Когда-то при расстреле царским правительством демонстраций трудящихся, в апартаментах Зимнего дворца возникла пресловутая фраза: "Патронов не жалеть!" Почти забыв о ее происхождении, фразу эту повторяли на полях Первой мировой, а затем и гражданской войны. С боеприпасами всегда было туго, но при решительной схватке звучали команды: "Патронов не жалеть!" Или: "Снарядов не жалеть!" Теперь Жуков и Конев дали указания, сводившиеся в общем к одному смыслу: танков не жалеть! Однако как ни состязались маршалы, а война шла по своим непредсказуемым законам. Даже полководцы с таким твердым характером, как у Жукова, с такими средствами и возможностями, какими располагал он, далеко не всегда способны определять развитие событий. И первыми в Берлин вступили вовсе не те и не там, где и кому было предписано. И не танкисты. И даже не пехота.
Для объективности приведу цитату из книги воспоминаний Георгия Константиновича Жукова:
"20 апреля, на пятый день операции, дальнобойная артиллерия 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, которой командовал генерал-полковник В. И. Кузнецов, открыла огонь по Берлину. Начался исторический штурм столицы фашистской Германии. В это же время 1-й дивизион 30-й гвардейской пушечной бригады 47-й армии, которым командовал майор Л. И. Зюкин, также дал залп по фашистской столице.
21 апреля части 3-й ударной, 2-й гвардейской танковой, 47-й и 5-й ударной армий ворвались на окраины Берлина и завязали там бои. 61-я армия, 1-я армия Войска Польского и другие соединения 1-го Белорусского фронта быстро двигались, обойдя Берлин, на Эльбу, где предполагалась встреча с войсками союзников".
Из этого отрывка, согласитесь, невозможно понять, кто же все-таки был первым и как это произошло. О важном событии Жуков говорит как-то вскользь, сквозь зубы. Не хотел, что ли, выделять кого-либо особенно, тем самым недооценивая других: все, дескать, воевали, все молодцы. Столь же скупо об историческом свершении донес в Ставку Иван Степанович Конев, сообщивший, что 22 апреля 3-я гвардейская танковая армия под командованием генерала П. С. Рыбалко ударом с юга на север прорвала внешний оборонительный обвод Берлина и к исходу дня захватила его южную окраину. Сдержанность Конева можно понять: гонку за славой он не выиграл. Но Жуков-то почему так скуп на слова, хотя о событиях менее значительных пишет куда как подробнее. Уверен, у него нашлись бы интересные факты, проявилось больше эмоций, если бы самой первой в Большой Берлин ворвалась рожденная под его крылом и выпестованная им 1-я гвардейская танковая армия генерала Катукова, на что Жуков, собственно, и рассчитывал. Или прославленная сталинградская армия генерала Чуйкова, тоже близкая сердцу Георгия Константиновича. Ну, хотя бы 5-я ударная армия генерала Берзарина, которую Жуков привык уже считать «своей». Но нет, отличилась 3-я ударная армия, которая была для Георгия Константиновича вроде бы падчерицей. Она хоть и зарождалась в Москве, в Серебряном бору, но возле столицы не воевала, а начала свой путь от истоков Волги, от Селигера и оттуда, через леса и болота, дошла до Балтийского моря. За время войны Жуков бывал в этой армии наездами несколько раз, когда Сталин посылал его на месте решать возникавшие сложности. А главным, пожалуй, являлось то, что 3-ю ударную Георгий Константинович получил на усиление своего фронта вместе с командармом — генералом Симоняком, которого терпеть не мог: при одном лишь упоминании этой фамилии наливался гневом и терял объективность. Перед началом Берлинской операции, как мы уже говорили, Жуков добился своего, не мытьем, так катаньем «выжил» генерала Симоняка, а командовать 3-й ударной назначил своего заместителя, уважаемого и достойного генерала Кузнецова. Однако въевшуюся недоброжелательность сразу не искоренишь. Радовался, конечно, Георгий Константинович достигнутому успеху, но не было на душе безоблачного торжества. Вот и поделил славу на всех.
Правильно говаривал Иосиф Виссарионович: поражение — всегда сирота, а у победы обязательно объявятся сто отцов. Настоящий-то один, но кто? В военной сумятице не сразу отыщется, а то и не найдется вовсе, затмится теми, кто умеет себя показать. У Твардовского есть такие строчки:
Срок иной, иные даты.
Разделен издревле труд:
Города сдают солдаты,
Генералы их берут.
Точно! В первый период войны, когда отступали, с горечью слушали мы по радио и читали сообщения Совинформбюро, от которых щемило сердце: "После упорных боев наши войска оставили город…" Наши безымянные войска, солдаты и офицеры. А потом, гордясь и радуясь, воспринимали приказы Верховного главнокомандующего с перечислением освобожденных населенных пунктов, городов и столиц, с обязательным перечислением генералов, чьи армии, корпуса и дивизии отличились в боях. Вот они, творцы побед, и где-то в тени оставались те, кто шел в атаку, в разведку, бросал гранаты, стрелял… Но, ей-богу, не генерал же первым перебежал, перескочил, прорвался через кольцевую дорогу в Большой Берлин! А кто? Кого надлежит вписать в праведную книгу истории? О ком я должен буду доложить Верховному главнокомандующему?
Выяснить оказалось не просто. Донесения поступали, с запозданием и необязательно в письменном виде, чаще по телефону. Свидетелей попробуй разыскать в кипенье огромной битвы. Я съездил в 79-й корпус, перелистал доклады-донесения в штабе 3-й ударной армии и в штабе фронта, пока составил свое мнение. Однако читателю интересней познакомиться не с моими выводами, а со свидетельством непосредственного участника тех событий. После войны у меня на столе оказался документ (нечто среднее между воспоминаниями и служебной запиской), который я хочу привести почти целиком, исключив лишь второстепенные подробности и длинноты. Вот безыскусные достоверные строки, написанные бывшим командиром батареи 86-й Краснознаменной тяжелогаубичной артиллерийской бригады Резерва Главного Командования (РГК), которая в апреле 1945 года действовала в составе 79-го стрелкового корпуса генерала С. Н. Переверткина. Запомните, пожалуйста, номер корпуса и фамилию его командира — о них пойдет речь впереди. А сейчас — слово бывшему комбату Леониду Иннокентьевичу Дурсеневу.
"Четверо суток взламывали оборону, возведенную гитлеровцами от Одера до самой фашистской столицы. Задача осложнялась тем, что мощные оборонительные укрепления были укрыты в вековом лесу. Плохая видимость мешала артиллерии и танкам оказывать действенную помощь нашей пехоте. Однако стрелковые части медленно, но верно пробивались вперед, каждая борясь за честь первой ворваться в Берлин.
Только во второй половине дня 20 апреля части 79-го стрелкового корпуса, которому была придана наша бригада, смогли наконец выйти на западную окраину лесного массива. Дальше расстилалась чистая равнина. На ней в 3-х километрах виднелся город Вернойхен, а перед ним аэродром с пятью или шестью самолетами.
До Берлина оставалось каких-нибудь 15 километров!
Появилась возможность на полную мощность использовать артиллерию. После массированного артналета пехота организовала быстрый бросок и захватила аэродром, а вместе с ним и все оказавшиеся совершенно исправными самолеты. Затем последовал штурм Вернойхена. Город взят был с ходу.
Захваченные пленные показали, что их части понесли огромные потери и что перед нами находились лишь немногочисленные пехотные подразделения почти без артиллерии. По-видимому, на нашем участке фронта обозначился прорыв и нужно было срочно развивать успех, бросив вперед танки. Однако у генерала Переверткина танков под рукой не было. В этой обстановке инициативу проявил наш комбриг полковник Н. П. Сазонов. Бригада была оснащена 152-миллиметровыми гаубицами, которые передвигались с помощью быстроходных гусеничных тягачей. По скорости они не уступали танкам. А во время марша по округе разносился такой гул, словно движется танковая колонна.
Эти тягачи бригада получила в 1944 году. И после этого высшее командование стало использовать бригаду не только как средство прорыва обороны, но и для совершения рейдов по тылам противника. Уйдя в прорыв и углубившись на большой скорости в тыл, бригада громила небольшие части противника, приближавшиеся к линии фронта, перерезала коммуникации и нарушала нормальное снабжение передовой. А столкнувшись со значительными силами, обходила их стороной и устремлялась дальше. Такие действия сеяли панику среди фашистов и помогали нашим наступавшим стрелковым частям быстро продвигаться вперед. Особенно успешно действовала бригада таким образом в Висло-Одерской операции.
