— Анатолий, в этом месте я готов трудиться бесплатно. Спасибо уже за то, что дали мне эти полчаса покоя и тишины.

Так мы открыли параллельное направление деятельности. Юра получил в управление часть моего капитала. Когда же ему понадобился помощник, я предложил кандидатуру Вити Котова. Мой дивный знакомый «ботан» так и переходил с места на места после скандального увольнения. Непросто было физику в то время найти приличную работу. Витя оказался талантливым учеником, Горелов его всячески хвалил. Они вдвоем зарабатывали деньги себе на приличную зарплату, ну и нам с отцом Василием на зарплату сотрудникам приюта.

Примерно в течение года мы решили основные проблемы. Наш приют получил финансовую самостоятельность. Самое главное — удалось подобрать достойный персонал. Немногочисленные сотрудники искренне любили детей и отдавали работе частичку своей души.

Я отказался от сиделки и перевез Пашку в приют. За пару месяцев сын расцвел. Его окружали здоровые дети, и он иногда забывал о своей болезни. На его лице все чаще можно было видеть улыбку. Но болезнь не отступала. Периодически приходилось ложиться в больницу, чтобы проходить курсы лечения. Я не понимал почему, но чувство безысходности, ощущение непреходящей тоски, появившееся в тот момент, когда я услышал страшный диагноз, улетучилось, испарилось. Конечно, я переживал за Пашку, но в душе у меня появилась надежда. Я был уверен, что все должно быть хорошо. ТЕПЕРЬ все должно быть хорошо.

Организационная суматоха постепенно утихла, и я загрустил. Такова моя натура — не могу спокойно сидеть на месте и делать однообразную скучную работу. Однажды после обеда мы с отцом Василием отправились прогуляться к пруду. Тогда я и поведал бате свою мечту о небольшом ресторанчике. Я думал, он посмеется и забудет, но священник хитро улыбнулся, что-то беззвучно пробормотал себе в усы, на том мы и расстались в тот день.

В ближайшее воскресенье о. Василий пригласил меня на службу в свой храм. После Литургии он подвел ко мне коренастого мужчину лет шестидесяти. Короткая стрижка, толстая шея, широкие плечи и колючий взгляд выдавали в незнакомце бывшего сотрудника какого-то «не простого» ведомства.

— Знакомьтесь, Анатолий, Борис, — представил нас друг другу священник. Мы обменялись крепким рукопожатием.

— Толенька, тут такое дело. У Бори есть небольшой бизнес, и в собственности, так сказать, завалялось одно небольшое помещение.

Да, Анатолий, — продолжил Борис, — я его пытался сдавать, но все как-то неудачно. Продавать жалко, а тут батюшка рассказал о вас и вашей мечте.

— Какой? — Я не сразу сообразил, о чем идет речь. — Открыть ресторан. Или кафе. Знаете, нам лучше туда съездить, вы сами все увидите.

Через час мы стояли на оживленном Ленинском проспекте. Часть первого этажа добротного сталинского дома была выведена из жилого фонда и теперь пустовала, так и не найдя достойного хозяина. Я оценил все достоинства помещения. Рядом оживленная трасса, жилые дома и офисы. Клиенты будут и днем, и вечером.

Через неделю мы подписали с Борисом договор аренды. А через полгода первые посетители переступили порог нового кафе-пельменной.

Да, я решил не замахиваться сразу на ресторан, а попытался организовать добротное предприятие общепита — уютное, с простой и качественной едой и не слишком дорогое, чтобы менеджер среднего звена смог здесь спокойно пообедать. Расчет оказался верным. Я лично участвовал в доведении рецептуры приготовления пельменей до совершенства. Посетители были довольны. Люди не только кушали пельмени в кафе, но и брали полуфабрикат домой. Дети в приюте готовы были есть только наши пельмени. Повара в шутку сетовали и говорили, что кафе бы надо закрыть — большой соблазн для подрастающих воспитанников.

Вера… почему же я не сказал еще и слова о ней? Я больше не видел Веру с того момента, как принял решение изменить свою жизнь. Через несколько дней я решил навестить знакомую, но площадка на набережной оказалась пуста. Как и в прошлый раз ничто не напоминало о недавнем присутствии человека. Я понял, что искать Веру бессмысленно. Загадочная женщина… Да и была ли она? Нет, была точно, но вот кто это был? Она появилась в моей жизни так же неожиданно и странно, как и исчезла. Я часто вспоминал о Вере, и каждый раз от мыслей о ней на душе становилось тепло… Я вспоминал ее взгляд. Было в нем что-то волшебное, неземное, то, что сделало из недавнего бандита человека!

Моя жизнь вошла в спокойную колею. И эта новая жизнь начинала мне нравиться все больше и больше. Омрачало ее только одно. Пашке опять стало хуже, он лежал в больнице последние три месяца…

— Ну, где у нас живет самый смелый мальчик нашего города? — Медсестра Алла приехала ко мне домой взять у Пашки анализ крови.

Доктор Палей решил сделать очередной перерыв в курсе химиотерапии и отпустил сына на недельку домой. Я упросил.

— Пашуля, комарик прилетел! — Паша улыбнулся, ему нравилась Алла. Секунды, и пробирка с кровью скрылась в объемном кофре. — Вот и все! Солнышко мое, — Алла погладила Пашку по лысой голове и, отвернувшись, тяжело вздохнула. Я видел, что она искренне переживает о больных детях. Мы попрощались, и я поспешил на кухню. Сегодня в гости придет Володька Смирнов. Это будет наша первая встреча после передачи денег за бизнес.

— Толян, здорово! Как поживает наш отшельник-миллионер?

— Да какой там миллионер!

— Что, уже все?! Бабок нет?

— Проходи, проходи! — Я решил уйти от этой темы, держа в тайне ото всех, как распорядился полученными средствами.

— Классная поляна! — Смирнов по достоинству оценил накрытый стол.

Я заглянул в комнату к Пашке. Он спал, я накрыл сына одеялом и прикрыл дверь, чтобы его не разбудить.

Толян рассказал мне про дела в фирме. Конечно, обороты были уже не те, но Володьке на жизнь хватало.

— Слушай, Толян, а помнишь бомжиху? Ту, которую ты на набережной встретил. Это не с нее, случайно, все началось?

Вопрос был столь неожиданный, что я раскололся.

— Да, Вован, и она здесь сыграла не последнюю роль.

— Так ты узнал ее?

— Да.

— И кто это?!

— Вера Елкина.

— Вера… Елкина… Вера, Вера… Вспомнил! Эта та шлюха из борделя на Тверской?

— Точно.

— Ты ей еще физиономию расписал?

Я только кивнул, сглотнув комок в горле.

— Тогда можешь расслабиться. Не могла это быть она.

— Почему? — Я насторожился.

— Порешил я ее тогда. Примерно через год после того, как ты ее порезал.

— Зачем?

— Ну она в бордель пришла, стала воду мутить.

— Бабки просила?

— В том-то и дело, что нет. Она, прикинь, то ли монашкой стала, то ли в скит какой ушла. Стала девочек обрабатывать, мол грех они творят, надо бросить эту работу, все в таком роде. Две девочки сбежали. А бордель этот мы крышевали, хозяин ко мне и пришел. Я ее встретил, дал в зубы пару раз, предупредил, чтобы не лезла, а она заяву в ментуру накатала. Мент пришел в бордель, вызвали меня, пришлось денег дать, а Веру эту я собственноручно пристрелил.

— Вован, ты не ошибся?

— Говорю же, сам пристрелил! Она еще пять минут у меня попросила — помолиться. Ну я не злой, жалко что-ли. Стопудово мертвая твоя Елкина.

Кровь резко прилила мне к голове. Я опять потерял контроль над собой. Мысли… Мысли стаями влетали ко мне в голову, сталкиваясь и переплетаясь в жуткие клубки.

— Но кто же… Кто же там? На набережной? Проклятая бомжиха! Ты обманула меня! Я заставлю тебя вернуть все! Все до последней копейки! — Я начал хватать тарелки и бить их об пол. — Все! Все бабки, этот поп, дети! Пельменная, блин! Гадство, гадство, гадство!

Вовка набросился на меня и скрутил. Я сидел на стуле, тело тряслось мелкой дрожью. Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.

— Алло, — ответил я хмурым тоном.

— Анатолий, это вы?

— Да я, Алла. — Я узнал медсестру, которая сегодня брала у Пашки кровь.