Когда она покидала залу, все стихли, как и при ее появлении. Она понимала, что такой неожиданный уход станет предметом сплетен и кривотолков, что об этом будут судачить и строить догадки. Но она не могла здесь оставаться. Не могла!

И ни за что она туда не вернется, твердила она мысленно, поднимаясь по каменной лестнице. Незачем ей было уезжать из Бергрэмского аббатства и кидаться на помощь Туллии.

Но что сделано, то сделано, думала она, тыльной стороной руки вытирая мокрые от слез щеки. Она приехала в родной дом, и отец принял решение, что условия брачного договора следует соблюдать. Она замедлила шаги, остановилась, чтобы перевести дух, и прислонилась пылающей щекой к холодной и гладкой каменной стене. Это помогло ей хоть немного собраться с мыслями.

Необходимо было все обдумать и хоть на время ускользнуть от предсвадебного возбуждения, охватившего весь замок. Как хотелось бы ей сейчас убежать в лес и найти там какую-нибудь уединенную поляну, чтобы просто побыть одной!

Но она знала, что покинуть замок ей не удастся, и даже пытаться бесполезно. Стража никогда не выпустит ее среди ночи. Но и праздно сидеть у себя в комнате, терзаясь страхом и раздражением, она тоже не хотела.

Тогда она вспомнила о дозорной площадке. Дозорная площадка представляла собой маленький дворик на крыше главной башни, окруженный зубчатым парапетом. Некогда это было самое высокое место в замке. Но новые постройки, возведенные в Оррике ее дедом более пятидесяти лет тому назад, сделали Дозорную Площадку Старого Лорда, как ее называли, ненужной для охраны замка. В детстве Лиллиана использовала эту площадку для дневного сна, а иногда — как убежище, где можно без помех зализывать свои раны. И, как тогда, она почувствовала, что это — именно то место, которое ей сейчас нужно.

Она поднималась вверх по ступеням из твердого камня. Вверх, мимо своей комнаты, мимо двери в господскую опочивальню. Эта дверь вела в комнату, которую сэр Корбетт уже считал своей, — комнату, которую она, как все ожидали, разделит с ним. С гримасой на лице она поспешила дальше и наконец преодолела последний крутой пролет лестницы.

Лиллиана вышла на площадку и вдохнула холодный ночной воздух. Стоял сентябрь, и ранний осенний морозец покалывал ее руки и плечи, но она этого даже не замечала. Вокруг лежали земли Оррика, омываемые только слабым светом убывающей луны. Вдали, справа, виднелась темная бесформенная масса лесов. Впереди простирались поля и луга, молчаливые и тихие. Деревня у подножия длинного холма, на котором высился замок, казалась просто сгустком теней и все-таки расстилающаяся перед Лиллианой картина внесла в ее душу какое-то успокоение.

Все выглядело точно так же, как всегда. Оррик-Касл постоял здесь больше трех столетий. Из саксонской крепости он превратился в норманнский замок; он благоденствовал, и благоденствовал народ долины Уиндермир-Фолд. Даже напасти последних пяти лет не смогли до конца разрушить это процветание, а Лиллиана принимала близко к сердцу все, что здесь происходило. Наверняка сэра Корбетта не заботило благоденствие этих мест.

Решение далось неожиданно легко: она убежит в Бергрэмский монастырь. У нее нет других способов отсрочить свадьбу. Она знала, что, если отец решит забрать ее оттуда и сам явится за ней, настоятельница не сможет долго укрывать беглянку. Но сэр Корбетт — человек гордый… заносчивый и наглый, по правде говоря. Если невеста не явится к венчанию, это унизит его перед всеми благородными гостями. И, может быть, — пусть только может быть — он в возмущении откажется от своих притязаний.

Лиллиана вытерла последние слезы, которые еще оставались на лице. Не очень-то удачным был этот план, но другого ей не оставалось. Однако уже то, что она решилась на какой-то поступок, заметно подняло ее настроение.

Как она часто делала в прошлом, Лиллиана ухватилась обеими руками за каменный парапет зубчатой стены и перегнулась через него, как можно дальше подавшись вперед. Внизу поблескивала зеленая вода защитного рва, и, если бы она вытянула шею еще чуть-чуть, то смогла бы увидеть огромный обтесанный камень, который считался самой древней частью Оррик-Касла. Но этот вид так ей и не открылся, потому что твердая мускулистая рука без всякого предупреждения схватила ее и грубо оттащила от парапета.

— Что это вы затеяли, женщина?! — прогремел резкий голос. — По-вашему, вечно гореть в аду лучше, чем выйти за меня замуж?

Тут она смогла обернуться и встретила горящий взгляд сэра Корбетта.

Она в бешенстве попыталась стряхнуть тяжелые руки со своих плеч, но с равным успехом она могла бы попытаться повалить стену замка голыми руками.

— Руки прочь от меня, дикарь! Неужели мне нельзя побыть одной, когда я хочу?

— Нельзя, пока мы не поженимся и вы не произведете на свет наследника, — процедил он, стиснув зубы. — Я не допущу, чтобы вы разрушили мои планы, потому что вам пришла в голову дурацкая затея броситься с этой башни!

— Броситься с башни? — Лиллиана так и взвилась от негодования. — Вы слишком себя переоцениваете, если думаете, что я покончу с собой из-за вас! Я намерена остаться в живых и наслаждаться жизнью много-много лет, после того как вы уберетесь из Оррика!

Может быть, он ожидал от нее слез и истерик. Может быть, его позабавил ее сердитый отпор. Но, так или иначе, он ослабил хватку, и она немедленно вырвалась от него. Дозорная площадка была невелика, а в его присутствии казалась и того меньше. В темноте Лиллиана могла разглядеть его не очень отчетливо, но напряженная поза и стиснутые руки ее недруга красноречиво говорили, что он пытается совладать с каким-то сильным чувством. Каждый мускул его могучего тела был напряжен, словно в ожидании битвы, и она внутренне съежилась. Но сам этот страх, который он ей внушал, снова заставил разгореться ее ярость. Она не позволит ему утвердить над ней свою власть. Никогда!

— Теперь, когда вы спасли меня от самой себя, — начала она сухим, саркастическим тоном, — можете удалиться. Вам более незачем здесь находиться.

— О, я другого мнения, — ответил он столь же язвительно. — Это мой долг — знать каждый уголок и каждую щель в Оррик-Касле. Я почувствовал порыв холодного ветра с верхней лестницы, и решил выяснить, в чем дело. Однако, поскольку мы оба здесь, предлагаю как можно лучше воспользоваться этим стечением обстоятельств.

— Не вижу ничего хорошего в том, чтобы проводить время в вашем обществе! — выпалила Лиллиана. — Вы алчны и дерзки. Вы подозрительны и приходите к выводам, которые ни на чем не основаны!

Она повернулась, чтобы уйти. Но сэр Корбетт опередил ее и схватил за руку.

— Вам придется ответить за многое, леди Лиллиана, — угрожающе пророкотал он. — Вы рылись в моих вещах под видом простой служанки. Потом, по какой-то неназванной причине, продолжали этот фарс все время, пока я купался в ванне. Теперь я застаю вас на большой высоте надо рвом в такой позе, как будто вы собираетесь прыгнуть туда на верную смерть! — Он изогнул свою рассеченную бровь и воззрился на нее так, словно она была какой-то странной, невиданной зверушкой. — Может быть, вы сумасшедшая? Уж не по этой ли причине вашему отцу никак не удавалось сбыть вас с рук? — Он тряхнул ее так, что у нее застучали зубы. — Неужели я должен взять в жены помешанную, чтобы получить Оррик?

Когда он наконец отпустил ее, слезы хлынули у нее из глаз. Сейчас она с радостью бросила бы ему в лицо все мыслимые оскорбления и обвинения, но опасалась, как бы голос не выдал всю меру ее отчаяния. Ему нужен Оррик. Только Оррик.

Колени у нее дрожали, когда она отодвинулась от него.

— Я не сумасшедшая, — выговорила она тихо и потянулась к железному кольцу, чтобы открыть дверь. — Но вы, должно быть, действительно безумны. Жениться на женщине, которая вас ненавидит, и поселиться среди своих заклятых врагов — для этого нужно полностью лишиться рассудка.

Она боялась, что он последует за ней, когда она понеслась вниз по ступенькам, потому что знала: она сумела его разозлить. И только забежав к себе в комнату и плотно прикрыв за собой дверь, она вполне успокоилась. Но не прошло и двух минут, как она услышала за дверью его шаги, потом шаги другого человека. Сердце у нее ушло в пятки, но страх снова сменился возмущением, когда она услышала его голос: