5го июля казаки конною и судовою ратью прибыли к Азову и, переправившись через реку Каланчу, стали на левом берегу ее. На другой день они подошли к самому городу и расположились близ «делового» двора, в лесных припасах. Толстой выслал против них полк Николая Васильева, к которому примкнули и те черкаские казаки, которые 1го мая бежали в Азов. Булавинцы лавой бросились на вышедших против них солдат, сбили их и ворвались в Матросскую и Плотничью слободы — предместья Азова. Четыре роты солдат, высланы были в помощь полковнику Васильеву. Одновременно началась жестокая канонада с городских стен с раскатов — Алексеевского, Петровского и Сергиева, и с кораблей, стоявших в устье Дона. Казаки около часу держались под этим огнем, наконец были сбиты и побежали: 423 человека пало, около 400 утонуло в реке и 60 было захвачено в плен.[43]
Расстроенные, беспорядочные толпы беглецов со стыдом возвратились в Черкаск. За день раньше такие же толпы явились из-под Кривой Луги, где пал в битве Семен Драный. Много было слез в Черкаском. Не менее двух тысяч казаков погибло. Дошли слухи, что верховые станицы подвергались разграблению и разорению от войск Долгорукого и что на самый Черкаск наступало многочисленное царское войско. Шум и волнение начались в Черкаске. Все казаки, как один человек, озлобленно кричали теперь на Булавина. Обвиняли атамана в том, что он, не дал помощи, когда они были у Азова; что единственно он затеял все это мятежное движение, а зачем — никому неизвестно; что теперь царь не пощадит ни казачьих жен, ни детей, ни жилищ.
Руководителем недовольных был старый казак Илья Зерщиков.[44] Он посоветовал кругу сейчас же схватить Кондратия и, сковав, отослать царю. Это — единственный способ, по его словам, умиротворить разгневанного великого государя. Под предводительством Зерщикова казаки двинулись к куреню, в котором жил Булавин. Начали ломиться в двери и в окна. Булавин, решил продать свою жизнь возможно дороже. Своею рукой он убил двух казаков, остальные отступили. С майдана была привезена пушка и из нее начали громить стены дома. Атаман удалился в горницу и из пистолета выстрелил себе в рот. Это было 7го июля.
Тело Булавина на другой день было отослано в Азов. Там его за ногу повесили на берегу Каланчи, где стоял его отряд назад тому три дня.
Войсковым атаманом был провозглашен Илья Зерщиков.
IV
Посмотрим теперь, как действовало правительство во время Булавинского возмущения.
Октябрьский инцидент 1707 года, т. е. гибель кн. Юрия Долгорукого и уничтожение его отряда, был совершенной неожиданностью, для царя, и для самих казаков. Государь только что получил подробную реляцию от князя с изложением его действий по сыску беглецов. В реляции говорилось, что в Черкасске приняли князя и офицеров «честно», т. е. с хлебом и солью, войсковой круг дал им в помощь пять старшин и — вдруг через несколько дней известие о страшной расправе с царским отрядом. Петр не знал, что думать. Но вскоре он получил «подлинную ведомость», которая старалась успокоительно объяснить эту неожиданную катастрофу: это — не казацкий бунт, а просто разбойничье нападение.
Расчетливый образ действий войскового атамана Лукьяна Максимова возымели свое действие. Петр, получив войсковую отписку о разгромлении мятежников, совершенно убедился в том, что казаки не причастны к этому мятежу.
«О Донском деле объявляю, — писал он князю Меньшикову: — что конечно сделалось партикулярно, на которых воров сами казаки, атаман Лукьян Максимов ходил и учинил с ними бой, и оных воров побил и побрал и разорил совсем, только заводчик Булавин с малыми людьми ушел, и за тем пошли в погоню, надеются, что и он не уйдет: и так сие дело милостию Божиею все окончилось».[45]
Узнав, что Булавин поселился в Запорожье, Петр стал требовать от Запорожских казаков выдачи его; о чем им после царь имел случай напомнить и напомнил.[46] Тогда Мазепа, по распоряжению государя, выслал против Булавина и его голытьбы два полка — Левенца и Козаржевского, и Булавин должен был удалиться из Кодака на Хопер.
В конце марта 1708 года Петр, к своему огорчению, должен был разубедиться в том, что дело бунта, начатое Кондратием Булавиным, «милостию Божиею все окончилось». Пламя возмущения быстро разгоралось, с верхнего Дона, Хопра, Медведицы, Бузулука и Донца огонь распространялся по Украинным областям, и в Тамбовской губернии началось уже серьезное движение.[47] Царь увидел, что не мало придется употребить усилий, «чтобы сей огонь за так утушить». Прежде всего он дал приказание двинуться на мятежников полку стольника Степана Бахметева с подполковником Рихманом. Затем 12 апреля было послано предписание князю Василию Владимировичу Долгорукому, брату убитого Юрия, — такого содержания:
«Min Her!
Понеже нужда есть на Украине доброму Командиру быть, и того ради приказываем Вам оное; для чего, по получении сего письма, тотчас поезжай к Москве и оттоль на Украйну, где обретается Бахметев; а кому с тобою быть, и тому посылаю роспись. Также писал я к сыну своему, чтобы посланы были во все украинские городы грамоты, чтобы были Вам послушны тамошние воеводы все, и по сему указу изволь отправлять свое дело с помощью Божиею, не мешкая, чтоб сей огонь зараз утушить. Piter».[48]
На этом же предписании находилась «роспись, кому быть»:
1) «Бахметев совсем. С Воронежа 400 драгун. С Москвы 2) полк драгунский фон-Дельдена, 3)пехотный новый, 4) Шидловский со всею бригадаю, также 5) из Ахтырского и 6) Сумского полков; к тому же дворянам и царедворцам всем, и прочим, сколько возможно сыскать на Москве конных».[49]
Одновременно с этим было отправлено князю «рассуждение и указ», что чинить Господину Майору Долгорукому», в котором предписывалось:
«Понеже сии воры все на лошадях и зело легкая конница, того для невозможно будет тех с регулярною конницею и пехотою достичь; и для того только за ними таких же посылать по разумению, самому же ходить по казацким городкам и деревням, (из которых главный пристанный городок на Хопре), которые пристают по воровскому, и оные жечь без остатку, а людей рубить, а заводчиков на колеса и колья, дабы тем удобнее оторвать охоту к приставанью (с тем вели выписать из книг князь Юрья Алексеевича) к воровству людей; ибо сия сарынь, кроме жесточи, не может унята быть. Прочее возлагается на рассуждение г[осподина] Майора».[50]
Голиков делает примечание по этому «рассуждению и указу» такое: «Если припомним состояние времени, каковое злодеи сии бунтовали и коль страшные следствия влекли они за собою, то жестокость таковая весьма извинительна, яко неминуемая ко скорейшему потушению опаснейшего пламени сего».[51]
Петр сделал очень удачный выбор, назначив для усмирения бунтовщиков князя Василия Долгорукого. Господину майору гвардии не пришлось усмирять самого бунта, потому что бунт общий, казачий потух сам собою со смертью его вождя — Кондратия Булавина, но для той цели, которая указана была в «рассуждении и указе», т. е. жечь городки, сажать людей на колья и колеса, одним словом истреблять «сарынь» хотя бы она уже случилась и покаялась, — для этой цели избранный царем полководец был как нельзя более, но на первых порах майор возбудил было неудовольствие великого государя медленностью и нерешительностью своих действий, когда бунт был в полной силе. Но как только бунт утих и казаки прислали своих депутатов с повинною, кн. Василий Долгорукий обнаружил себя великим артистом истребления. Петр был вполне прав, когда писал Меньшикову: «командира над всеми тамошними войска учинил я майора нашего г. Долгорукого (понеже иного достойного на то дело не нашел)».[52] «Достойного» человека, действительно, было мудрено найти, потому что все таковые были заняты, хотя по прежним деяниям Борис Шереметьев был тоже не менее пригоден для такого дела, как усмирение бунтовщиков и воров.
