— Сказки все это, — уверенно подтвердил Маллей. — Как раз на днях видел их обеих в «Вулворте». Узнали друг дружку как миленькие.

Пербрайт посмотрел на часы. Был же, как ему казалось, предел тому времени, которое он должен тратить помимо собственного, и без того достаточно нудного расследования дела Хопджоя. Он раздавил окурок в пепельнице. Вопросов по Костылю Андерсону, как будто, больше не предвиделось.

— Итак, — произнес он, — следующим номером у нас идут мистер и миссис Кролл, проживающие в Мамлсби. Пожалуйста, сержант.

Все посмотрели на Маллея. Он погладил себя по затылку, подыскивая подходящие слова, в которых можно было бы описать миссис Кролл, избегая непарламентских выражений. Потом прочистил горло.

— Я бы сказал, что юная Бернадетта наловила больше хорьков, чем я съел горячих обедов. Пербрайт перевел:

— Похоже, она пользуется репутацией женщины, не слишком разборчивой в отношениях с мужчинами. — Он посмотрел на Росса поверх сведенных в арку пальцев. — Вы полагаете, это то, что вас интересует, майор Росс?

С вопросом справился Памфри.

— Исходя из соображений безопасности, моральная развращенность не может нас не интересовать, инспектор. Хоп… человек, которого мы разыскиваем, руководствовался весьма здравыми соображениями, когда устанавливал наблюдение за миссис Кролл. — В сторону он сказал своему товарищу, чье выражение лица стало совершенно каменным:

— Знаешь, это, возможно, наша самая прочная ниточка. Маллей издал короткий смешок при мысли, которая только что пришла ему в голову.

— Занятно получается, что всего минуту назад мы говорили о старике Тоцере. Говорят, это он обычно посылает молодых парней к Бернадетте, чтоб она не скучала.

— Тоцер посылает, вы говорите? — Росс неожиданно напрягся.

— Он самый. Он, видите ли, мнит себя устроителем чужого счастья. Говорят даже, у него есть списки всех жен во Флаксборо, которые чувствуют себя покинутыми. Я лично про это ничего не знаю, но старина Джордж не так прост, как кажется на первый взгляд; он очень быстро выуживает из клиента сведения относительно того, женат он или холост и как много времени проводит вне дома. Правда, — Маллей поскреб подбородок, — теперь, я так понимаю, Джордж дважды подумает, прежде чем посылать очередного дублера для Бена Кролла.

Маллей замолчал и, прихлопывая, убрал ладонью складку на груди своего огромного пиджака. Он с самодовольным видом ожидал вопроса заинтригованной аудитории.

— Почему, что случилось, Билл? — подал реплику Пербрайт, выдержав достаточно уважительную по отношению к помощнику коронера паузу.

— Ну, последний-то ходок разве что чудом не стал моим клиентом. Бен неожиданно вернулся и застал его за работой. Он вышвырнул его из окна спальни, как мешок с сахарной свеклой. Сайке из патлаборатории городской больницы сказал мне, что оперировать пришлось срочно, в тот же вечер. Парню еще повезло, что он выкарабкался.

— Как его звали? — спросил Росс.

— Не знаю. Никто этого так и не выяснил. На истории болезни было написано Тревальян, только это не настоящее имя. Хартон распорядился, чтобы всю эту историю вообще замяли.

— Хартон?

— Это хирург, мистер Росс. Сайке слышал, как Хартон предупреждал сестру, дежурившую по палате, что это был особый случай и что никакая информация по нему не должна разглашаться.

— Да, но Джордж Тоцер ведь должен знать, не так ли? — вставил Лав. — Я имею в виду, кто был этот парень на самом деле.

— Знает, можете не сомневаться. И держит это при себе. Если Бен решит, что Джордж имеет ко всему этому хоть какое-то отношение, он заставит его съесть тачку навоза.

— Я мог бы разузнать что-нибудь у миссис Кролл, — загоревшись, предложил Лав.

Пербрайт направил на него свой карандаш.

— Ты в Мамлсби не суйся, Сид. Боже милосердный, да даже показания счетчиков в этом приходе агенты отправляются проверять по крайней мере вдвоем. — Он повернулся к Маллею. — Кстати, тебе не удалось выяснить, какие же все-таки повреждения были нанесены тому человеку?

— Нет, их тоже засекретили. Но Хартон делает операции на животе. Практически больше ни на чем. Пербрайт поднял брови и посмотрел на Росса.

— Рассмуссен, — объявил Росс.

— Ах да, Рассмуссен. Знает кто-нибудь, кто такой Рассмуссен?

Вызвался Лав.

— Он датчанин. Когда-то у него была собственная ферма на Поллард-Бридж, но потом землю отобрало государство. Насколько я знаю, сейчас он выполняет разовые работы. Забивает скот, в том числе. Некоторые фермеры по-прежнему любят забить свинью для собственного употребления, да только и один на сотню не знает, как к ней подступиться. Вот они и посылают за Хиксом сюда, во Флаксборо — у него мясная лавка — или еще за Рас-смуссеном.

— Ничего, на ваш взгляд, необычного нет в том, что Кролл хочет забить свинью? — спросил Росс.

— Что, прямо сейчас, вы хотите сказать, сэр?

— Да, сейчас. Лав ухмыльнулся.

— Забавно получается, что вы об этом спрашиваете. Они ведь уже забили одну недели две назад, но кто-то ночью стащил у них половину туши прямо из сарая, где она висела. Кролл нам тогда звонил по этому поводу. Черт, ну и ругался же он.

— А кто забивал ту свинью?

— Хикс, скорее всего. Хотя, наверняка не знаю.

— Следовательно, Кролл мог бы послать за Рассмуссеном за это время — раз у него пропала большая часть первой туши?

— Мог вполне. Особенно, если бы Хикс не смог прийти во второй раз.

Росс наклонил голову.

— Еще один, последний вопрос, сержант. Вы говорили, что правительство забрало у Рассмуссена ферму. Как это случилось?

Вопрос, казалось, несколько удивил Лава.

— Вообще-то, забрали всю землю в округе. Принудительная скупка, я так полагаю. Это все для того огромного, даже не знаю как его назвать, в Фимбл-Бэе.

На следующий день неутомимый сержант Уорлок, сгорая от нетерпения, просунул свою цветущую физиономию в дверь кабинета Пербрайта и объявил:

— Мы закончили с машиной.

Он перечислил все заслуживающие внимания находки. На дне багажника — вместительного багажника, подтвердил Уорлок, — остались лежать несколько соломинок; в том же месте были обнаружены четыре-пять пятен крови. Соломинки имели тот же вид, что и клочки, найденные в гараже на Беатрис-Авеню и в платяном шкафу покойной миссис Периам. Можно было с уверенностью утверждать, что этот след оставлен бутылью с кислотой.

С кровью все обстояло не так просто. Пятна были свежие, но кровь совершенно определенно была не человеческая.

— Так что вот, сэр, — заключил Уорлок с видом добросовестного пса, положившего к ногам хозяина не особенно упитанного кролика.

Пербрайт задумчиво смотрел на кипу бумаг, принадлежавших Хопджою, которые все еще лежали в корзине рядом с его столом.

— Скажите, сержант: вот эти анализы пятен крови…

— Вы, я так полагаю, достаточно легко можете определить человеческая она или нет?

— О, без проблем. Можем также назвать группу человеческой крови. Но заметьте, только группу: индивидуальные хромосомы мы пока не выделяем.

— Это понятно. Но если предположить, что структура крови сильно повреждена — разрушена, фактически. Насколько точен был бы ваш анализ в этом случае?

— Нинасколько, это же очевидно. — Тон Уорлока намекал, что сам он воспринимает такой вопрос почти как издевку.

— Ну, хорошо, давайте я подойду к этому с другой стороны. Предположим, что некоторое количество крови, мяса и костей было восстановлено до их основных химических компонентов — углерода, воды, солей кальция и так далее. Есть ли какая-нибудь возможность определить, какого рода живому организму они принадлежали?

— Вы что, серьезно хотите, чтобы я отвечал на этот вопрос?

Пербрайт встал и медленно подошел к окну. Сжав руки за спиной, он остался там стоять, глядя на улицу.

— Знаете, нам следовало бы раньше об этом догадаться.

Уорлок на минуту оставил свои привычные манеры рвущегося в бой спортсмена. Теперь весь его вид выражал озабоченность.