– Гаррет, ты? – все еще терзаясь сомнениями, спросила Николь.

Тот посмотрел на нее каким-то мутным и ничего не выражающим взглядом и двинулся дальше, продолжая развлекать компаньонок. Николь долго смотрела ему вслед, ошарашенная столь неожиданной реакцией. Значит, он все еще злится. А когда-то был самым дорогим для нее человеком, чуть было не разрушившим всю ее жизнь.

Это случилось еще в институте. Однажды Гаррет пригласил ее к себе на вечеринку якобы послушать джаз. Там собрались его друзья в рваных джинсах и грязных майках. Николь весь вечер просидела одна, и только под конец он обратил на нее внимание. Они быстро сошлись и почти две недели жили друг с другом как самые заправские любовники. Именно он предоставил ей возможность познать все радости любви, и она платила ему тем же. Правда, они частенько спорили по поводу художественного творчества и вкусов, но это не мешало им любить друг друга. До тех пор, пока он не поставил ее перед очень трудным выбором – либо он, либо ее увлечение скульптурой. Она, естественно, посчитала его претензии предательством, и с тех пор их пути-дорожки разошлись. А сейчас от некогда глубокой любви не осталось и следа – только горькое чувство обиды и досады на превратности судьбы и на злую память некогда дорогого человека.

Ночь была достаточно теплой, но Николь постоянно ежилась, бесцельно бродя по узким улочкам Венеции и предаваясь грустным воспоминаниям. Как приятно ходить по городу пешком – что и делают все коренные жители, – а не ездить на такси или плавать на узких венецианских лодках, переполненных любознательными туристами!

В конце концов она вышла на пьяццу – небольшую площадь в самом центре города. В гостиницу возвращаться не хотелось, и потому она решила послушать тамошних музыкантов. Каково же было ее изумление, когда среди них она вдруг увидела знакомое лицо Пола Лурье! Первой мыслью было немедленно повернуться и уйти, но ноги ее словно приросли к мостовой, и пока она приходила в себя, он уже приветливо замахал ей рукой.

– Боже мой, это ты, Николь? – воскликнул он, приблизившись и шаря глазами по площади в поисках Эдварда.

– Да, и совершенно одна, – неожиданно осмелела она и радостно улыбнулась. – Могу угостить тебя чем-нибудь прохладительным, если хочешь. Тем более что я тебе должна.

– С удовольствием выпью чего-нибудь, да и перекусить бы не мешало. Ты же знаешь, что я стараюсь не есть перед концертом. – Не долго думая он схватил ее за руку и повел через площадь в знаменитый бар «Гарри», куда она уже давно мечтала попасть.

Пол выбрал уютный столик у окна, откуда можно было любоваться водой, но Николь глаз не сводила с собеседника. Вскоре перед ними уже стояла пара бокалов с чудесным «Беллини», и они медленно потягивали ароматное вино.

– Чудесно, не правда ли? – поинтересовался Пол. – Просто нектар нашего времени – шампанское со свежим персиковым соком.

Напиток действительно был настолько приятным, что Николь не отказалась повторить. Немного захмелев, она то и дело поглядывала на его грудь, поросшую темными курчавыми волосами, и смущенно краснела, вспоминая свои откровенно бесстыдные эротические фантазии.

– Ты здесь со своим оркестром? – неуклюже попыталась она найти оправдание его пребыванию в Венеции.

– Да. Я получил двухнедельный ангажемент и решил воспользоваться этой прекрасной возможностью посмотреть Венецию, а заодно и повидаться с тобой.

Николь смущенно заморгала.

– Я беседовала недавно с твоей матерью, – начала она, чтобы сменить тему разговора, – и она сообщила мне, что ты работаешь над новой композицией. По-моему, она не подозревает о нашей… нашей встрече в Лондоне.

Пол снисходительно ухмыльнулся.

– Не вижу никакой надобности информировать ее о своей личной жизни. Я действительно готовлю новое произведение, и это интересует ее больше всего. Ну как тебе фирменный антрекот? По-моему, выше всяческих похвал.

– Да, все очень вкусно. Знаешь, мне нравится здешний обычай называть рестораны в честь знаменитых художников и архитекторов.

– Полагаю, им следует приготовить специальный десерт под названием «Амброзия Ди Кандиа» в честь твоего уже ставшего знаменитым монумента. Я специально ходил на выставку несколько раз, чтобы полюбоваться твоим шедевром.

– Я рада, что тебе понравилось, – скромно прошептала Николь.

Пол пристально посмотрел ей в глаза и прикоснулся к руке.

– А где же Эдвард?

Николь хотела было соврать, что он в гостинице, чтобы избавить себя от дальнейших страданий по поводу предстоящей ночи, но так и не решилась.

– Вы что, поссорились? – допытывался Пол.

Она сокрушенно покачала головой и посмотрела ему в глаза. Как он напоминает ей сейчас того Гаррета, с которым она когда-то провела несколько счастливых недель, но, к счастью, без его труднопереносимых недостатков!

– Николь, я не хотел ставить тебя в неловкое положение, – виновато произнес Пол и еще крепче сжал ее руку.

– Нет-нет, ничего страшного, – поспешила успокоить его Николь. – Это не имеет никакого отношения к Эдварду. Просто я вспомнила кое-что из своего прошлого. Что же до Эдварда, то он уже давно в Нью-Йорке.

Пол приложил палец к ее губам и жестом подозвал официанта.

– Пол, позволь мне на этот раз заплатить за обед, – взмолилась она и тут же протянула деньги официанту, заметив, что Пол не против.

А потом они долго гуляли по улочкам Венеции и почти все время молчали, так как слова им были не нужны. Почувствовав некоторую усталость, они остановили проплывавшую мимо черную гондолу и отправились в самое романтическое путешествие из всех, которые только можно себе представить. Это впечатление еще больше усилилось, когда Пол вынул из сумки свою любимую флейту и загадочно посмотрел на спутницу.

– Эту вещь я сочинил специально для тебя сразу после Лондона.

Над гондолой зазвучала прелестная мелодия, от которой по всему телу Николь разлилось необыкновенное тепло. Еще никто в мире не посвящал ей своей музыки. Закончив играть, Пол посмотрел на нее любящими глазами.

– Если хочешь знать, это часть моей новой композиции, основанной на сонетах Шекспира. Надеюсь, она будет моим самым лучшим произведением.