Едва Форт пообещал себе донести эту историю до ушей Раха и устыдить напарника, как Папа продолжил:

– И Фортуната Кермака, альтийца, ты убил. Видишь, я сижу в своей норе, но всё знаю. Убил, чтоб под его личиной въехать сюда и легально получить прописку.

Форт не нашёл, чем и как возразить. Уже второй раз его обвиняли в убийстве самого себя! Лучше согласиться.

– Да, я придушил его полотенцем. Труп спустил в сточную систему.

Дверь раскрылась, скорым шагом вошёл разгорячённый Зурек.

– Добрая ночь, Папа! – заговорил он ещё на ходу. – Мотаси Маджух, Дука – привет! Pax здесь? отлично! и головы предъявлены! Он сознался?

– Я бы на его месте отпирался, а не откликался, – заметил Дука. – Добрая ночь, Зурек! Хотя в его положении это бы ничего не изменило.

– Папа, – Зурек встал у помоста, – я в курсе, что Дука пришёл за наградой. Отдай ему, что обещал, и пусть уматывает. И продай Раха мне, – сверкнул он очами на Форта. – За те же сорок, чтоб не говорили, что ты нажился на сыне. Я-то знаю, как с ним поступить!

– Зурек, одумайся, что ты несёшь? – попытался урезонить его Папа. – Я могу наградить за возвращение сынка, но продать его – бесчестие! Сойдёмся на том, что я твоих слов не слышал.

Подали плетёнку; по уровню родства Зурек сел на помосте.

– Хорошо, я скажу иначе. Этот монстр, – с вывертом кисти, как-то особенно гадко согнув пальцы, указал он на Форта, – убил троих со стороны твоей сестры, моей матери. Не миновать ему расплаты! Я хочу крови. Наболело, сил нет. Поступи как мудрец, Папа! Отрекись от него! Не нужен тебе такой сын, а мне – брат! Из-за него на нас одни беды неисчислимые сыплются! а сколько позора мы приняли!

– Не отрекусь, он мне сын, – набычился Мусултын.

– Отрекись! И дай мне позволение стрелять в твоих покоях! Я не сдержу сердца, здесь его и порешу!

«Вот это я понимаю, истинная братская любовь! – восхитился Форт. – А Папа крепок в заблуждениях, надо его поддержать, иначе пристрелят. То есть не пристрелят – но как мне одному отсюда выбраться?»

– Отрекись, отрекись! – настаивал Зурек, а следом и Маджух заладил:

– Отрекись, Папа; зачем тебе с сестрой ссориться?

– Не стану отрекаться.

– Может, уступишь? – вкрадчиво спросил Форт. – Наверное, не чужие люди просят.

– Ты-то куда встреваешь?! – рыкнул Папа. – Умолкни, отщепенец! Ишь, лёгкой смерти захотел!

– Взял бы и отрёкся. При свидетелях расторг бы со мной родственные отношения. А то представь, сколько придётся по счетам платить. За мной много числится битой посуды...

Зурек воззрился на Форта не испепеляюще, как можно было ожидать, а с удивлением и даже с некоторой толикой приязни.

– Гляди, Папа, и он тебе дело советует. Сознаёт, что ему надо умереть. Внутри-то он наш, три года с твоей руки кормился, а потом полковник и Унгела его спортили. Мучается он от этого, пойми, умереть хочет. Не мешай ему. Все «за», один ты упёрся!

– Думать буду, – изрёк Мусултын, уткнув кулак костяшками в доски помоста в знак решимости развязать сложный семейный конфликт.

– Преосвященный Бо Арангак настоятельно просит допустить его до Папы! – возгласил охранник у дверей.

– Ещё покупатель явился, – тихо проговорил Маджух.

– Нет, этот потребует даром отдать. – Мусултын знал жреческую породу и никаких иллюзий насчёт Бо Арангака не питал.

Pax кое-что рассказывал о чёрных жрецах. Разве можно пропустить такой случай и не поглядеть на одного из верховных служителей Зверя? Но Форт решил сохранить весь внешний гонор приговорённого, выждать, пока Бо Арангак подойдёт ближе к помосту и окажется в поле зрения. Бо Арангак не обманул его ожиданий.

Таинственное существо, насылавшее страх и проклятие на Эрке, оказалось низкорослым, тощеньким и бледным, цвета картофельного пюре. Башка и хрящеватые ушные раковины его были тщательно выбриты, похожая на замшу кожа скальпа слегка шевелилась, образуя морщинки и складочки. Нижнюю губу жрец втянул в рот, словно постоянно сосал её, а толстая верхняя двигалась вместе с широким ноздрястым носом. Одеждой этой мелкой образине служил чёрный куль, книзу расширявшийся колоколом.

Жрец производил впечатление говорящего кота породы «сфинкс», но никак не великого злодея, приносящего людей в жертву преисподней тьме. Чаще всего великие злодеи на поверку оказываются жалкими слабогрудыми мозгляками с непомерным властолюбием, перерастающим в ненасытную манию. В самом деле, обиженному на весь белый свет человеку, жизнь и сознание которого состоят из проблем с внешностью, перхотью, грибком на ступнях, гнилыми зубами, желудком, плоскостопием и врождённой недостаточностью половых желёз, остаётся либо податься в неудачники, либо стать фюрером.

Форт поискал в словаре корни последнего слова, откуда-то ворвавшегося в строй мыслей. «ФЮРЕР, – пояснил словарь, – от латинского furor – неистовство, беснование. Лидер, пользующийся восторженным одобрением своих сторонников. См. также ФУРИЯ».

За котом-фараоном тянулся шлейф из неслышно ступающих фигур, чёрных с головы до пят. Под их одеждами сканер видел оружие.

– Папа Мусултын, тебе моё благословение! – пропел кот в сапогах, воздев руки-сучья. – Здесь находится небом отверженный и бездной проклятый Дух Бесследный. Вручи его мне – и будешь навеки осиян Чёрной Звездой. Мы его умертвим после длительных пыток.

– Я пришёл раньше, – твёрдо заявил Зурек. – Моё право на месть бесспорно. Маджух и Дука Подвальный подтвердят это.

– Моё право выше твоего, – парировал чёрный фюрер. – Бесследный осквернил храмовую территорию, нанёс несмываемое оскорбление нам, молящимся о благоденствии Аламбука.

– Преосвященный, – вежливо, но непреклонно обратился к жрецу Папа, – судьба моего сына принадлежит единолично мне. Твоё право вторично относительно моего.

– Папе решать! – гнусаво поддакнул Дука, перебирая пачки денег в поданном ему кейсе.

– Папа, осмелишься ли ты отрицать факт убийства двух преосвященных...

– А ты – видишь ли эти головы? они принадлежали моим...

– Папа – авторитет и мудрец, знаток права удальцов, не раз званный на сходки и правилки для решения спорных...

Претенденты на цанцу Форта сцепились не шутя; гремели неотразимые аргументы, разбиваясь об искусно обоснованные возражения. Форт, сколь ни напрягался, не мог воспринять их балансирующий на грани корректности спор как прения важных и почтенных особ. Казалось, хапцы поссорились при игре в кругляшки.

– Остерегись, Папа! Не принимай неверного решения! Помни, мы наблюдаем за тобой! – Кот-фараон со своими хищными котятами двинулся на выход, так и не переубедив Мусултына. Убрался с ним и Дука, обняв наградной кейс.

– Боюсь, у твоего дома уже выстроилась очередь, – предположил Маджух без риска ошибиться. – Я могу на память привести кланов двенадцать, которым Pax много или мало насолил.

– Приём окончен! – распорядился Мусултын. – По вопросу Раха больше никого не допускать!

– Остались только свои. – Зурек, пока не состоялось отречение, причислял к своим и Раха. – Решим по-семейному. К чему ты склоняешься, Папа?

– А к чему бы ты, Зурек, склонился, окажись в твоих руках опытный вражеский спец по тайным операциям, доверенное лицо Золотого Луча – и вдобавок твой близкий родич? – Папа смотрел хитро, с намёком.

– Не думаешь же ты... – Зурек похолодел лицом.

– Что я думаю – то знает моё сердце; умерь злость и помысли умом.

– Во-первых, Pax предан Ониго. Он не согласится...

Все поглядели на Форта; тот и глазом не сморгнул.

– Во-вторых, денег не хватит расплатиться за его проделки.

– Подумаешь, продам две-три восьмёрки судов с грузом. За то, чтобы сына вернуть, – не жаль.

– В-третьих, не все откажутся от мести, приняв выкуп.

– Уломаем. Там уступим, тут прижмём... сладим! Зато как будет звучать – Окурок Pax!

«Не будет звучать, – решил Форт. – Даже если Pax отсюда родом, он не подлец, верен граду и нао до последнего. Чтоб я за него менял убеждения, а потом говорил: „Pax, это был просто тактический ход"?.. никогда. Они сразу раструбят на всю планету о его измене – ну что ты, такая победа! мы самого Раха в чёрную веру обратили!»