Убежденность шаха разделял и де Маранш. По его утверждению, администрация Картера, возымев «идиотское желание» сменить политическую систему в Иране, направила туда генерала Хайзера оповестить полностью зависимых от американских поставок вооружения иранских военных, что они не получат ни одного снаряда в случае выступления против Хомейни⁵⁵.

С момента приезда Хайзера в Иран наиболее удивительным является бездействие в Вашингтоне официального сторонника шаха – Бжезинского. Пречт писал о миссии Хайзера: «Если бы исполнялся план Бжезинского, он сказал бы генералам, чтобы они были готовы, когда потребуется, к совершению переворота. Хайзер оставался в Иране до момента угрозы его жизни и возникновения абсолютной ясности того, что игра близится к концу»⁵⁶ .

После того, как Хомейни назначил 4 февраля премьер-министром Базаргана, большая часть иранских военных не признала его. США, однако, так и не оказали им помощи.

Специалист по Ирану в СНБ, «ближайший человек к Бжезинскому»⁵¹ Гари Сик утверждал, что Бжезинский, узнав, что некоторые из иранских военных вступили в соглашение с Базарганом, принял – на основе мнений Хайзера и Салливана – решение не вмешиваться в ситуацию. При этом Салливан апеллировал к тому, что уже поздно что-либо предпринимать, Хайзер же указывал, что вмешательство потребует от США полноценной поддержки шаха⁵⁸. Данную поддержку решено было не оказывать.

Единственную попытку вмешаться Бжезинский предпринял лишь после того, как победа исламистов в Иране стала очевидной. По рассказу Пречта, Салливан весьма недоумевал по поводу выдвинутого Бжезинским требования связаться со сменившим Хайзера в Тегеране генералом ВВС США Филиппом Гастом, дабы он сообщил иранским лидерам, что настало время свергнуть Бахтияра и взять власть в свои руки. Салливан ответил, что это уже не реально: «на тот момент генерал Гаст не был в состоянии спасти даже собственную жизнь»⁵⁹. 11 февраля Хомейни пришел к власти.

Шах в мемуарах привел предсмертные слова, якобы сказанные казненным фундаменталистами командующим шахской авиацией генералом Амиром Хосейном Рабием: «Генерал Хайзер выбросил шаха из страны, как дохлую мышь»⁶⁰.

Никоим образом не желая брать на себя столь сомнительную историческую ответственность, генерал Хайзер в книге своих воспоминаний недоумевал, почему вопрос о возможности военного переворота ему задали в Вашингтоне столь поздно – 11 февраля 1979 г., «а не когда он был в Тегеране». Хайзер рассказывал о своем тогдашнем недоумении: «Какого же нового лидера США поддержат в Иране»⁶¹ ?

Кто займет место нового американского протеже в Иране, выяснилось довольно скоро.

Примечателен комментарий, сделанный 19 февраля 1979 г. в интервью французскому журналу «Пари-Матч» одним из вождей иранской революции аятоллой Хамидом Рухани: «Армия была в руках 40 тысяч американских советников. С момента, когда Америка дала зеленый свет – а я убежден, что Америка дала нам зеленый свет…»⁶².

Позже Картер не скрывал, что отнесся крайне положительно к установлению режима Хомейни: «Он и особенно члены его кабинета министров, имевшие западное образование, сотрудничали с нами. Они защитили наше посольство, обеспечили безопасный приезд заменившему Хайзера генералу Филиппу С.Гасту и послали нам серию дружественных посланий. Базарган публично объявил о своем желании установить хорошие отношения с США и сказал, что Иран скоро возобновит нормальные поставки нефти всем ее потребителям»⁶³ .

Еще более показательна характеристика, данная позже режиму мулл видным картеровским чиновником Госдепа Полом Нитце. Давая крайне негативную оценку тем властям Ирана, которые нарушали «обычаи и традиции, поддерживавшие единство иранского общества на протяжении тысячи лет», Нитце безапелляционно указывал: «Шиитские мусульмане аятоллы Хомейни были единственной группой, которая поддерживала его (общества. – И.К.) связь и по этой причине имели мало проблем в победе над большей частью коррумпированными и слабыми элементами, поддерживавшими шаха»⁶⁴. Тезис, заметим, по сути являющийся утверждением о принципиальной нежелательности модернизации иранского общества.

В 2004 г. Пречт недвусмысленно свидетельствовал в своей статье, что посредником в установлении американцами неформальных связей с пришедшим к власти режимом аятоллы вновь стал Ибрахим Язди⁶⁵.

Вполне ясна была и британская политическая линия в отношении постшахского Ирана. Находящийся в эмиграции шах был поражен, увидев по телевидению британского посла Парсонса, требовавшего в СБ ООН однозначной поддержки Хомейни. Ведь тот же Парсонс в конце 1978 г. уговаривал шаха провести свободные выборы, утверждая, что даже если шах проиграет их – и свой трон! – то останется в истории как демократический правитель⁶⁶.

Возмущение тем, что шаха предали, выразили представители так называемого «Сафари-клуба», созданного в 70-х гг. де Мараншем с целью поддержки национально ориентированных режимов в противовес социалистическим. Данный клуб включал, помимо Ирана, Саудовскую Аравию, Египет и Марокко (о клубе рассказывал, в том числе, посол Саудовской Аравии в США принц Турки аль-Фейсал⁶⁷). И Садат, и глава саудовской разведки Камаль Адхам, и король Марокко Хасан II выразили поддержку шаху.

Итак, на Западе существовала антиисламисткая элитная группа и группа, вставшая на сторону исламизма. Последняя включала в себя несколько вполне противоборствующих по многим другим вопросам составляющих – таких как группа Вэнса в Госдепе, ближайшие соратники Бжезинского в СНБ, американское посольство в Тегеране (рис. 1).

Рис. 1

Наиболее важный вопрос: только ли соображения экономической выгоды (нефтяная политика шаха), а также элементарного политического неудобства (стремление Реза Пехлеви к независимости) стали причинами прямого попустительства западных стран приходу к власти в Иране исламистов? Данный вопрос напрямую связан с двойственной ролью Бжезинского в истории иранской революции.

Сегодня уже достоверно известно из прямых исторических свидетельств о том, что США осознанно избрали исламизм в союзники в их борьбе против СССР.

В 1996 г. бывший при Картере директором ЦРУ Роберт Гейтс в своих мемуарах «Из тени» признал, что его ведомство начало оказывать тайную поддержку моджахедам еще в июле 1979 г., за полгода до ввода в Афганистан советских войск⁶⁸.

В 1997 г. Бжезинский поведал в интервью «Си-эн-эн» о разработке Госдепом и СНБ США сразу же после вступления советских войск в Афганистан мероприятий по противодействию СССР и о сотрудничестве в этом вопросе с саудовцами, египтянами, англичанами и китайцами. Бжезинский также подчеркнул факт принятия еще в начале 1978 г. подготовленной им закрытой программы «делегитимизации Советского Союза» - побуждения нерусских наций в СССР к независимости⁶⁹.

Год спустя Бжезинский в интервью французской «Нувель Обсерватер» подтвердил касающееся афганской войны признание Гейтса, рассказав, что был автором докладной записки, направленной Картеру за полгода до вступления СССР в Афганистан, в день подписания им секретной директивы о помощи моджахедам. В записке утверждалось, что «помощь побудит Советский Союз к военному вмешательству» или, как Бжезинский объяснил «Нувель Обверватер», «заманит русских в афганский капкан»¹⁰.

Борьба против СССР в Афганистане являлась лишь частью знаменитой стратегии «дуги напряженности», созданной Бжезинским и работавшим с 1977 г. в США бывшим офицером британских спецслужб и востоковедом Бернардом Льюисом. Согласно данной стратегии, создание «зеленой дуги напряженности» должно было дестабилизировать «исламское подбрюшье» СССР в Средней Азии, а также весь Ближний Восток и восток Китая.