Следует обратить внимание, что признаки болезни (рвота, отеки горла, выпадение волос и другие), наблюдавшиеся у Литвиненко, описаны в литературе не только как результат радиоактивного поражения, но и как следствие отравления тяжелыми металлами – солями таллия.

Конвей: Вы задали вопрос, как специалисту. А он не специалист.

Мой комментарий. Как, сказать. Следователю было бы неплохо знать, что им допрашивался некто иной, как член-корреспондент Академии наук России.

Отводов: Зная возможности Березовского, он мог провести независимую экспертизу. Поэтому я его и спрашиваю об этом.

Конвей: Все проверки проводились органами, не связанными со Скотленд-Ярдом.

Мой комментарий. Следователь Конвей за время допроса напоминает мне попугая, который повторяет одно и то же, не задумываясь над смыслом произносимого. Ну, если Скотленд-Ярд ничего не производил и ничего не проверял, то о каком реальном расследовании убийства Литвиненко может идти речь? Следствие производит сбор доказательств по делу, получает свидетельские показания, проводит необходимые экспертизы и получает заключения. Вопрос российского следователя о независимой экспертизе, на мой взгляд, правомерен, так как Березовский, обвиняя ФСБ во взрывах домов, привлекал английских экспертов и ссылался на их мнение в марте 2002 года. Я свидетельствую, что имел контакты с этими экспертами в офисе Березовского, приглашенными им накануне пресс-конференции 5 марта 2002 года в Лондоне для их комментариев в отношении примененных средств инициирования при проведении взрывов жилых домов в 1999 году.

Вопрос Отводова: Тогда простой вопрос: почему Борис Березовский говорит, что полоний был произведен в России?

Конвей: Он не обязан отвечать на этот вопрос.

Мой комментарий. Ответ Конвея, на мой взгляд, расставляет все точки над i. То есть следователь Скотленд-Ярда открыто демонстрирует в ходе указанного допроса свою полную незаинтересованность в установлении истины в деле Литвиненко.

Почему его не интересует ответ Березовского на конкретный вопрос Отводова? Следователь Конвей выступает скорее в качестве адвоката Березовского, нежели должностного лица, заинтересованного в расследовании смерти Литвиненко.

Для уважаемых читателей могло казаться, что это английский следователь, то это означает стопроцентную законность, принципиальность и неподкупность. Но это далеко не так. Постоянные заявления Конвея о том, что Березовский может не отвечать на поставленные вопросы и имеет право, покинуть место допроса в любой момент, выглядят как насмешка над российским следователем, специально приехавшим в Лондон для проведения этого допроса. На самом деле англосаксы смотрят на всех не англосаксов свысока и с ощущением несомненного превосходства.

Вопрос Отводова: Но он может ответить? Вы разрешаете ему ответить?

Ответ Березовского: Я предлагаю быть корректными здесь, и насколько я понимаю, господа из Скотленд-Ярда не хотят, чтобы я комментировал.

Отводов: Я понял.

Вопрос Конвея: Вы хотите что-то еще добавить?

Ответ Березовского: Я хочу добавить. Хочу вам передать документ. Это то обоснование, как вы любите говорить, с помощью текста или пленки, почему я с самого начала утверждал, что считаю вас соучастником этого преступления.

Отводов: Вы меня обвинили.

Ответ Березовского: Да-да-да, я считаю вас соучастником. Совершенно верно, вы правильно сказали. Постольку, поскольку эта бумага, подписанная Генпрокуратурой РФ, заключение по поводу заявления Литвиненко о приказе убить меня. И в этом документе, подписанном господином Павловым, старшим следователем по особо важным делам, говорится, что в ходе разговора Хохольков, агент антитеррористического управления ФСБ, рассуждая о жизни и делясь впечатлениями о своем участии в боевых действиях в Чеченской республике, спросил: смог бы Гусак, другой офицер ФСБ, хлопнуть вас? Дальше пишется: этот вопрос был задан Хохолькову в контексте рассуждений на темы, непосредственно вас не касающиеся. Это письмо подписано следователем, да? И что же касается необдуманных высказываний Камышникова – еще одного офицера ФСБ – в ваш адрес, допущенных 27 декабря 1994 года в присутствии подчиненных Литвиненко, Шебалина, Понькина и Латышенка, то эти высказывания дискредитируют его как руководителя, однако, также несвидетельствуют о его намерении организовать совершение убийства. После этого господин Литвиненко, покойный, к сожалению, написал…

Переводчик: Вы не могли бы мне дать прочитать?

Ответ Березовского: Пожалуйста, пожалуйста. Я сейчас закончу и все вам дам.

Вопрос Конвея: 15:10, пятница 30 марта 2007 года. Я интервьюирую Бориса Березовского, и в комнате присутствуют все те же люди. Вы согласны, Борис, что мы ничего не обсуждали в перерыве?

Ответ Березовского: Да.

Вопрос Конвея: Вы не находитесь под арестом, на вас не распространяются предупреждения, и вы свободны покинуть эту комнату в любой момент. Вы не обязаны отвечать на вопросы, на которые не хотите отвечать. Вы понимаете?

Ответ Березовского: Да.

Вопрос Конвея: Последняя часть интервью закончилась, когда вы что-то зачитывали на русском языке. Переводчик хотела прочитать на английском языке то, что вы прочитали.

Ответ Березовского: Если вы не возражаете, я хотел бы закончить мысль, и потом, чтобы все было логично, вы переведете. Вот два документа. Один датирован 2 октября 1998 года, второй датирован 8 октября тем же годом. В одном документе, первом, попытка заказать мое убийство Литвиненко и другим, расценивается как шутка. И здесь приводятся обоснования того, что это все несерьезно, просто так пошутили. После этого Литвиненко пишет протест в Генеральную прокуратуру. И 8 октября получает ответ, в котором приносится извинение за эту бумагу и говорится, что расследование будет продолжено. Которое, конечно, никогда не было продолжено – все это ложь. Я передаю вам доказательства того, что это преступная организация, которая покрывает преступления, а не расследует их. Это ровно то, что вы делаете сейчас.

Мой комментарий. В моем распоряжении нет указанных Березовским документов. Но, как я рассказывал ранее, Литвиненко в разговорах со мной признавался, что у него никогда не было каких-либо доказательств реального указания на убийство Березовского. Да, он рассказывал примерно похожее тому, что произнес на допросе Березовский.

Но Литвиненко объяснил мне причину своего агрессивного поведения в разговоре с генералом Хохольковым. В ответ на такую агрессию то ли Хохольков, то ли Камышников и произнес слова о том, что он, Литвиненко, должен не заботиться о Березовском, а должен убить того. Агрессивность Литвиненко была вызвана тем обстоятельством, что они только что возвратились на Лубянку после сорванной операции по задержанию лидеров оргпреступности. По словам Литвиненко имя проводилось задержание лиц, давно находившихся в разработке, но в последний момент от их непосредственного начальства последовала команда – отпустить задержанных. Литвиненко и его тогдашние коллеги были возмущены этим и приехали для выяснения отношений со своим начальством: Хохольковым и Камышниковым. В том остром разговоре и прозвучала фраза, за которую уцепился Березовский. Я не помню точно, кто произнес эту фразу Хохольков или Камышников, но при этом действительно присутствовало кроме Литвиненко еще три или четыре офицера. Для меня, да и для Литвиненко было очевидно, что их начальство, которым только что их подчиненные выразили свое недоверие, не могли пойти бы при свидетелях на реальный преступный приказ.