Я сидел за своим рабочим столом, подперев подбородок сложенными ладонями, и смотрел в противоположную стену.

Что со мной? Я никогда раньше не делал ничего подобного. Нет, не то что я жадный по-жизни. Я мог щедро одарить ублажившую меня проститутку, оставить большие чаевые официанту в ресторане или сделать умопомрачительно дорогой подарок прошмыгнувшей через мою жизнь любовнице. Но вот заниматься благотворительностью — увольте! Я думал, что лохи вообще не достойны жить. Зачем они? Занимают место, отравляют воздух и плодят таких же лохов, как и они — серость, масса, тараканы… Разве достоин уважения человек, у которого нет бабок?

Витя… Он же типичный лох! Среднего роста, лысоватый, тощий, уродливые очки, видавшие виды джинсы и свитер ручной вязки. Но, поди ж ты! Похоже, он и вправду счастлив. Да, у него говенная машина, и скорее всего такая же квартира, но какая замечательная у него дочь! Такая тихая, воспитанная — тоненькая и стройная, словно маленькая пугливая лань. Я улыбнулся. И Витя… Его слезы убили меня наповал. Сначала слезы горя и отчаяния — там на набережной, а потом — на нашем подземном паркинге — слезы счастья на лице, когда до него дошло, что жене будет сделана необходимая операция.

Интересно, его жена так же смотрит на него, как Людка на меня? Нет! Этого просто не может быть! Скорее всего она гладит его по наметившейся лысине ладошкой, а другой рукой обнимает дочку Настеньку. Я ни разу не видел его жены, но отчетливо представил себе ее: невысокого роста, немного полноватая, с добрым круглым лицом и волосами, собранными в пучок. Мягкая, теплая, тихая, от нее наверняка пахнет ванилью и сдобой. Такая не будет называть мужа по фамилии и говорить, что он козел. Она будет гордиться супругом, потому что любит его, потому что это ее муж, даже если он ездит на раздолбанной «Мазде» и не может купить жене шубу. А фигли толку в моем «Крузере», большом загородном доме и куче бабок? Что толку в дорогих Людкиных шмотках, ее дорогом «Бумере» и бриллиантах? Жена все равно мной недовольна, я все равно не такой, какой ей нужен. И мне же часто хочется выть. Я не плачу лишь потому, что не могу себе этого позволить. Мужчины не плачут, они огорчаются, так говорил отец…

Дверь кабинета открылась без предварительного стука. Вошел Малыш с непременной улыбкой на лице.

— Толян, ты не занят?

Стройный худощавый Крылов как всегда был одет с иголочки. Костюм, рубашка, галстук — все идеально сочетается друг с другом, пепельные волосы коротко подстрижены, изящные очки в тонкой золотой оправе. Сколько же денег он тратит на свой гардероб? Хотя, имеет право. Так лихо обращаться с финансами, как он, мало кому дано. В те времена, когда наша жизнь была окутана пороховым дымом, мы берегли Димку, как могли. За неделю, проводя хитроумные финансовые операции, в которых мы совершенно ничего не понимали, он мог заработать больше, чем вся наша бригада выколачивала за месяц из крышуемых барыг.

— Привет! Привет джентльменам обнала, романтикам серых схем!

Димка расхохотался.

— Толян, я тебе тут принес идейку одну на предмет обмозговать. Перспективное направление бизнеса. Можем деньги вложить с умом и профит получить не хилый.

Я взял протянутую мне папку, открыл ее и тут же закрыл.

— Малыш, я попозже посмотрю, лады? Мне сейчас ни до чего, башка не соображает.

— Чего стряслось? — Крылов вальяжно развалился в кресле и налил в стакан минеральной воды.

— Да разное. Короче, какой-то странный день.

— Ну так езжай домой, чего здесь париться?

— Домой? — Я криво ухмыльнулся.

— Понятно. Опять Людка.

— И она тоже. Я ей сегодня в зубы дал. Ох… Так на душе паршиво.

— Йес! Она давно нарывалась. Ты молодец, Толян!

— Ладно, Малыш, я и вправду поеду. Покатаюсь по городу, глядишь, тоска пройдет.

— Слушай, я такое заведение нарыл! — Димка хитро подмигнул, — Девочки, скажу я тебе…

— Ну нафиг! Только не бабы!

Крылов засмеялся и вышел из кабинета, я отправился следом.

«Крузер» резво катил по Кутузовскому в сторону центра. Слева важно проплыло бывшее здание СЭВ, ныне столичная мэрия, я выехал на Новый Арбат. О, да! Знаменитый аэрофлотовский глобус, а под ним… Что там? «Развлекательный центр „Арбат“». Нет, я не был здесь после реконструкции. Ресторан «Тропикана» остался до сегодняшнего дня, но там наверняка все иначе. А когда то мы с братвой частенько сюда наведывались. Да… А вот и «Жигули». Классная была точка. Как лихо мы дрались здесь с азерами! Счет 3:0 в нашу пользу. Большой Каменный мост, Якиманка, Ленинский… Эти места я знаю хуже. Мне ближе Кутузовский, Арбат, Тверская. Сворачиваю направо на Третье кольцо. Зачем?! Я его ненавижу! Совершенно бестолковая трасса, с жуткими развязками, непонятными въездами и съездами. Б-р-р-р-р… Впереди горбатый мостик, где снималась финальная сцена любимого мною в подростковом возрасте фильма «ТАСС уполномочен заявить». Проезжаю над Москва рекой. Внизу Бережки. Это судьба! Сворачиваю направо. Как ты там, любовь моя?

Бомжиха была на прежнем месте. Она сидела на матрасах, навалившись спиной на решетку, и пила что-то из стаканчика. По цвету жидкость была похожа на коньяк. Я вышел из машины и присел на корточки метрах в трех от дамы.

— Бухаем? — Скорее всего, улыбка у меня получилась язвительной.

— Угу… Если бомж, то обязательно должен быть бухим… Это сок. Не веришь, попробуй.

— Премного благодарен, но вынужден отказаться, — я театрально прижал руки к груди.

— Бои-и-и-ишься! — Дама рассмеялась. — Оно понятно, чистеньким жить куда как приятнее.

— И что смеешься, лучше вонять что-ли?

— Знаешь, у меня в прошлой жизни знакомые были. Так они собирали всякий антиквариат. И была у них гордость коллекции — две старющие китайские вазы. Как они над ними тряслись — пылинки сдували, всякими восками-лосьонами натирали, чтобы, значит, эмаль не облупилась и не потускнела. А я как-то внутрь заглянула… Мамочка родная! Там пылища, паутина, мухи дохлые! Караул!

— И чё? — Я серьезно смотрел на свою собеседницу, не понимая к чему она клонит.

— А ничё, — в тон мне ответила она. — За обед спасибо, дама протянула пустую пластиковую плошку. — Сам готовил?

— Сам.

— Понятно. — Это «понятно» сопровождалось таким взглядом, что мне показалось бомжиха знает обо мне все. Эти глаза… Этот голос… Да что же это?!

— Мы раньше не встречались? — Вырвался у меня давно назревший вопрос.

В ответ раздался смех. Вытерев выступившие слезы, дама ответила:

— Ну прям Марк Твен! Принц и нищий! Бомж Вера и галантный миллионер! Кстати, меня Верой зовут.

— Толян. Анатолий, значит.

— Ах, Толян! Понятно.

— Что тебе понятно?! — Меня начинал злить этот тон. Собеседница, находясь по сравнению со мной в полном дерьме, держалась так, будто все наоборот! — А? Что понятно?!

— Да не злись ты! — Вера говорила тихо, примирительным тоном. — Сам подумай, не часто мне попадаются собеседники. Просто ты подтвердил мою догадку, что вышел сам из братков. Толян, Вован, Димон… — И опять этот взгляд, пробирающий до костей.

— Что?! Что ты сказала?! — Я подскочил к бомжихе, но та не испугалась. На меня смотрели все те же умные, быть может слегка ироничные глаза.

Через секунду я пришел в себя и, усмотрев в сторонке пустой деревянный ящик, поставил его рядышком с бомжихой и присел.

— Толян, Вован и Димон — это верхушка нашей бригады. Это было давно. И… мне кажется знакомым твой голос. Кто ты?

— Бомж Вера. — Она говорила все так же тихо, а взгляд стал задумчивым. — Это совпадение, Толенька. Твое имя ты сам мне назвал, а Вован и Димон — одни из самых распространенных имен. Разве не так?

— Толенька… Так называла меня мама. Давно это было…

— А жена что же?

— А жена… — я досадливо крякнул. — Мы встречались с тобой раньше?

— Нет, — Вера улыбнулась.

— Кто ты? Расскажи о себе. Кто твои знакомые. Ну, те, которые антиквариат собирали.