии неминуемой разлуки. Даже любовью в тот вечер они занимались не в постели, как раньше, а на ковре.

– Ну так что, вместе? – вернулся к разговору Пол, когда они немного поостыли.

– Не знаю, Пол. Честное слово, не знаю. Не представляю, как мы сможем встречаться дальше.

Пол направился в душ и пустил воду на полную мощность. Он впервые принимал душ без нее. Через некоторое время они молча оделись и вышли из комнаты, которая подарила им столько приятных минут. Какое-то время они шли все так же молча, не находя нужных слов, чтобы хоть как-то облегчить свое неизбывное горе.

– Это были самые счастливые дни в моей жизни, – отважилась наконец открыть рот Николь. – Именно поэтому, как мне кажется, мы ни в коем случае не должны испортить все то, что было здесь между нами.

– Не надо усложнять ситуацию, – с надеждой в голосе произнес Пол.

– Но ситуация действительно безвыходная, – обреченно выдохнула Николь. – Разница в возрасте, мой муж, моя Дочь, твоя мать, твой отец – все это просто немыслимо.

– Любовь не может меняться вместе с изменившимися обстоятельствами, – глубокомысленно изрек Пол, с надеждой взглянув на любимую.

– Пол, даже если я решусь на крайность, ты со временем возненавидишь меня за это. Неужели ты не понимаешь, что с годами разница в возрасте станет заметнее и ощутимее? Я превращусь в старуху, а ты начнешь поглядывать на молодых женщин.

– Любовь не проходит с годами, – продолжал тупо повторять Пол. – Настоящая любовь будет длиться вечно, до гробовой доски.

Николь внезапно остановилась и пристально посмотрела ему в глаза. Ей хотелось броситься ему на шею, обнять и никогда больше с ним не расставаться. Только сейчас она с необыкновенной ясностью поняла, что не сможет жить без него.

– Послушай, нельзя строить свое счастье на несчастье близких, – едва слышно пробормотала она.

– А ты что думала, что все будет прекрасно и безоблачно? Так не бывает даже у независимых от всяческих обстоятельств людей.

– Я ни о чем тогда не думала, – откровенно призналась Николь. – Мне просто хотелось жить, вот и все.

– Вот именно – жить, – продолжал напирать Пол. – Потому что это твоя личная жизнь, а не жизнь твоего мужа, дочери, подруги Энн или кого бы то ни было. Словом, твоя жизнь принадлежит только тебе и больше никому. А ты принадлежишь мне. Вот и вся мудрость.

Жестокая правда его слов настолько обескуражила Николь, что у нее даже ноги подкосились.

– А как же ответственность? – проронила она, изо всех сил цепляясь за последнюю соломинку.

– Ответственность? Перед кем? Перед взрослыми людьми, которые могут сами о себе позаботиться? Не смеши, дорогая.

Повернув на мост, они остановились и тупо уставились на темную воду.

– Пол, ты такой молодой! Это твое первое серьезное чувство. У тебя еще все впереди.

– Нет! – упрямо возразил он. – Ничего хорошего меня впереди не ждет. Без тебя, естественно. Ты меня так испортила, что другая мне не нужна. Теперь остается уповать только на то, что и ты испорчена мной в такой же степени и с теми же последствиями.

Они бесцельно бродили по улочкам Венеции, не замечая ничего вокруг.

– А где мы будем жить, Пол? И как?

– Николь, ты как ребенок! – Он посмотрел на нее с нескрываемой досадой. – Неужели ты думаешь, что я хочу запереть тебя в своей комнате в доме матери? У нас будет свой дом, небольшой, но достаточно уютный. У меня хватит денег, чтобы не обращаться к матери за помощью. Мой дедушка, кстати сказать, оставил мне весьма приличную сумму в трастовом фонде. Кроме того, я вполне могу зарабатывать на жизнь музыкой.

Николь вдруг ясно представила себе небольшой домик со скудной мебелью и весьма скромными пожитками. В общем, все, что она ненавидела с давних пор. А как же ее мастерская, без которой невозможно плодотворно работать? И где будет сочинять свою музыку он?

– Понимаешь, Пол, всем нашим хозяйством всегда занимался Эдвард. Мне даже не известно, сколько у меня денег и какой частью собственности я располагаю. Я и стиркой-то не занималась, можешь себе представить? Кроме того, я совершенно не умею готовить и убирать в доме…

– Это говорит о том, что Эдвард всегда держал тебя за ребенка, а я пытаюсь относиться к тебе как к взрослой женщине. – Он внезапно остановился и повернул ее голову к себе. – Не волнуйся, я научил тебя любви – научу и всему остальному. Научу тебя готовить, стирать, и вместе мы преодолеем все трудности.

Николь отпрянула назад, ощутив на" губах горьковатый привкус стекающих по щекам слез.

– Я не могу просто так уйти от Эдварда после восемнадцати лет совместной жизни. Ведь он по-прежнему меня любит.

– А ты его? – ехидно заметил Пол. – За последние несколько дней ты продемонстрировала такую неизбывную и совершенно невостребованную страсть, что у меня возникают серьезные сомнения на этот счет.

Николь лишь горестно вздохнула.

– Здесь – Венеция, а там – реальная жизнь со всеми ее сложностями и проблемами. Наступит время – и ты не сможешь противиться обаянию юных и красивых женщин с нежной кожей и упругим телом.

– Матерь Божья! – взбеленился Пол. – Ну что тебе еще надо? Гарантии? Да если хочешь знать, я и сейчас уже имею немалый опыт по этой части. Через некоторое время ты сама можешь отвернуться от меня и предпочесть богатого, знаменитого и обласканного всеми Эдварда. Кто знает, как повернется наша жизнь? Кроме того, я вполне допускаю, что могу не состояться в качестве удачливого композитора…