И еще. Почти все чеченские формирования возглавляли недавние высшие руководители республики, в том числе и партийных органов, и НКВД, совершив двойное и тройное предательство. Как было устоять под их нажимом рядовым вайнахам: кто не хотел, тех силком гнали в горы, превращая в преступников.

По договоренности с немцами, чеченские вожаки создавали не только мобильные отряды, диверсионные группы и разведывательную сеть, но и некое подобие регулярных войск из числа дезертиров, местных жителей и тех бойцов Красной Армии, которые добровольно перешли к гитлеровцам или согласились служить им, оказавшись в плену. Так был сформирован Северо-Кавказский легион, в состав которого, кроме чеченцев и ингушей, входило некоторое количество осетин. Так появился чечено-ингушский пехотный полк. Эти воинские части действовали вместе с гитлеровцами против советской армии.

Наиболее рьяных националистов, наряду с уголовниками, садистами, жестокими убийцами, неотмываемо запятнанными кровью, отбирали в карательные отряды. Они расправлялись с непокорными, с «подозрительными», расстреливали и вешали, сжигали населенные пункты, наводя страх на мирных жителей. «Очищали» немецкие тылы, выполняя за фашистов наиболее грязную работу…

Почти полностью процитировал я одно из донесений политотдела 9-й армии, датированное сентябрем 1942 года. В нем сообщалось: группа воинов, раненых в боях под Моздоком, была отправлена в тыл на повозках. Вместе с сопровождающими — шестьдесят человек. В десяти километрах от передовой на них напала чеченская банда. Из всей группы в живых случайно осталось лишь двое. Других бандиты умертвили с особой жестокостью. Вспарывали животы, отрезали уши, выкалывали глаза. Изуродованы все трупы. Некоторые были облиты бензином и подожжены. В полосе 9-й армии случай не единичный.

Представь себя, читатель, на месте раненого, беспомощного человека. Тебя вывезли с поля боя, ты обрел надежду, расслабился, и вдруг видишь, как кромсают кинжалы тела твоих товарищей, слышишь их жуткие крики. И над тобой занесен клинок. Страшно.

Вот, пожалуй, и все, что изложил я в памятной записке Иосифу Виссарионовичу, за исключением некоторых фактов и фамилий, которые общеизвестны или которые я подзабыл. Сталин основательно познакомился с документами, а потом состоялся у нас такой разговор.

— Передам записку товарищам, — сказал Сталин. — Им полезно будет знать объективное мнение. Спасибо, Николай Алексеевич. Однако в записке не хватает, на мой взгляд, конкретных выводов.

— Они ясны. Мы имеем дело с явным предательством. Чеченские националисты воюют против нашей страны, подло укрываясь за спиной своего же народа. К ним надо относиться, как к пособникам Гитлера.

— Вайнахские националисты хуже немецких фашистов, — желтоватым пламенем полыхнули глаза Сталина. Немецких солдат погнали воевать против нас, а эти взялись за оружие сами.

— Не все.

— Но многие. Мы можем разом стереть их в порошок, — сжатый кулак правой руки опустился на стол. — Но вы правы, при этом пострадают и невиновные. Этого не нужно. Воздадим, кому следует.

— Там и теперь, когда фронт на Кубани и за Доном, обстановка тяжелая. Не все бандиты ушли с немцами, многие скрываются в горах, в отдаленных населенных пунктах.

— Я знаю эти леса и горы, там есть где запрятаться. Бандиты залезут в щели, а выкурить трудно. Будут жалить, как ядовитые змеи. Будут надеяться, что немцы вернутся или придут турки… Значит, надо лишить бандитов всех корней, которые их питают. Пусть подохнут в горах или запросят пощады.

— Долго придется ждать.

— Нет, не долго, усмехнулся Иосиф Виссарионович. — Мы поступим решительно и справедливо. Мы переселим всех чеченцев подальше от Ичкерии, мы переселим всех вайнахов подальше от Кавказа, всех горцев, изменивших нам, подальше от их лесов и ущелий. Хотя бы в Казахстан, в открытые степи, где каждый виден… Пусть живут. А бандиты, оставшись без поддержки, не усидят в укрытиях. Сами передохнут или придут за милостью, — повторил Иосиф Виссарионович. — Освободятся для фронта наши полки, которые отвлечены для борьбы в тылу, мы будем спокойны за наши тылы… Мы не станем ловить бандитов поштучно на всем Северном Кавказе, мы разрубим узел одним ударом. Как вы считаете, Николай Алексеевич?

— Это допустимо в условиях военного времени. Фронт близко, и еще неизвестно, как повернутся события. Пятая колонна очень опасна.

— Допустимо или необходимо? — уточнил Сталин.

— Переселять народы — мера крайняя и достаточно жесткая. Но в сложившихся условиях это целесообразно.

— Вот и пришли к общему знаменателю, — устало произнес Иосиф Виссарионович, садясь в кресло.

Во время этого разговора сложный вопрос не был решен окончательно. Потребовались месяцы, чтобы определить степень и последствия предательства, наметить места для переселения, обеспечить организационную и техническую стороны. А это не так-то просто, хотя бы с транспортом. Берия и его опытные сотрудники работали над этим основательно, в обстановке секретности. Результат соответствующий: операция по переселению вайнахов (как и некоторых других народностей) была проведена четко и быстро. Вайнахов выселили буквально за трое суток во второй половине февраля 1944 года. И практически без жертв. Чеченцы, вероятно, сознавали свою вину перед властью, меру своей ответственности за пролитую кровь советских воинов и мирных граждан. Это лишало нравственной опоры для сопротивления. Понадобилось всего два или три полка (даже не боевых, а из внутренних войск), чтобы разом очистить все города, села, горные аулы и сосредоточить чечено-ингушское население в местах сбора возле железнодорожных станций. И отправить по назначению. Но я в этом участия не принимал. Молодых бойцов хватало, чтобы управиться там.

После войны доводилось слышать, что несправедливо, слишком круто поступили с некоторыми народами Северного Кавказа. Подумаешь, жеребцов своих дарили Гитлеру! Но при этом жалельщики не упоминают о том, какой ущерб был причинен этими народами нашей сражающейся стране, сколько наших воинов пало от чеченских пуль, сколько поездов пошло под откос. Можно поставить вопрос по-другому: а достаточно ли полно расплатились хотя бы те же чеченцы за свое коварство, не слишком ли мягко обошлись с ними? Смею утверждать, что это была вполне справедливая в тех условиях гуманная акция, когда заслуженно наказывая одних, тем самым спасали жизнь, здоровье многих других.

Рассказывая о переселении немцев Поволжья, я уже сравнивал, как поступали в схожих ситуациях государства, громко именуемые цивилизованными и демократическими. Немецкие фашисты возвели в ранг государственной политики истребление народов, которых считали враждебными или неполноценными: евреев, цыган, поляков. Уничтожали миллионами. Подобным образом поступали и японцы на захваченных территориях, особенно в Китае. Но с этими преступлениями наши действия даже и близко ставить нельзя. Уж если с чем и сопоставлять, то с поступками англичан и американцев. С учетом того, разумеется, что на их территории не было вражеских солдат, никто на собственной земле не стрелял им в спину. Напомню: едва началась Вторая мировая война, все лица немецкого происхождения, проживавшие в Англии, были «профильтрованы» специальным трибуналом, подавляющее большинство изолировано на каменистом, продуваемом всеми ветрами острове Мэн. Однако этого показалось мало. Интернированных отправляли в Канаду, в особый лагерь со строгим режимом, созданный в Квебеке. Условия там были тяжелейшие, обращение очень жестокое. Достаточно назвать такой показатель: Квебекский лагерь «прославился» тем, что держал первое место в мире по количеству самоубийств среди заключенных.

А что же американцы, благоденствовавшие за океанами, вдали от фронтов? Они тоже продемонстрировали демократию высокого класса. Когда началась их война с Японией, сенат США принял решение изолировать лиц японского происхождения, проживавших на территории страны, в том числе имевших американское гражданство. До одной шестнадцатой японской крови. Без различия пола и возраста. Только в первую очередь в концентрационные лагеря, созданные в пустынной местности, было отправлено сто тридцать тысяч человек. Сколько выжило — данных нет. А ведь эти люди не выступали против американцев. Допустим, были среди них потенциальные противники, но разве можно карать за несовершенные действия? Разве не верх жестокости — гноить за колючей проволокой ни в чем не повинных людей?! Когда знаешь обо всем этом, трудно воспринимать жалобы тех, кто был на какое-то время переселен из одной местности в другую. Тем более, что причины имелись веские, а отношение к переселенцам достаточно гуманное. Высланным в Казахстан, например, по прибытии на место, выдавали по барану на человека для обзаведения хозяйством. Если вайнахи страдали и голодали в трудное время, то не больше, чем все другое население нашей страны. Дети продолжали учиться, многие впоследствии получили высшее образование, среди чеченцев появились «свои» профессора, политики, военные высокого ранга.