Кавказская война, повторяю, развязанная Учкерманом и его сторонниками, первое время со стороны русских велась вяло, с надеждой, что чеченцы образумятся и все утрясется само собой. Внимание было приковано к Наполеону, начавшему войну в Европе. Но чеченцы не воспользовались шансами для примирения: с захваченных земель не ушли, российскими подданными себя не признали, набеги и грабежи продолжались. Известный поэт начала XIX века Иван Дмитриев писал:
Опасен крупный враг,
А мелкий часто вдвое.
Царское правительство осознало эту истину лишь после разгрома Наполеона. И двинуло высвободившиеся войска на Кавказ, чтобы навести там порядок, восстановить нарушенные границы. На Сунже выросла русская крепость Грозная.
Излагая дальнейшее развитие событий, я напомнил Сталину один послереволюционный документ, направленный ему, как Наркомнацу. На мой взгляд, очень даже красноречивый документ: письмо от К. Е. Ворошилова.
"21.1. 1923 г.
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Поздравляю тебя еще с одной автономией! 15/I в ауле Урус-Мартан, что в 24 верстах от г. Грозный, на съезде представителей аулов (по 5 человек от аула) чеченского народа при торжественной обстановке провозглашена автономия Чечни. Выезжали в Чечню Микоян, Буденный, Левандивский и я. Впечатление: чеченцы, как и все горцы, не хуже, не лучше. Муллы пользуются неограниченным влиянием, являясь единственной культурной силой. Свое положение служителя аллаха используют со всем искусством восточных дипломатов. Население пребывает в первобытной темноте и страхе «божием». Наши велеречивые и многомудрые коммунисты, работавшие и работающие в Чечне и Горреспублике, по-моему, ничему не научились и не могли ничему научить. Расслоение, "опора на бедняцкие элементы", "борьба с муллами и шейхами" и пр. прекраснозвучные вещи служили удобной ширмой для прикрытия своего убожества и непонимания, как подойти к разрешению стоящих на очереди вопросов.
После наших (официальных) выступлений говоривший главмулла заявил, что он от имени всего чечнарода приносит сердечную благодарность высшим органам Советской власти и выразил свои пожелания (требования), сводящиеся к следующему:
1. Нужно организовать такую власть, которая будет служить народу, а не обворовывать его.
2. Немедленно, беспощадными мерами ликвидировать бандитизм, воровство и разбои.
3. Разрешить сформировать в достаточном количестве чечмилицию.
4. Допустить существование шариатских судов.
… Заправилами, как нужно было ожидать, были муллы. До тех пор, пока мы не создадим в Чечне кадры преданных, знающих Чечню и ей знакомых работников, придется иметь дело с муллами.
Муллы народ продувной и не много нужно, чтобы их забрать под свое влияние. Дураки только могут верить в возможность проведения в Чечне всяческих «расслоений», "влияний через бедноту" и пр. чепуху…
К. Ворошилов"
И еще всего лишь один абзац из другого письма Климента Ефремовича Иосифу Виссарионовичу — от 1 февраля 1923 года. "На днях Али-Митаса заключил с нашим ГПУ в Грозном договор на охрану линии железной дороги Хасавюрт — Грозный. Все данные за то, что с чечбандитизмом удастся покончить с помощью самих чечбандитов". [Такое впечатление, что не в 1923 году, а семьдесят с лишним лет спустя писались процитированные послания руководства к действию. (Примеч. автора). ]
В своей памятной записке Сталину я сознательно уделил большое внимание истории вопроса, чтобы подчеркнуть, что русские никогда не нападали на чеченцев, ничего у них не захватывали — все было наоборот. Может, и сохранилась-то чеченская народность лишь благодаря приходу русских. А что в ответ? Неприязнь, беспричинная месть, кровь, приводившие к новым конфликтам.
Огонь, погасший вроде бы с окончанием Кавказской войны, подспудно тлел, оказывается, у вайнахов, питаясь злой памятью, ущемленной гордыней. И вновь вспыхнул, когда на нашу страну обрушилось великое бедствие — напали фашисты. Большинство народов и народностей у нас и во всем мире общая борьба с гитлеровцами сдружила, сплотила. Но некоторые воспользовались бедой, чтобы свести старые счеты, нанести коварный удар в спину. И одними из первых оказались чеченцы.
Конечно, предатели, пособники немецким фашистам были в каждом народе. Кто по трусости, кто по слабости характера. Кто из-за обиды на власть, кто по идейным или по шкурническим соображениям оказался на другой стороне баррикады. Но то, что происходило в Чечне, трудно с чем-нибудь сравнивать. У меня сложилось впечатление, что к поддержке гитлеровцев там были готовы заранее — идеологически и организационно.
Внимательно вчитывался я в листы политдонесений, поступавших летом и осенью сорок первого года в Военный совет Северо-Кавказского военного округа. С самого начала войны положение в некоторых автономных республиках, входивших в состав тогда еще тылового округа, характеризовалось как напряженное и даже опасное. Например, в Чечено-Ингушской АССР, особенно в Советском, Урус-Мартановском и Ачхой-Мартановском районах Чечни. Выписал несколько показательных цифр и фактов. Мобилизация в этих районах была практически сорвана. От призыва уклонилось до 65 процентов мужчин военно-активного возраста. И не просто уклонились, а ушли в горные леса, создав там много мелких и несколько крупных отрядов, располагавших оружием, в том числе пулеметами и даже артиллерией. Местное вайнахское население укрывало дезертиров, снабжало их продовольствием.
Чеченские представители пытались сорвать мобилизацию в Северо-Осетинской автономной республике, где, кстати, призыв был проведен полностью. Угрожали: скоро в войну вступит Турция, и, как только турки захватят Кавказ, будут вырезаны все осетинские и русские семьи, чьи мужчины сражаются на стороне России… Как прикажете расценивать такие враждебно-провокационные действия?
Чем ближе подходил фронт, тем больше наглели и активизировались бандитские формирования. Они нападали на отдельных военнослужащих и даже на небольшие подразделения, грабили и убивали мирных жителей, устраивали диверсии на железных дорогах, уничтожали цистерны с горючим, склады боеприпасов. Ущерб был значителен, а главное — люди же гибли: и военные наши, и эвакуируемые женщины с детьми в пущенных под откос вагонах. Ну и разведка в пользу фашистов. Немцы забрасывали в Чечню не только вооружение (пулеметы, минометы, пушки), но и большое количество радиостанций. С немецкими инструкторами, с радистами. Гитлеровское командование получало очень важные сведения. Сосредоточились, к примеру, скрытно наши танки. И вдруг бомбежка. Точно по цели. А кто дал сведения — попробуй найди! У чеченских бандитов в каждом селе, на каждой станции свои глаза, свои уши. Кланы, родня, подспудные связи.
Куда же, как говорится, милиция смотрела? Работники НКВД, местные партийные и советские органы? Не видели разве, что у них под носом творилось? Нашел я ответ и на этот вопрос. Увы, почти вся руководящая верхушка в Чечено-Ингушетии была на стороне изменников, если чем и руководила, то не борьбой с ними, а, наоборот, созданием и укрытием бандитских формирований в тылу советских войск. Узконациональные интересы, слепая мстительность была для них гораздо важнее и ближе, чем интересы государственные. Коварство и продажность омерзительные. Вот удалось мобилизовать большую группу честных вайнахов. Их обмундировали, обучили, дали оружие. А незадолго до отправки на фронт в казарму явились несколько авторитетных местных руководителей и приказали следовать за ними в горы. Люди, сами того не желая, из бойцов Красной Армии превратились в бандитов. И таких случаев было несколько.
Или. При приближении линии фронта, партийным работникам и работникам НКВД Чечено-Ингушетии, как и везде в подобных случаях, было поручено создавать партизанские отряды для борьбы с немцами и закладывать в лесах тайные базы для обеспечения этих отрядов. Поручение было выполнено во всех районах республики. Отбирали якобы самых надежных активистов. Но в один, отнюдь не прекрасный день, почти все эти «партизанские» отряды, хорошо вооруженные и оснащенные, как по команде покинули населенные пункты и вместе со своими начальниками ушли в банды.
