— Отправьте это обратно в варп, — приказал Кривой.

Вперед шагнул легионер с огнеметом, а прочие отступили, держа фрагменты доспехов Малогарста. Подождав, пока товарищи выйдут, воин залил ангар пламенем, а затем ретировался и сам. Нажав кнопку, советник закрыл гермодверь.

Позволив огню полыхать в течение минуты, Малогарст открыл створки пусковой трубы, и воздух из отсека улетучился в космос.

Кривой бросил на стол тряпичный узелок. Упав, тот развернулся, и наружу высыпались десятки кинжалов, среди которых не было двух одинаковых. Ножи из оббитого камня, заточенные куски металла и прекрасно откованное старинное оружие.

— Клинки предателей, сир.

— Всё кончено?

— Всё кончено.

Примарх смотрел на кинжалы, и мощь Магистра Войны, всегда внушавшая благоговейный ужас, окружала его ореолом божественной силы. Сотворенный, чтобы стать примером для всех людей, Гор совершенно вознесся над человечностью и был способен тысячекратно превзойти амбиции Императора. Несколько долгих секунд Малогарста не отпускала твёрдая уверенность в том, что, если эти двое встретятся вновь, то отец преклонит колено перед сыном и взмолится о прощении.

Ощущение длилось, пока советник был в силах смотреть в лицо примарха. С того момента, как Гор прошел по Фульгуритовому Пути, Малогарст выдерживал недолго. Целые десятилетия он принадлежал к числу немногих, способных общаться с Луперкалем, в некотором роде, почти на равных, но те времена прошли.

— А имя демона? — спросил Магистр Войны.

— Давиниты называли его Квильцак-Икар — вероятнее всего, одно из nomina major[1], возможно, имя со смыслом. Этого хватило. Узнав имя, я немедленно подчинил духа своей воле; он оказался мелким созданием, совершенно неспособным реализовать задуманные планы влияния на вас.

— С угрозами со стороны нерожденных нужно разбираться так же основательно, как и с теми, что исходят от смертных, и неважно, значительны они или нет, — подняв короткий нож, Гор повертел оружие в руке. — Ты провел ритуал сокрытия…

— Одинаково хорошо работает против смертных и бессмертных, сир.

— А ты быстро учишься.

— Мои способности — ничто по сравнению с вашими, сир.

— Ну, разумеется, Мал, — с улыбкой ответил Магистр Войны. — Но их вполне достаточно. Пусть имя запишут, сообщат всем моим служителям, общающимся с варпом, и запретят им иметь дело с Квильцак-Икаром.

— Обитатели имматериума научатся уважать вас.

— Белые Шрамы, Сигиллит, Гарвель Локен… а теперь это. Покушения на мою жизнь, предпринимаемые отцовскими лакеями, сами по себе достаточно утомительны, так что я не позволю ещё и нерожденным действовать против меня. Я сам себе господин.

— Да, сир.

Положив нож, Гор взял другой и, оценив его качество, пренебрежительно фыркнул.

— Извини, что тебе пришлось вынести такое унижение, Мал.

Слова застряли в глотке Кривого, и он сумел вытолкнуть их только после второй неудачной попытки. Величие Магистра Войны парализовало советника.

— Служение вам не может быть унизительным.

— Знал, что ты так ответишь, Мал, но мне не повредит признать, что я ценю твою преданность.

Опершись на посох, Малогарст слегка поклонился. Гордость, всколыхнувшаяся в нём после слов господина, почти сумела одолеть скорбь, вызванную растущей между ними пропастью.

Почти.

— Благодарю вас, сир.

Гор отвлекся от изучения клинка в руке.

— Что-то не так, Мал?

— Всё в порядке, мой господин. С вашего позволения, я вернусь к исполнению своих обязанностей.

— Позволяю, как и всегда.

Болезненно развернувшись, Малогарст вышел из парадных покоев. Утихающий стук посоха о камень эхом разносился по коридору.

Женщина споткнулась, и на окрашенных пурпуром губах Ксисана заиграла жестокая улыбка. Несчастная взглянула на него наполненными ужасом глазами.

— Пожалуйста, моя дочь, она…

Ксисан ударил ее наотмашь по лицу.

— Тебе не позволено говорить.

Она сплюнула кровь и с ненавистью взглянула на него снизу вверх.

Ксисан рассмеялся. Он нашел женщину в темном переходе «Просвещения Молеха», где она, обезумев от страха, звала по имени девочку.

Такую возможность нельзя было упускать.

Она бросилась к нему с полными слез глазами и надеждой на помощь.

Ксисану поручили привести детей, но на боевом корабле, который был перегружен людьми, бегущими с Молеха от победоносного Магистра Войны, найти одиночек было непростой задачей.

Ксисан сбил женщину с ног и связал ей руки веревкой, после чего воспользовался шприцом со снотворным зельем. Доза было недостаточной, чтобы усыпить ее, а вот сделать послушной — вполне.

Она невнятно молила о пощаде, не для себя, но для своей дочери. Возможно, она знала, благодаря психической связи матери и ребенка, что это Ксисан похитил ее.

Ее страх возбуждал Ксисана. Придавал ему сил.

Он вспомнил девочку. Женщина называла ее Вивьен.

Змеиные Боги предпочитали невинные жертвы, но во времена невзгод приветствовались любые подношения.

Шаргали-Ши будет приятно принести в жертву Змеиным Богам мать и дочь. Связанные кровными узами люди обладали большей ценностью, нежели незнакомцы.

Ксисан пропустил мимо ушей невнятные протесты женщины, волоча ее по тайным коридорам корабля. Вниз во тьму ниже ватерлинии. Туда, где ждал Шаргали-Ши.

Змеепоклонник слышал в своих ядовитых фугах шипящие голоса Змеиных Богов и распространял их мудрость среди Врил-яал. Только очень немногие из избранных сбежали на борту «Просвещения Молеха», и они использовали темноту, чтобы возродить свою веру.

Дом Девайн пал на Молехе, но уцелело достаточно Врил-яал, чтобы нести свою веру к звездам. «Подобные испытания были необходимы, — заявил Шаргали-Ши. — Ведь только благодаря этой проверке проявляется истинная сила».

Чем глубже они спускались в скрипящие, неосвещенные трюмы «Просвещения Молеха», тем сильнее становился страх женщины. Ржавые трубы булькали и стонали, выпуская зловонный пар и жидкости. Утроба корабля, во всех смысла этого слова.

Кое-кто из Врил-яал заявлял, что слышит шепот этой тьмы или же видит, как проносятся бесшумные нечеловеческие тени. Ксисану однажды показалось, что он заметил серого гиганта с голубыми глазами. Он так и не узнал, было ли это нечто реальное или следствием большого количества поглощенной спорыньи.

Вдруг женщина остановилась, глаза расширились, а лоб нахмурился.

— Нет, — сказала она. — Не смей.

— Тебе не позволено говорить, — повторил Ксисан.

За его спиной что-то врезалось в палубный настил. Что-то настолько массивное и тяжелое, что смяло металлическое покрытие.

Ксисан обернулся и увидел огромную фигуру, заполнившую коридор. Тусклые лучи света отразились от полированного доспеха, испускающего едва слышимый гул, от которого по коже забегали мурашки. Ксисан почувствовал запах едкого притирочного порошка и маслянистого пота.

Он услышал тяжелое дыхание, как у накаченного гормонами быка.

— А тебе не позволено жить, — прорычал гигант.

Сверкающий клинок вонзился в живот Ксисана и вышел из позвоночника. Гигант провернул меч и вырвал внутренности Ксисана, забрызгав палубу кровью.

Змеепоклонник упал на колени, потрясенный смертельным для него количеством вытекающей крови. Над ним стояла женщина. Все признаки страха исчезли. Она держала непонятно откуда взявшийся пистолет у головы Ксисана. Оружие из хромированной стали было инкрустировано изображением белой змеи, обвившей ствол.

— Не умирай, черт тебя подери, — выкрикнула она. Из ее голоса исчезли все следы умоляющего тона, как и невнятность речи. Взгляд стал ясным и острым, как бритва.

Она держала умирающее тело Ксисана прямо, с силой вдавив теплую анодированную сталь оружия в его шею.

— Где Вивьен? — спросила женщина. — Где моя дочь? Скажи и я прикончу тебя быстро.