Она не скрывала своего отрицательного отношения к мужу. Ее слова, опубликованные 16 июля 2007 года: «Я была очень счастлива, будучи женой этого человека…» или «наши отношения тоже были такими: мы были очень хорошими друзьями», – для нас с сыном выглядят верхом лживости и цинизма.
Мои только что рассказанные наблюдения подтверждаются опубликованными в «Известиях» словами сына Александра: «...отец был очень подавлен и сказал: «У меня большие проблемы. Мне надо искать работу. Желательно не в этой стране»». О сказанном мною в отношении того, что Марина наверняка знала о планах мужа, косвенно свидетельствуют, и слова первой жены Наталии: «Саша добросовестно объезжал все зоны, собирал информацию, причем рассказывал мне, что и как узнал. Такой был человек, что не мог ничего скрывать. Поэтому я сейчас и удивляюсь. Ведь если я знала все про ту его работу, значит, Марина знает все про эту». Наталия совершенно справедливо отмечала, что мотивы у его второй жены Марины были исключительно меркантильные: «Это Марина его и погубила. Он и в Лондон только из-за нее уехал. Потому что она заставляла его зарабатывать – больше и больше. Березовский в Лондоне – значит, там и их кормушка»
Очень метко рассказала об истинном отношении Березовского к Литвиненко его дочка Соня: «Однажды мы пол-Лондона оббегали, когда папа хотел с Березовским встретиться. Борис Абрамович ему сказал, чтобы он приходил туда-то, потом перенес в другое место, и в результате мы целый день бегали, ждали его, а он так и не появился. Березовский его вообще в узде держал. Может вызвать, может не вызвать, а может вызвать и не принять». Точно такое же неуважительное отношение со стороны Бориса Березовского к Александру Литвиненко я неоднократно наблюдал в 2002 – 2003 годах.
И здесь я бы обратился к делу о наследстве Патаркацишвили. Откуда у Березовского такая уверенность, что он может отвечать на любые вопросы в британском суде? Теперь мне абсолютно понятно, уверенность основывается на его тайной поддержке британскими спецслужбами, позволившими установить особый характер его отношений с судьей Тимоти Уоркманом и, главное, с теперь уже бывшим Генеральным прокурором Англии и Уэльса лордом Питером Гольдсмитом. Сегодня, когда лорд Питер Голдсмит открыто выступил в качестве защитника интересов Березовского в споре за наследство Патаркацишвили, можно предположить, что многочисленные действия (или бездействие) Королевской прокурорской службы Англии и Уэльса начиная с 2003 года производились незаконно в интересах Бориса Березовского. Так, например, газета «Белорусские новости» объяснила факт вмешательства лорда Голдсмита и адвоката Мишели Данкан из адвокатской компании Cadwalader, в дело арестованного в Минске Эммануила Зельцера «…неформальной связью обеих персон с Борисом Березовским».
Я уверен, что именно «неформальной связью» лорда Гольдсмита с Березовским можно, в частности, объяснить казалось ранее непонятную поддержку этого беглого олигарха в Великобритании. Это, в частности, делает понятным участие лорда Голдсмита в деле Литвиненко в интересах Березовского. Генеральный прокурор совершенно не случайно, накануне отставки в июле 2007 года, официально не приведя каких-либо доказательств, настаивал 25 мая 2007 года в Мюнхене на встрече с Генеральным прокурором России Юрием Чайкой на экстрадиции из России в Великобританию российского бизнесмена Андрея Лугового. Его, как известно, именно Борис Березовский безосновательно обвинил в убийстве Александра Литвиненко. Только при личном вмешательстве британского Генерального прокурора лорда Голдсмита заявленная в сентябре 2003 года проверка представителем Королевской прокурорской службы Джеймсом Льюисом факта покушения на Бориса Березовского в зале лондонского суда не была проведена британской прокуратурой. Уверен, что во многом вследствие непоследовательной позиции Королевской прокурорской службы, 12 сентября 2003 года и 1 июня 2006 года судья Тимоти Уоркман смог вынести свои неправомерные постановления об отказе в экстрадиции Бориса Березовского. Этот судья позволил себе даже не рассматривать в ходе судебных заседаний запросы Генеральной прокуратуры России о его экстрадиции, а представители британской прокуратуры, официально представлявшие в суде интересы российской прокуратуры, никак на это не среагировали.
Эти действия старшего судьи магистратского суда на Боу-стрит Уоркмана и бездействие Генерального прокурора Голдсмита в случае дела об экстрадиции Березовского совершенно не похожи с историей рассмотрения дела об экстрадиции Ахмеда Закаева. Дело чеченского сепаратиста было заслушано с участием представителей российской Генеральной прокуратуры и большого числа свидетелей со стороны обвинения и защиты. Судьей было оглашено подробное решение с мотивировочной частью. Но в случае с Березовским ничего подобного сделано не было! Не было самого судебного слушания. Соответственно, в суде не звучало обвинение Генеральной прокуратуры России в адрес Березовского и Юлия Дубова, не было заслушивания свидетелей ни со стороны обвинения, ни со стороны защиты.
Несмотря на существующее регулирование, не позволяющее в течение 2 лет после оставления должности Генерального прокурора Англии и Уэльса заниматься частной юридической практикой по вопросам, с которыми он сталкивался по должности, лорд Голдсмит стал выступать в качестве солиситора (адвоката), являясь главой Лондонского отделения американской юридической компании Debevoise & Plimpton. Причем его клиентом, как мне понятно, не без участия Березовского, совершенно не случайно, оказался не кто иной, как, Бадри Патаркацишвили. Более того, именно с ним лорд Голдсмит виделся в последний день жизни Патаркацишвили. Со своим партнером виделся незадолго до его смерти и Борис Березовский.
Обращает внимание, что период руководства прокуратурой с 2001 года по 2007 год Питер Голдсмит становился участником многочисленных коррупционных скандалов. Это был период времени, когда российская Генеральная прокуратура безуспешно добивалась экстрадиции Березовского.
Известные же мне факты из истории общения Березовского с Патаркацишвили позволяют предположить, что к его внезапной смерти мог иметь отношение этот беглый олигарх. Для меня слова Березовского в отношении кончины друга Бадри: «Я по-человечески хочу проститься с близким другом», – в феврале 2008 года прозвучали явным диссонансом к прослушанному телефонному разговору Александра Литвиненко и Вячеслава Жарко. В их разговоре, состоявшемся в 2006 году, прозвучали слова, из которых ясно, что между Березовским и Патаркацишвили произошел глубокий раскол («…с усатым они разбежались»).
Поэтому слова скорби Березовского о смерти Патаркацишвили звучат точно так же лицемерно, как и его слова скорби о смерти Литвиненко.
Березовский в протоколе допроса распространил заведомо ложные утверждения о якобы его дружеских отношениях с Литвиненко.
Думаю, что и с Патаркацишвили перед его смертью у Березовского не было декларированных им дружеских отношений.
Сначала в СМИ были приведены слова Березовского: «смерть Аркадия была совершенно неожиданной». И в это же самое время в одной и той же публикации в фирменном стиле Березовского, о котором я рассказал в своих книгах, тут же появилось: «… источник в окружении Березовского сообщил, что последние несколько недель у Патаркацишвили действительно болело сердце». То есть для самого Березовского смерть его «друга» явилась якобы полной неожиданностью, а вот для его окружения, оказывается, было известно, что сердце у его друга «действительно болело»!
Я невольно вспомнил, как в 2002 году в Лондоне Березовский рассказывал мне о том, как он навещал своего близкого друга «Володю Гусинского» в испанской тюрьме. Это был задушевный рассказ «лучшего друга Гусинского», об их дружбе. Он происходил как раз в тот момент, когда из МИ5 обратились ко мне с просьбой выйти через Березовского на Патаркацишвили для освобождения мистера Шоу, похищенного в Грузии.
