Наступавшие части Советской Армии натолкнулись на ожесточенное сопротивление японских войск. На ряде участков бои приняли крайне тяжелый характер, так как велись в условиях глубоко эшелонированной обороны, созданной японскими войсками. Танковые, мотострелковые и авиационные десанты пришлось высаживать под шквальным огнем противника, форсировать крупные водные преграды, в том числе широкую и глубокую Муданьцзян (150-200 м ширины и 6-16 глубины) в условиях, когда все мосты на этой реке были взорваны.
«Утром 9 августа 1945 года ко мне пришли последний командующий Квантунской армии Ямата Отодзо и начальник его штаба и доложили, что Советский Союз объявил войну Японии, – вспоминал Пу И.
– Ямата, маленький, худой старик, обычно всегда говорил не торопясь и с достоинством. Теперь он был неузнаваем. Ямата стал торопливо рассказывать мне о том. Как хорошо подготовлены японские войска и как они верят в свою победу. Его слова внезапно прервал сигнал воздушной тревоги. Мы укрылись в бомбоубежище и вскоре услышали разрывы бомб. Когда прозвучал отбой и мы с ним прощались, он уже не говорил ни о какой уверенности в победе» [232].
Уже на следующий день Ямата и начальник штаба вновь пришли к Пу И и сообщили, что японская армия намерена отступить и оборонять Южную Маньчжурию. Столица «Маньчжоу-Го» будет переведена в Тунхуа и ему следует немедленно собираться, чтобы в тот же день отправиться на новое место жительства. Император, сообразив, что за день ему не удастся собрать все имущество и людей, попросил отсрочку на три дня. Японцы в конце-концов согласились.
Пу И ввел во дворце военное положение. Сам он стал спать одетым, а в кармане всегда носил пистолет. Есиока после отъезда Ямата бросил такую фразу, которая запала в голову Пу И: «Если ваше величество не уедет, оно прежде всех пострадает от Советской Армии». – «Они боятся, что такой свидетель, как я, может оказаться в плену союзной армии, – рассуждал император. – Не собираются ли они меня уничтожить в связи с этим?» [233]. От таких дум у него волосы встали дыбом.
Начались сборы в дорогу. Собирали императорские драгоценности, ценные книги, свитки, парные надписи, часы, фотоаппараты, бинокли и т.п. В месте, где были особенно ценные вещи, которые необходимо было паковать слугам в ящики, Пу И восседал лично на стуле, наблюдая за процессом упаковки. В других местах наблюдение за упаковкой он поручил своим племянникам. Было подготовлено 57 ящиков из дерева, куда складывались ценные вещи. Каждый ящик был размером 40 см. в ширину, 50 см.– в высоту, длинной – от 100 до 120 см. [234]
Пу И решил уничтожить некоторые улики, которые могли ему навредить в дальнейшем. В первую очередь он решил уничтожить кое-какие документы, часть своих записных книжек, которые он вел на протяжении последних 14 лет, кинопленки, где он был снят по разным случаям. На дворе была устроена яма, где начали жечь «компромат». Пленка и дневники горели медленно, прошло пол дня, а удалось уничтожить только одну треть от намеченного. В конце концов удалось уничтожить более 30 кинопленок и около 100 книжек дневников императора [235].
По мере возрастания масштабов войны в Японии обострилась борьба между двумя группировками по вопросу прекращения войны или за ее продолжение. Военные стояли против прекращения войны. Дальновидные японские дипломаты и политические деятели убеждали правительство принять условия Потсдамской декларации и прекратить войну. К примеру, заместитель министра иностранных дел Мацумото Сюнъити заявил своему шефу Того Сигэнори, что «декларация, по существу, является предложением о капитуляции с условием», и что единственный способ окончания войны – это принятие этих условий в таком виде, как они предложены. Эту точку зрения поддерживал и посол Японии в Москве Сато Наотакэ, посылающий в Токио телеграммы с призывом к правительству принять условия Потсдамской декларации [236].
На экстренном совещании в императорском дворце Того Сигэнори изложил мнение МИДа, которое поддержал премьер: принять Потсдамскую декларацию с условием, что она не будет содержать никакого требования, которое могло бы нанести ущерб установленному традицией статусу императора. В связи с недовольством военных такой позицией премьер вынужден был «смиренно испросить императорского решения». Император спокойно ответил, что он одобряет условия Потсдамской декларации, с тем чтобы сохранить национальную государственность [237].
Итак, на основании решения императора японский МИД через правительства Швейцарии и Швеции в 7 часов утра 10 августа направил уведомление США, Англии, Китаю и СССР о том, что Япония принимает Потсдамскую декларацию «при условии, что означенная декларация не содержит какого-либо требования, которое наносит ущерб прерогативам Его Величества как Суверенного Правителя».
10 августа японский министр иностранных дел Того Сигэнори от имени своего правительства обратился к советскому послу в Токио Я.А.Малику с заявлением о готовности японского правительства принять условия Потсдамской декларации от 26 июля 1945 г., к которой присоединился Советский Союз.
11 августа четыре правительства (СССР, США, Англия и Китай) направили японскому правительству послание с требованием прекращения военных действий на всех фронтах и подписания акта о безоговорочной капитуляции. 14 августа 1945 г. японское правительство, убедившись в бессмысленности дальнейшего сопротивления, известило США, СССР, Англию и Китай о принятии им условий Потсдамской декларации. 15 августа 1945 г. рескрипт императора Японии Хирохито о принятии безоговорочной капитуляции был передан по японскому радио.
По согласованию с союзниками, Верховным Главнокомандующим союзных держав и уполномоченным по принятию капитуляции японских войск был назначен американский генерал Дуглас Макартур.
15 августа 1945 г. Макартур установил радиосвязь с японскими правительством и издал директиву о прекращении военных действий против Японии. С этого дня боевые действия между англо-американскими и японскими войсками на всех фронтах Тихоокеанского театра военных действий были прекращены [238].
Большинство отечественных историков высказывали мнение о том, что части Квантунской армии приказа о капитуляции не получали и поэтому продолжали оказывать сопротивление Советской Армии. Часто при этом ссылаются на специальное разъяснение, сделанное 16 августа 1945 г. генеральным штабом Красной Армии, по которому «капитуляцию вооруженных сил Японии можно считать только с того момента, когда японским империализмом будет дан приказ своим вооруженным силам прекратить боевые действия и сложить оружие и когда этот приказ будет практически выполняться» [239].
Итак, японские вооруженные силы в Маньчжурии продолжали военные действия против Советской Армии. 16 августа на ряде участков советско-японского фронта японские войска даже перешли в контрнаступление. Таким образом, частям Советской Армии пришлось иметь дело с японскими войсками, яростно сопротивлявшимися на отдельных рубежах. В ряде мест при отступлении японские части оставляли многочисленные группы своих «смертников».
11 августа вечером пришел к Пу И Есиока и сказал, что пора ехать. Братья и сестры императора, его племянники уже уехали на вокзал. Остались только Пу И и его две жены. Император с женами сел во вторую машину. В первой ехал японец Хасимото Торансосукэ с узлом, в котором находились «священные предметы», каждый прохожий обязан был отвешивать им низкий поклон. Добирались до Далицзыгоу на поезде почти трое суток. Первоначально предполагалось ехать через Шэньян, но, чтобы не попасть под воздушный обстрел русских, маршрут был изменен и поехали через Гирин – Мэйхэкоу. Не рассчитали с продуктами и по дороге за двое суток ели только дважды. Из окон поезда видны были повсюду обозы с японскими солдатами, которые скорее походили на беженцев. На вокзале Гирине по прибытии поезда с императором группы японских женщин и детей с криками и плачем бросились к вагонам, жалобно умоляя жандармов разрешить им сесть в поезд. 13 августа 1945 г. Пу И прибыл в Далицзыгоу и поселился в квартире японского директора угольной шахты, расположенной у подножия горы и отделявшейся от Кореи лишь рекой.
