Если говорить об экономике в широком смысле, мусульманин-иммигрант всегда рассматривался европейскими государствами и политиками как средство достижения определенной цели. Он должен был приехать, чтобы восполнить недостаток рабочей силы, работать, пока в нем есть нужда, а затем спокойно уехать домой. Тем не менее иммигрант, чья экономическая роль – быть работником, является также и фигурой социальной. И это социальное начало не принималось во внимание. Так мусульманские мигранты оказывались экономически и социально маргинализованы. И поэтому неизбежным было создание иммигрантами фактически параллельно действовавшей экономики и общественных структур.

И сегодня обе – и коренная, и иммигрантская – части европейского населения пребывают в оппозиции друг к другу.

Пытаясь выявить, какой человеческий тип действительно подвержен воздействию радикальных настроений, мы обнаружим, что зачастую это молодые, в основном образованные мусульмане второго поколения иммиграции. Побудительные причины у всех разные. «Каждый подвергается процедуре радикализации по-разному. Это и воздействие на умы тех, кто чувствует свою отчужденность, тех, у кого нет альтернатив и возможностей. Это и обращение к твоему чувству мировой справедливости. Жертвой может стать и молодой человек, который ничего не знает о своей религии и подвергся влиянию ее извращенных интерпретаций»⁴.

Очевидным фактором, порождающим конфликт поколений, можно было бы считать столкновение ценностных систем молодежи и их родителей. Тем не менее интервью с участниками массовых беспорядков 1996 года в Брэдфорде (Великобритания) показывают, что это было не столько столкновение ценностей, сколько проявление чувства глубокого разочарования в том, что старшее поколение не смогло противостоять дискриминации мусульман.

Испытывая чувство унижения, новые поколения молодых людей искали альтернативную, «более справедливую» систему, которая даст им возможность добиться достойного места в обществе. По-видимому, некоторых из них этот поиск привел к радикальной интерпретации ислама. «Экстремисты предлагают простой, вдохновляющий нарратив, который помогает молодежи описать свое положение и окружающий мир: "Запад находится в состоянии войны с исламом, и все обязаны не только защищать ислам, но и сражаться с теми, кто участвует в этой агрессии"»⁵.

Очень часто радикализм проявляется вопреки имеющим более широкое хождение (но слабо выражаемым) настроениям внутри мусульманской общины. Здесь важно заметить, что значительная часть той молодежи, которая под влиянием радикальных идей превращается в активистов джихада, – это и весьма образованные, и хорошо интегрированные в общество люди. Значит, явление нельзя объяснить только религиозными причинами или отсутствием экономических достижений.

Надо сказать, что реальная проблема заключается НЕ ТОЛЬКО в бедности, недостатке образования и отсутствии занятости, что вызывает беспокойство у европейских мусульман. Проблема В ТОМ, что, не будучи интегрированной в европейский мейнстрим, большая часть мусульманского населения объединилась в «параллельные миры», в которых многие живут всю жизнь, не взаимодействуя или почти не взаимодействуя с другими частями общества. И хотя большинство мусульман в Европе и не является носителем радикальной идеи, значительная прослойка данной группы ведет отчужденное и тревожное существование в этих разбросанных по всей Европе «параллельных мирах».

С учетом этого контекста, радикальное истолкование ислама предлагает своего рода решение. «Отчужденным радикалы предлагают ощущение сопричастности, скучающим – смысл и возбуждение, безработным – новые средства существования, тем, кто плохо знает ислам, – спасение… они обещают, что ты будешь принадлежать к чему-то более значительному, чем ты сам, что ты больше никогда не будешь одинок, что тебя больше никто не будет преследовать. Это могучий эликсир»⁶.

Таким образом, задолго до того, как начался процесс радикализации, уже имело место гораздо более опасное явление – целые общины существовали в Европе как «параллельные миры». И у них не было позитивного взаимодействия или контактов с обществом в целом.

Как мы видим, существует достаточно причин, которые могут породить радикальный подход европейских мусульман к Западу. Далее необходимо рассмотреть реальные проявления этого феномена.

Среди множества мусульман, живущих своей обычной повседневной жизнью в европейских мусульманских общинах, существуют группы, считающие, что они (и их общины) должны противостоять «христианской» Европе. Они считают Европу «пространством войны» (Дар уль-Харб). В соответствии с этим разработан ряд теологических постулатов, которые создают для представителей этих групп образ бескомпромиссных борцов за дело ислама.

Прежде всего, следует указать на некоторые события, которые служат свидетельством радикализации в среде мусульманского населения Европы. К ним необязательно относятся наиболее заметные проявления терроризма. Наиболее существенными являются волнения в Брэдфорде, роман «Сатанинские стихи», датские карикатуры и убийство Пима Фортейна. За каждым из этих случаев стоят свои поводы или причины. Но, рассматривая контекст каждого из этих инцидентов, мы находим в них проявление чего-то общего – отчуждения, о котором подробно говорилось выше.

Кто или что стоит за расширением процесса радикализации?

Появлению очагов радикализации способствовали последовательные провалы европейских правительств в политической области.

Во-первых, попытка сочетать экономическую миграцию с политикой защиты прав человека вылилась в приток большого числа радикальных исламистов, которые затем проникали в ранее существовавшие исламские организации в Европе, а иногда подчиняли их себе. Это положило начало явлению, названному «джихадисты на соцобеспечении». По оценкам британского правительства за декабрь 2005 г., например, почти четверть всех подозреваемых в причастности к терактам, арестованных в Великобритании за четыре предшествующих года, были претендентами на получение статуса политического беженца⁷.

Во-вторых, когда такие очаги радикализма возникали в мечетях или тюрьмах, европейские правительства не решались предпринимать против них что-либо – то ли в силу апатии, то ли в силу неуместной политкорректности.

Основа радикального толкования ислама появилась в неевропейском контексте – будь то Ибн Таймийа, призывавший к джихаду для борьбы с монгольским нашествием, Маулана Маудуди в Южной Азии или Сейид Кутб в Египте. Впоследствии эти исходные идеи были оплодотворены практикой участия мусульман в достаточно удаленных друг от друга конфликтах – на Ближнем Востоке, в Южной Азии или Юго-Восточной Европе. Радикалы попытались так интерпретировать эти разрозненные идеи и события с точки зрения ислама, что мусульмане оказались в роли врага европейских ценностей. Таким образом, именно радикальные исламисты, более чем кто-либо другой, стремятся добиться столкновения цивилизаций⁸. Такая дихотомия или отчуждение между исламскими и европейскими ценностями не должна существовать, и на самом деле ее и не существует. «Давайте признаем прямо сейчас, что отчуждение никоим образом не является естественным состоянием всех европейских мусульман…Неприязнь не является изначально заданным чувством»⁹.

В современной ситуации «верхушка» носителей идеи радикального ислама является внеевропейской. Это видно по тому, откуда происходят и радикальные исламистские проповедники, и джихадистские кадры, и по источникам внешней финансовой и иной поддержки.