Допив бутылку вина – и словив в процессе приятное опьянение, – я отправился в ванную и принял обжигающе-горячий душ. Я смыл с себя сегодняшний вечер. Засохшее на теле свидетельство того, чем я занимался с Томом. Его оставшийся в глубине горла вкус. Всю свою злость, горечь и возмущение. Я не испытывал к нему ненависти, но проникся твердой уверенностью, что он мне не нужен. Он был для меня никем.

И это открытие удивило меня.

Телефон зазвонил через пять минут после того, как следующим утром я пришел на работу.

– Плохие новости, Зак. У нас…

– Ты не едешь, – перебил его я. И это был не вопрос.

– Прости, малыш. Я все тебе компенсирую…

– Разумеется, Том. Увидимся.

Казалось, я был должен расстроиться, но ничего подобного. На меня снизошло облегчение. Все прояснилось, и теперь я точно понимал, что происходит. И это было великолепно. Мне не терпелось поскорей сказать Анжело, что Тома на фестивале не будет. Я надеялся, он еще хочет поехать со мной. Я знал, нам будет весело вместе.

Однако назавтра, когда я пришел на работу, его там не оказалось. Анжело никогда не опаздывал. Напротив, чаще всего приходил пораньше. Я был удивлен, но не сердился. У него наверняка была уважительная причина.

Он появился через двадцать минут и едва взглянул на меня, когда вошел.

– Ты опоздал. – Это был совсем не упрек. Скорее вопрос.

– Да. И что?

– И ничего. Я беспокоился, все ли в порядке.

– Тебе разве не похер?

В его словах было столько злости, что я даже опешил. Разговаривая с Анжело, я уже привык отставать от него на пару шагов, но сейчас происходило нечто совершенно иное. И я понятия не имел, что.

– Анжело, что случилось?

Минуту он молчал. Просто стоял на месте и смотрел перед собой. Я видел, что он до предела взвинчен. Его челюсти были стиснуты, а ладони свернулись в тугие кулаки. В конце концов он проговорил:

– Не получается, Зак.

– Что именно?

– Все! – Он практически выплюнул в меня это слово, когда, наконец повернувшись ко мне, обвел рукой пространство вокруг себя. – Ты. Я. Эта гребаная работа. Я не могу так больше.

– Ты увольняешься? – Вопрос прозвучал дико глупо, но ничего другого я воспроизвести не смог. У меня кружилась голова.

Он медлил с ответом, словно не задумывался над этим и теперь был вынужден решать, забирать свои слова назад или нет. Но в итоге сказал:

– Да. Увольняюсь.

– Хорошо. – Абсолютно ничего хорошего в этом не было, но я был слишком ошарашен, чтобы сказать что-то еще. Я не хотел, чтобы он увольнялся. Он отлично справлялся со своими обязанностями. Его любили клиенты. Плюс мы стали друзьями. И перспектива потерять его расстроила меня сильней, чем можно было предполагать.

С минуту он просто стоял и смотрел на меня. Вся его злость ушла. Осталась только печаль. А потом он убрал волосы с лица, засунул руки в карманы и тихо сказал:

– Пока, Зак.

К тому времени, как с меня сошла немота, он был уже у двери.

– Анжело, подожди!

Он замер на месте, но не оглянулся.

– Анж, я не знаю, что происходит, но я правда не хочу, чтобы ты уходил. Ты нужен мне. И… – И мне будет до безумия не хватать тебя. Но этого я не сказал. – Ты же знаешь, без тебя это место развалится. – На секунду мне показалось, что он собирается что-то сказать, но он промолчал. – Если у тебя что-то происходит, и тебе нужно время, то пожалуйста. – Ради него я был готов на любые уступки. – Все, что хочешь, Анж. – Он по-прежнему смотрел в пол, но я знал, что он меня слушает. – Только прошу тебя, вернись, когда сможешь.

Какое-то время он стоял у двери, а я ждал. Практически затаив дыхание.

А потом он просто ушел.

…Анжело

Обычно я успеваю поспать между заправкой и видеопрокатом часов пять. Сегодня ночью не спал ни минуты. Все пять часов промучился, не зная, идти или не идти сегодня. Даже не помню, что в итоге решил. Очевидно идти, раз уж я обнаруживаю себя на работе. Не могу даже смотреть на Зака. Не хочу, чтобы он злился. Но и не хочу, чтобы он был таким дружелюбным и понимающим. Но больше всего я не хочу, чтобы он увидел мои глаза и понял, насколько я на нем помешался – так, что не могу, блин, даже думать нормально.

– Ты опоздал. – говорит он. Почти вопросительно. Будто бы сомневаясь. И, конечно же, безо всякой злости. И мне почти жаль.

– Да. И что?

– И ничего. Я беспокоился, все ли в порядке.

Что на это ответить? Нет, чувак, все далеко не в порядке. Особенно после вчера. Особенно после того, как я осознал, что чувствую. Я знаю, он никогда не сможет любить меня так, как люблю его я.

– Тебе разве не похер? – Я вижу, что он растерян, что мой вопрос обидел его, и я рад.

– Анжело, что случилось? – Почему ему обязательно быть таким добреньким? Было бы проще, если б и он вел себя со мной как гондон. Потому что к этому я подготовился. Всю ночь проигрывал в голове, что отвечу.

– Не получается, Зак.

– Что именно?

– Все! – Я поворачиваюсь к нему, и видеть на его лице боль почти непереносимо. – Ты. Я. Эта гребаная работа. Я не могу так больше.

– Ты увольняешься?

Да, я думал над этим всю ночь. Но конкретно эти слова произносить, в общем-то, не собирался. Однако отступать уже поздно. Может, оно и к лучшему. Он по-прежнему не сводит с меня глаз и выглядит так, словно его только что ударили исподтишка. Что, наверное, недалеко от правды.

– Да. Увольняюсь.

– Хорошо. – Я знаю, это не значит, что ему все равно. Просто он еще не осмыслил мои слова. И мне нужно убраться отсюда до того, как это произойдет.

– Пока, Зак.

Я уже у двери, когда он произносит:

– Анжело, подожди!

И я останавливаюсь. Знаю, что зря. Но останавливаюсь.

– Анж, я не знаю, что происходит, но я правда не хочу, чтобы ты уходил. Ты нужен мне. И… – Его голос обрывается, словно он собирался сказать что-то еще, но в последний момент решил, что лучше не стоит. – Ты же знаешь, без тебя это место развалится. – Я слабо улыбаюсь. Не могу с собой справиться. Все равно он не видит. – Если у тебя что-то происходит, и тебе нужно время, то пожалуйста. – На секунду он замолкает, а потом говорит, тихо-тихо: – Все, что хочешь, Анж. – И внезапно мне приходится приложить огромное усилие, чтобы удержаться от слез. – Только прошу тебя, вернись, когда сможешь.

Я хочу подойти к нему. Я хочу обнять его, чтобы он утешил меня, как маленького ребенка. Я хочу заплакать, будто я какой-то мудацкий малыш.

Но это, понятно, не вариант.

И я просто ухожу.

Я возвращаюсь домой. Заползаю в кровать и на весь день засыпаю. Когда встаю, мне намного лучше, но приходится быстро собираться, чтобы успеть на заправку. В ночные смены я в основном сижу на заднице и смотрю в окно. Куча времени, чтобы подумать о Заке.

Утром казалось хорошей идеей просто уйти и забыть о нем и о его идиотском видеопрокате. Взять и оборвать все разом. Всю свою жизнь я был один. И менять это не собирался. Но сейчас есть ощущение, что я поступил неправильно. Наверное, я типа привык к нему – мы сколько времени проработали вместе, столько раз тусовались у него дома по вечерам. Мне было хорошо с ним рядом, пусть он и не чувствовал ко мне того, что чувствую к нему я. Зак никогда не смотрел на меня свысока, как на отребье. Никогда не вел себя снисходительно, словно он в чем-то лучше меня. Со мной еще никто так не обращался.

Как бы я ни сходил по нему с ума, я понимаю, что так сильно хочу его отчасти из-за того, что он сам во мне не заинтересован. За годы я перевстречал тонну парней, которые хотели от меня одного: затащить в постель. Бывало, мне казалось, я только на это и годен. Зак – первый и единственный человек, который обращался со мной как с другом, а не как с потенциальной подстилкой. Что значит для меня очень много.

После смены я возвращаюсь домой и снова ложусь в постель, но просыпаюсь раньше обычного. Не привык спать так много. И почти ухожу на смену в «От A до Z». Почти – потому что, дойдя до проката, останавливаюсь и долго смотрю на дверь. И в конце концов, струхнув, ухожу. Я не знаю, что сказать Заку.