— Что толку препираться в трактире? — сказал Чарли, обращаясь ко всей честной компании. — Если драться, так драться, чтоб никто не мешал, раз уж джентльмену так хочется.

Он был явно ужасно напуган. Мистер Хупдрайвер почувствовал прилив ярости.

— В любом месте, — сказал мистер Хупдрайвер, — где вам будет угодно.

— Ты оскорбил джентльмена, — сказал человек в вельветовой куртке.

— Не будь трусом, Чарли, — сказал человек в гетрах. — Да ты на целый пуд тяжелей его.

— А я вот что скажу, — заявил джентльмен с избытком подбородков, усиленно стуча по ручкам кресла, чтобы обратить на себя внимание. — Если Чарли что-то сказал, пусть отвечает. Вот так-то. Пусть говорит, что хочет, — я не против, но тогда пусть и отвечает за свои слова.

— И отвечу, не беспокойтесь, — сказал Чарли, язвительно упирая на «отвечу». — Если джентльмен согласен встретиться во вторник на той неделе…

— Ерунда! — отрезал Хупдрайвер. — Сейчас.

— Слушайте, слушайте! — сказал обладатель подбородков.

— Никогда не откладывай на завтра того, что можно сделать сегодня, Чарли, — сказал человек в вельветовой куртке.

— Придется пойти на это, Чарли, — сказал человек в гетрах. — Не отвертеться.

— Послушайте, — сказал Чарли, обращаясь ко всем, кроме Хупдрайвера. — Завтра вечером я должен подавать обед у ее милости. Хорош я буду с синяком под глазом? А как я буду выглядеть на запятках с рассеченной губой?

— Если ты не желаешь ходить с побитой физиономией, зачем же рот разеваешь? — сказала личность в гетрах.

— Вот именно! — чрезвычайно свирепо поддакнул мистер Хупдрайвер. — Заткните-ка лучше свой гнусный рот!

— Это может стоить мне места, — взмолился Чарли.

— Надо было раньше об этом думать, — сказал Хупдрайвер.

— Горячиться-то так не из-за чего. Я просто пошутил, — сказал Чарли. — Как джентльмен джентльмену говорю вам, что очень сожалею, если огорчил джентльмена…

Все разом заговорили. Мистер Хупдрайвер принялся подкручивать усы. Чарли назвал его джентльменом, и мистеру Хупдрайверу казалось, что это в какой-то мере искупает обиду. Но он уже вошел в роль и считал необходимым покрепче придавить к земле поверженного врага. И, стараясь перекрыть шум, он выкрикнул еще что-то оскорбительное.

— Ты настоящий трус, — говорил тем временем человек в гетрах, обращаясь к Чарли.

Шум стал еще сильнее.

— Только не думайте, что я боюсь, — уж во всяком случае не этого тонконожку! — закричал Чарли. — Его я совсем не боюсь.

«Положение меняется, — подумал Хупдрайвер, слегка вздрогнув. — Что-то будет?»

— Не сиди и не отругивайся, — сказал человек в вельветовой куртке. — Он сказал, что побьет тебя, и, будь я на его месте, я бы уже давно так и сделал.

— Ну ладно, — сказал Чарли, внезапно переходя из обороны в наступление и вскакивая на ноги. — Если надо, так надо. Ладно!

Тут Хупдрайвер, игрушка в руках Судьбы, тоже поднялся, с ужасом сознавая, что его внутренний советчик был прав. Все перевернулось. Он все испортил, и теперь ему, как видно, остается только ударить этого человека. Они с Чарли стояли в шести футах друг от друга, разделенные столом, оба разгоряченные, тяжело дыша. Вульгарная трактирная драка, да еще — теперь уже это ясно — с лакеем! Великий боже! Вот к чему привела его язвительная, полная достоинства отповедь! Как, в сущности, все это произошло? Теперь, наверно, надо обойти стол и ринуться на него. Но, прежде чем драка началась, вмешался человек в гетрах.

— Не здесь, — сказал он, становясь между противниками.

Все поднялись с мест.

— Чарли — он ловкий малый, — сказал человечек с бородой.

— Пошли на двор к Буллеру, — сказал человек в гетрах, беря на себя руководство с готовностью и охотой знатока. — Если джентльмен ничего не имеет против. — Двор Буллера был, по-видимому, вполне подходящим местом. — Там все можно будет сделать по правилам, как положено.

И прежде чем Хупдрайвер успел осознать, что происходит, он уже шагал по задворкам гостиницы, направляясь на первый и единственный в его жизни кулачный бой, которым ему суждено было гордиться.

Внешне, насколько можно судить при луне, мистер Хупдрайвер был спокоен и готов к драке. Но внутри у него царило полное смятение. Просто удивительно, как все произошло. Одна реплика так быстро следовала за другой, что ему было крайне трудно уловить развитие событий. Он отчетливо помнил, как прошел из одной комнаты в другую, полный достоинства, даже аристократизма, тщательно продумавший свою убедительную речь и жаждущий лишь отчитать несчастного деревенщину за неумение вести себя. Слово за слово — и вот он шагает по освещенному луной проулку, худая черная тень среди теней покрупнее, идет спокойно и деловито навстречу чему-то неизвестному и нелепому, что ждет его на дворе у Буллера. Драка на кулаках! Странно! Ужасно! Впереди смутно виднелась фигура Чарльза, и он видел, что человек в гетрах доброжелательно, но крепко держит его под руку.

— Чертовски глупо, — говорил Чарльз, — устраивать драку из-за такой ерунды. Ему-то хорошо. У него отпуск, и ему не надо завтра вечером подавать этот проклятый обед. И перестань держать меня под руку, слышишь?

Они вошли во двор к Буллеру через калитку. Во дворе стояли сараи — таинственные сараи, едва различимые в лунном свете, — пахло коровами и отчетливо виднелся насос, бросавший черную тень на побеленную стену. Вот здесь ему расквасят физиономию в лепешку. Он понимал, что это совершеннейшее безумие — стоять тут под ударами, но выхода из положения не видел. Однако что же будет дальше? Сможет ли он снова показаться ей на глаза? Он одернул свою спортивную куртку и стал спиной к воротам. Как принимают оборонительное положение? Так, что ли? А что, если повернуться сейчас, броситься бегом в гостиницу и запереться у себя в спальне? Оттуда они не заставят его выйти — ни за что. А попробуют — так он может подать на них в суд за нападение. А как, интересно, подают в суд? Тут он увидел перед собой Чарльза, мертвенно-бледного в лунном свете.

Первый удар был нанесен ему в плечо, и он отступил. Чарльз теснил его. С силой отчаяния он двинул правой. Это был удар его собственного изобретения — экспромт, но он случайно совпал с существующим по правилам боковым ударом в голову. В восторге он понял, что попал кулаком Чарльзу в челюсть. Это был единственный миг удовольствия, которое испытал Хупдрайвер за время драки, и был этот миг быстролетен. Не успел он снова приблизиться к Чарльзу, как получил удар в грудь и отлетел назад. Он еле удержался на ногах. У него было такое чувство, точно ему сплющили сердце.

— Черт возьми! — произнес кто-то, прыгавший позади него.

Когда мистер Хупдрайвер зашатался, Чарльз издал громкий воинственный крик. Он словно вырос над Хупдрайвером в лунном свете. Кулаки его мелькали в воздухе. Это был конец — не иначе. Мистер Хупдрайвер, очевидно, присел, вывернулся, ударил и промахнулся. Чарльз пронесся мимо, левее него и тоже промахнулся. Удар скользнул по левому уху мистера Хупдрайвера, — боковой маневр был завершен. Следующий удар уже пришелся сзади. Небо и земля неистово завертелись вокруг мистера Хупдрайвера, и тут он вдруг увидел фигуру в светлом костюме, стремительно промчавшуюся к раскрытой калитке и исчезнувшую в ночи. Человек в гетрах ринулся куда-то мимо мистера Хупдрайвера, но слишком поздно: беглеца перехватить уже не удалось. Послышались крики, смех, и мистер Хупдрайвер, все еще стоявший в оборонительной позиции, понял тут великую и чудесную правду: Чарли бежал. Он, Хупдрайвер, дрался и победил по всем правилам войны.

— Здорово вы ему дали в челюсть, — с неожиданным дружелюбием сказал беззубый человечек с бородой.

— Дело в том, — говорил мистер Хупдрайвер, сидя у обочины дороги, ведущей в Солсбери, и прислушиваясь к далекому колокольному звону, — я должен был проучить этого малого, просто должен…

— Как ужасно, что приходится драться с людьми! — заметила Джесси.