встряхнул, приподнимая над землей. – А ну беги отседа, пока портки-то не стянул, да по

голому заду крапивой не нахлестал.

Громкий смех сородичей заглушил слова вырывавшегося из рук большака Кома.

Стрый поставил неслуха на ноги и наподдал под зад, посылая головой вперед.

***

К вечеру стали люди собираться у подножия холма, на котором высился храм.

Хозяйки несли кушанья, приготовленные из своих запасов, мужчины разложили костры

священным кругом. Вышел к людям и старый волхв, но не один – вслед за ним из храма

вышло еще несколько новых, знать стоять неподалеку и другим храмам посвященным

их богам. Возрадовались тому Славичи: пришлось по душе новое место и служителям

богов, и значит то, что места эти от ныне и во веки веков словенам принадлежать будут.

Стрый с набольшими расположился на траве перед расстеленными перед ними

выбеленными и вышитыми льняными скатертями. Хозяюшки уж расстарались по

причине первого здесь осеннего праздника, настряпали брашна 13от душеньки.

Стояли здесь и блюда широкие плоские с рыбой вареной и печеной, соленой и

копченой, мясом дичины и свиным – мягким, сладким, домашним, а уж птицы разной

да мелкого зверья не перечесть. И все это горой, да посреди длинной дороги-скатерти.

Но главным ее украшением являлась гора из хлеба. За ней-то и должен был прятаться

большак, вопрошая у сородичей видать ли его за той хлебной горой? Коли увидит кто

хоть краешек его одежды – скажет. Тогда Стрый пожелает Славичам на будущий год еще

большую гору из караваев испечь, а коли не увидит: к добру – знать легко переживет

его род-племя грядущую зиму. Тогда уж они ему пожелают, чтобы и в следующем году

не было его видать за горами хлебушка пшеничного.

Украшали стол и глиняные красавцы-горшки с кашами да киселями, студнями да

юшками наваристыми.

Стояли в центре стола и огромный расписной ковш с медовухой пенной и с малыми

ковшами-утицами вокруг него, и братины – точеные чаши – с пивом и пожеланиями не

упиться и вовремя от стола убраться, искусно выписанными на их крутых боках.

12 Плищь – шум, крик.

13 Брашна - еда, кушанье, яство, съестное.

42

Неспешно вели беседу промеж себя старшие мужи племени Славичей, наблюдая как

мужчины помоложе учили Кома и его ватагу уму-разуму.

Изгалялись они на славушку, гоняя по земле шапки ребят, которым предстояло по

первому снегу в лес отправиться, да таская их за ноги. А с Кома так и портки стянули, да

в одной-то рубахе заставили по земле ползать, в пыли плавать. Так уж исстари повелось

– коли не стал еще мужиком: не лезь поперед старших, не кричи бранное слово, когда и

старшие-то молчат.

Вот такие игры-посмешища и ломают слишком горделивых, да спесивых, приучают

над родичами не возвышаться, не мнить себя умнее других. В роду-племени все равны.

Нет здесь ни слишком умных, ни явных дураков. А коли уж возомнил из себя чего

лишнего, да поперек старшего слова выперся – так и получай за то при всем народе

науку глумливую вицею тонкой, звучно по голому заду хлещущей.

После молитв и прославлений Родовых Богов, приняли волхвы частицу священного

огня Великого Солнца Даждьбога с крыльев Матери Славы и зажгли великую краду,

которому каждая семья принесла свой дар-жертву, благодаря богов за благополучие и

достаток.

А после уселись все за пир горой, пили ели родичи, веселились от души, песни пели

да плясали до самого вечера. А как пала на землю первая тень вечерняя, так жены с

детьми по домам разошлись, а мужчины остались суд рядить, серьезный разговор

говорить. И был тот мужской совет очень важным, потому как в это время сами боги

помогали принять верные решения, пособляющие роду прожить весь следующий год в

мире, без скудости и голода.

Первым делом выслушали разведчиков, которые были направлены во все стороны от

места их поселения. Они и рассказали о том, какие люди живут по соседству. Оказалось,

что не одни Славичи поселились в этих краях, и другие словене облюбовали здешние

светлые и густые леса. Несколько таких селищ было обнаружено разведчиками, но,

слава богам, стояли они на достаточном расстоянии, чтобы не мешать друг другу. Это

было и хорошо, и плохо. Хорошо – потому как теперь не было необходимости стеречься

своих же парубков, которые во время посвящения нападают на поселения людей,

грабят и порой даже убивают. Да и девок в жены лучше из другой славянской семьи

брать, воруя их во время таких набегов. Плохо – потому что теперь и самим стеречься

придется – ведь и в тех селищах парубки имеются и им тоже могут приглянуться их

умелицы-красавицы, а кому же охота искусных мастериц, да родимых дочерей в чужие

рода-семьи отдавать?

43

Крепкую думу думали мужики, мозговали да рядили, как лучше зиму пережить, как

на следующее лето с пашнями да постройкой домов управиться. А как сгустились

сумерки до ночной темени, зажгли главы семей, приготовленные заранее факела, и

понесли домой освященный богами огонь, который будет согревать их домочадцев до

самой весны. Тогда добудут молодые и удачливые мужи другой огонь, разожженный

при помощи трения. А до той поры матери не оставят свой очаг без присмотра дабы не

дай великая богиня Макошь не угас не потерялся сей лучик надежды и тепла во время

правления лютой богини Мары-Зимы.

…

К приходу Вышаты и его старших сынов, к которым теперь по праву женатого,

присоединился и Суховей, в земляне все было готово: Верея с поклонами и заговорами

уложила в печь бадняк – особый дубовый обрубок, – осыпала его мукой, зерном и

солью, полила маслом и медовухой.

Липка, вместе со старшими невестками и младшими сестрами Суховея, ловко

накрывала на стол, но как только в избу вошли мужчины, потупилась, покрывшись

жарким румянцем. И то не был румянец смущения – в том, что должно произойти

между нею и теперь уже ее мужем, не было ни тайны, ни греха, а потому и не могло по

этому поводу быть никакого стеснения, то был жар молодого тела, с нетерпением

ожидавшего возможность подарить миру еще одну жизнь.

Вечеряли тихо, степенно, чтобы уважить новый семейный огонь. После застолья,

Верея кивнула старшей снохе, и они вышли из избы, прихватив с собой овчину.

Через несколько минут они вернулись и принялись за обычные дела, а Суховей с

Липкой поднялись из-за стола, поклонились домашним чурам, установленным в

красном углу и, взявшись за руки, пошли к выходу.

Опустила Липка голову: не о такой свадьбе мечталось ей, не так грезилась и первая

ноченька, но что уж тут поделаешь, видимо такую судьбинушку выткала для нее Доля в

своих чертогах горних.

Как только вышли на свежий воздух, вздохнул и Суховей:

- Хорошо хоть не в общей избе положили, – буркнул и сжал ладонь Липки. – Завтра

же свой закут рыть начну.

И вдруг неподалеку от них, за ближайшей землянкой, кто-то из молодых парубков

выкрикнул первоночную запевку:

- Гусь за утицей бежал, молоду жену топтал!

44

Послышался смех и уже другой голос подхватил залихватски:

- Молодой, молодой гойло14 дюже не жалей, чтоб к утру как вол устал, сено до земли

промял!

Улыбнулся Суховей, и Липка голову выше подняла: не совсем уж и буднично.

Провожают люди, отвлекают на себя злых духов, значит – быть в их семье любви и ладу.

А парни все не унимались, и до самого рассвета слышались вокруг клети, в которой

умастили мать со старшей невесткой им постель, топот, смех и откровенные советы

молодым.

А раным-ранехонько, еще до свету, услышала Ставриха мощный зов Яги.

Всполошилась, спешно вышла к околице, чтобы услышать невероятное:

- Дитя Липки, которого она сегодня понесла, беречь как зеницу ока! Будет оно