Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Третья волна нанесла сильный удар по бамбуковой хижине, спавшие в ней люди насквозь промокли, палубный настил был разодран, а часть запасов смыта за борт. Очевидно, громадные водяные валы возникли в результате тектонических движений морского дна, которые случаются в том районе.

Через два дня пассат совсем утих, и на небе показалась черная, тяжелая гряда туч, наползавших с юга. Надвигался шторм. После временного затишья появился ветер, внезапно меняющий направление, что доставило немало хлопот рулевым. Помимо того что больших усилий стоило постоянно поворачивать корму плота к ветру, парус так хлопал, что вызывал опасения, как бы весь такелаж не разлетелся на куски.

Внезапно ветер ударил с юга, быстро превращаясь в стремительный вихрь, который, по мере того как черные тучи сгущались над плотом, перешел в штормовой ветер. Поразительно быстро волны выросли до высоты пять метров, а некоторые достигали восьмиметровой высоты. Когда плот опускался в их впадины, верхушки волн находились на уровне мачт. Экипаж быстро спустил парус и принайтовил все незакрепленные предметы, наблюдая одновременно, как побелел вокруг вспененный океан. Вскоре ветер начал сбивать гребни волн, которые вздымались на такую высоту, что сильно ограничивали видимость. Внезапный ливень, хлеставший почти горизонтальными, сносимыми вихрем шквалами, окончательно скрыл все за своей завесой. Сильнейший шторм бушевал вокруг «Кон-Тики», который, гонимый ветром, взлетал над волнами так, что возникало ощущение захватывающей езды.

Рулевым, разумеется, приходилось трудно, тем более что волны шли с небольшим интервалом, и едва одна уходила из-под носа «Кон-Тики», как следующая уже атаковала выныривавшую из воды корму.

Экипаж подсчитал, что при плавании по спокойному океану, когда промежуток между волнами составлял 7 секунд, через корму плота переливалось за сутки 200 тонн воды, в то время как при шторме, когда волны набрасывались на «Кон-Тики» каждые 5 секунд, за сутки это количество равнялось 10 000 тонн. Если волны надламывались на корме, рулевого заливало по пояс, и он должен был крепко держаться, чтобы его не увлек с палубы водоворот. С максимальной интенсивностью шторм бушевал целые сутки, затем несколько поутих, зато еще более усилился дождь.

Плот снова держал курс на запад, плывя в окружении множества рыб — тунцов, макрели, бонитов, ведущих борьбу не на жизнь, а на смерть с акулами. Тунцы и золотая макрель, плывущие целыми косяками, сражались между собой, густо окрашивая воду кровью. Экипаж тоже начал охоту: забрасываемый за борт крючок немедленно хватали акулы средних размеров, и несколько таких хищников были втянуты на палубу. Наконец поймали огромного тунца, с которым на палубе какое-то время шла ожесточенная борьба, пока общими усилиями не удалось его одолеть. Очевидно, кровь убитых рыб привлекала все новые стаи хищников, так как на протяжении нескольких дней плот сопровождало множество акул. Мясо акул годилось для употребления в пищу, если было вымочено в морской воде 24 часа. Но при обилии тунцов и макрели в этом не было крайней необходимости.

Две последующие недели прошли спокойно, плот плыл на юго-запад. Затем ветер спал; стало душно, а когда экипаж увидел подтягивавшиеся с юга черные, грозные тучи, не осталось сомнений, что надвигается очередной шторм. Энергичный Герман, страстный метеоролог, готовый даже во время урагана взобраться на мачту, чтобы произвести измерения, констатировал, что скорость ветра доходит до 16 метров в секунду — это соответствовало 7° по шкале Бофорта.

Именно тогда произошел самый драматический эпизод во всей экспедиции. Пытаясь схватить увлеченный ветром спальный мешок, Герман споткнулся и вылетел за борт. Члены экипажа услышали слабые призывы на помощь и увидели в волнах голову моряка, которая все более отдалялась. С криком «человек за бортом!» все бросились за спасательным снаряжением. Было ясно, что хоть Герман и прекрасный пловец, он не имеет никаких шансов добраться до плота. Тор-стейн кинулся за канатом, которым привязывали спасательный плот при спуске на воду, но трос, конечно же (в этот единственный раз), запутался по всей длине. Брошенный в воду спасательный пояс вихрь швырнул обратно на плот. Тем временем Герман был уже далеко за рулевым веслом. Прикладывая отчаянные усилия, чтобы догнать «Кон-Тики», он сознавал, что минуты его сочтены. С отчаяния решили было спустись надувную лодку с двумя людьми, хоть без каната она не смогла бы возвратиться к плоту.

Прежде чем собрались столкнуть за борт этот понтон, Кнут схватил спасательный пояс и, прыгнув в воду, поплыл к Герману. Через минуту оба держались за спасательный пояс, трос которого стали быстро выбирать на «Кон-Тики». Чуть позже Кнут рассказывал, что у него потемнело в глазах, когда, плывя к Герману, он заметил за его спиной черный плавник акулы, который, как ему тут же объяснили, был вздувшимся углом снесенного в воду спального мешка — виновника всего случившегося. Но товарищи, подтрунивающие над испугом Кнута, затихли, увидев, как мгновением позже спальник вдруг исчез под водой, увлеченный крупной рыбой.

Тем временем ветер приобрел уже штормовую силу, и с наступлением темноты огромные волны снова начали ударять по плоту. Памятуя о недавнем происшествии, моряки выпустили за корму длинный трос с прикрепленным к нему спасательным поясом. Если бы кто-то опять упал в воду, у него было бы несравненно больше шансов на спасение. Ветер дул с такой силой, что казалось, снесет хижину, которую для надежности прикрыли брезентом и прикрепили канатами к палубе. Пять дней и ночей шторм то ослабевал, то усиливался, нанося по плоту такие удары, что стволы перемещались вверх и вниз, как клавиши. Так проходили часы и дни. Лишь на пятый день черные тучи ушли на запад и небо прояснилось.

Два последних шторма были тяжелым испытанием для «Кон-Тики». Соединяющие стволы канаты, которые немилосердно трепала каждая волна, глубоко врезались в бальсовые бревна. Кили свободно провисали, ударяясь о стволы, так как крепящие их канаты были сорваны. Шторм порвал парус, сломал рулевое весло и еще больше повредил хижину. Правда, плот прошел уже почти всю трансокеаническую трассу, тем не менее его ждало еще немало трудных минут. Экипаж энергично взялся за ремонт. Рулевое весло укрепили рейками из мангрового дерева, парус починили, и изображение бога Кон-Тики снова гордо смотрело вперед; канаты, разумеется, те, до которых удалось добраться, были подтянуты. Опасения, что очередной шторм может серьезно угрожать плоту, развеялись.

После двенадцати недель плавания плот проходил между архипелагом Маркизских островов, лежащим с правого борта, и островами Туамоту — с противоположной стороны. До ближайшего из Маркизских островов было по меньшей мере 300 миль, а ближайшего из Туамоту — около 500 миль. В такой ситуации стало очевидно, что гонимый восточными ветрами плот будет двигаться по ветру и течению на запад и, скорее всего, встретит на своем пути один из островов северной части Туамоту — в этом районе океан густо усеян островами кораллового происхождения. Птицы — вестники земли — посещали плот вот уже две недели, даже тогда, когда от суши его отделяла еще 1000 миль. Чем более приближалась Полинезия, тем чаще прилетали стаи фрегатов, а потом появились и глупыши. Экипаж с радостью приветствовал посланцев земли, по которой моряки уже начали тосковать после почти трехмесячной борьбы с океаном.

Подходя к Полинезии, «Кон-Тики» пытался вначале достичь острова Фату-Хива — того самого, на котором много лет назад зародился у Хейерда-ла интерес к этнографии. Пользуясь попутным ветром, в течение трех суток мореплаватели плыли на северо-запад, надеясь добраться до этого маленького, гористого островка, заселенного людьми, которые помнят легенды о боге Кон-Тики. Увы, ветер повернул на север, решив, таким образом, выбор пути. Гонимый ветром плот поворачивал все более влево на юг, пока не вышел за пределы экваториального течения, попав в зону непостоянных течений. Вдобавок ветер совсем затих, движение плота в течение целых суток сводилось лишь к дрейфу. Однако просьбы и угрозы экипажа были, очевидно, услышаны, и на следующий день «Кон-Тики» снова двинулся вперед.

8
{"b":"28617","o":1}