Каковы же первые дела принцепса Тиберия? Прежде всего была учреждена жреческая коллегия Августалов для отправления и поддержания культа божественного после смерти Августа. В нее вошел двадцать один человек, не считая самого Тиберия, его сына Друза, усыновленного Германика и племянника Клавдия. Некогда подобная коллегия титиев для поддержания священодействий сабинян была создана в Риме соправителем Ромула Титом Татием.^{230}

Память Августа Тиберий дополнительно почтил, поддержав инициативу народных трибунов, предложивших устраивать за свой счет театральные зрелища, названные в честь почившего императора августалиями. Их должно было внести в фасты — государственный календарь. Таким образом, они были узаконены раз и навсегда. Пощадив средства народных трибунов, Тиберий великодушно отпустил на августалии средства из императорской казны.

К сенату, заглаживая неловкости своего вступления во власть, Тиберий изначально отнесся с должным почтением, что было воспринято наилучшим образом. Как писал об этом Светоний, «он даже установил некоторое подобие свободы, сохранив за сенатом и должностными лицами их прежнее величие и власть. Не было такого дела, малого или большого, государственного или частного, о котором бы он не доложил сенату: о налогах и монополиях, о постройке и починке зданий, даже о наборе и роспуске воинов или о размещении легионов и вспомогательных войск, даже о том, кому продлить военачальство или поручить срочный поход, даже о том, как отвечать царям на их послания».^{231}

Права сената были даже расширены. К нему отошло право избирать должностных лиц, ранее принадлежавшее комициям — народным избраниям римских граждан, происходившим на Марсовом поле. Конечно, комиции давно уже ничего не решали. Какое значение мог иметь этот реликт республиканской поры в монархическом, по сути, государстве Августа? Правда, как писал Тацит, «хотя все наиболее важное вершилось по усмотрению принцепса, кое-что делалось и по настоянию триб».^{232} То самое «кое-что», оставленное Августом римским гражданам для иллюзорного ощущения сохранения римской свободы и традиций. Тиберий счел такую декорацию народовластия излишней и просто упразднил ее. Легкий ропот народа по поводу утраты исконного права достаточно быстро прекратился. Сенаторы же были довольны. Как-никак, пока существовали народные собрания, выбирающие должностных лиц, пусть и в рамках, дозволенных принцепсом, приходилось с ними как-то считаться. Для желанного исхода выборов нужно было и щедрые раздачи представителям народа делать, иногда и униженно домогаться избрания. Теперь даже тень народоправства ушла. Последний реликт республики ушел в небытие, а значение сената даже как бы возросло. Еще раз обратимся к пушкинским замечаниям на «Анналы» Тацита:

«Первое действие Тибериевой власти есть уничтожение народных собраний на Марсовом поле, — следовательно, и довершение уничтожения республики. Народ ропщет. Сенат охотно соглашается (тень правления перенесена в сенат)».^{233}

Наладить отношения с сенатом Тиберию удалось. Об утраченных комициях никто всерьез не скорбел. Обладая полнотой власти, Тиберий был волен переносить тень ее туда, куда ему было угодно и выгодно. Казалось, всё налаживается. Но тут неприятнейший сюрприз ему преподнесла та сила римского общества, которую он, казалось, лучше всего знал и с которой был прямо связан большую часть своей немалой уже жизни. Известие о смерти Августа вызвало жестокие военные мятежи в легионах. Причем в легионах, стоявших в тех провинциях, где он провел свои последние победные военные кампании, где заслужил последний свой триумф. Военные мятежи произошли в Иллирике и в Германии. Чтобы понять причину случившегося в Подунавье и на берегах Рейна, должно вспомнить положение римской армии во времена правления Августа.

Победа в гражданской войне сделала Октавиана главой всех вооруженных сил Римского государства. Под его командованием было сосредоточено невиданное досель количество вооруженных людей — от 50 до 70 легионов.^{234} Учитывая вспомогательные части при легионах, вся римская армия на тот момент исчислялась многими сотнями тысяч человек, достигая, возможно, 700 000 воинов. Понятно, что долгосрочное содержание таких превышающих все разумные пределы вооруженных сил было невозможно. Октавиан, прекрасно это понимая, немедленно приступил к демобилизации. Два обстоятельства способствовали успеху этого нелегкого мероприятия: с одной стороны в Риме существовал уже испытанный способ наделения ветеранов землей. Его в свое время образцово провел Луций Корнелий Сулла, расселив на землях Италии сто двадцать тысяч своих ветеранов по окончании гражданской войны.^{235} С другой стороны в руках Октавиана в захваченном Египте оказалась неисчислимая казна Птолемеев, позволившая самым щедрым образом с воинами расплатиться.

Число легионов резко сократилось. Их осталось 25, в новой ситуации после окончания гражданских войн этого было предостаточно. Армия окончательно приобрела регулярный характер, что стало логическим завершением реформ вооруженных сил еще Римской республики, начатых Гаем Марием.^{236} Принцип комплектования армии, его командного и рядового состава, четко и ясно изложил Августу виднейший его соратник Меценат. Военную организацию следовало устроить таким образом, чтобы «войсками командовали бы те, кто имеет опыт в военном деле, а несли бы военную службу и получали бы за это жалование люди самые крепкие и бедные».^{237}

Денежное вознаграждение стало теперь основой и содержания войска, и выплатой ветеранам, завершившим свою службу. В 13 г. до Р.Х. Август окончательно отказался от земельных пожалований ветеранам, заменив их денежными выплатами. Решение это с энтузиазмом восприняло гражданское население, поскольку ему теперь не угрожали возможные земельные переделы. Отставные легионеры в массе своей также были довольны, поскольку не все ветераны рвались к обработке земли, а деньги были им гарантированы.

Тогда же Август установил и сроки воинской службы. Солдаты преторианских когорт, находившиеся в Риме и Италии, должны были служить двенадцать лет, все остальные легионеры — шестнадцать. Кроме того была установлена денежная сумма вознаграждения ветеранов при отставке. Она и компенсировала земельный надел былых времен.^{238}

На деле сроки, изначально установленные Августом, согласно сообщению Диана Кассия,^{239} не удалось соблюсти. Они вскоре возросли до шестнадцати лет у преторианцев и до двадцати лет у остальных. Но и эти сроки в армии не стали предельными. Фактически они постоянно нарушались. Дабы как-то узаконить задержки, были введены так называемые вексилларии — те, кто прослужил уже свои двадцать лет, освобождались от работ в военном лагере, но в случае войны они должны были сражаться наравне со всеми, поскольку их боевой опыт был наиболее ценен.

Полную картину дислокации римских вооруженных сил по всей территории империи времен правления Тиберия дал Публий Корнелий Тацит:

«Италию на обоих морях охраняли два флота: один со стоянкой в Мезенах, другой — в Равенне, а ближайшее побережье Галлии — снабженные таранами корабли, захваченные в битве при Акции и посланные Августом с должным количеством гребцов в Форум Юлия. Но главные силы составляли восемь легионов на Рейне, являвшиеся одновременно оплотом и против германцев, и против галлов. Недавно умиротворенные испанские области были заняты тремя легионами. Мавританию римский народ отдал в дар царю Юбе. Прочие африканские земли удерживались двумя легионами, столькими же — Египет, а огромные пространства от Сирии и вплоть до реки Евфрата — четырьмя легионами: по соседству с ними властвовали цари иберов и альбанов и других народов, ограждаемые от посягновений со стороны пограничных государств нашим величием: Фракией правили Реметалк и сыновья Котиса; на берегах Дуная были размещены два легиона в Паннонии и два в Мезии, столько же находилось в Далмации; вследствие положения этой страны они могли бы поддержать с тыла дунайские легионы, а если бы Италии внезапно бы потребовалась помощь, то и туда было недалеко; впрочем, Рим имел собственные войска — три городские и девять преторианских каторг — набираемые почти исключительно в Умбрии и Этрурии, а также в Старом Лации и в древнейших римских колониях. В удобных местах провинций стояли союзнические триремы, отряды конницы и вспомогательные когорты, по количеству воинов почти равные легионам; впрочем, точность здесь невозможна, так как в зависимости от обстоятельств эти силы перебрасывались с места на место, и их численность то возрастала, то падала».^{240}